Неразрешимое бремя - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна - Страница 74

— Простите меня, господин инквизитор, — тонкий дрожащий голосок Пионы. — Мне очень жаль, что я поверила про вас…

Она шмыгнула носом, и я открыл глаза, найдя в себе силы просто кивнуть девушке.

— Неужели это правда? Что госпожа вас преследовала? — Пиона покраснела, но продолжала смотреть на меня. В ее темных глазах стоял испуг и притаилось любопытство. — Тогда простите и мою госпожу тоже, ладно? Я думаю, она не со зла, просто когда влюбляешься, то делаешь глупости…

Я неожиданно понял, что теперь уже сам начинаю давиться хохотом.

— Ваша госпожа никого не любит, Пиона. Она в принципе на такое не способна! Идите, догоняйте ее.

Пиона поджала губки и нахмурилась.

— Вы не понимаете! Все равно, не держите на нее зла, пожалуйста!

— Я не держу на нее зла, Пиона. Глупо злиться на… морально ущербного человека. Так же глупо, как злиться на безногого, что у него нет конечности. Вашу госпожу можно только пожалеть, Пиона.

Я наконец остался один. Солнце почти ушло за горизонт, закончился долгий летний день. Как и закончилось мое служение Святому Престолу. Из-под стола вылез пришедший в себя кардинал. Он посмотрел на меня мутными глазами и потянулся к графину.

— Пустой? — равнодушно пробормотал он и тяжело поковылял к столу защиты. — Все, теперь мне точно конец. В лучшем случае, сошлют в такое захолустье, что этот городок столицей покажется… Пошли выпьем, а?

Заметив на рукаве кусочек прилипшего леденца, я даже не удивился, лишь равнодушно смахнул его, потом посмотрел на осоловевшего от духоты толстяка, жадно пьющего воду, и понял, что хочу напиться до поросячьего визга, до полного отупения мыслей и чувств, лишь бы забыть сегодняшний отвратительный день. Я кивнул кардиналу.

— Пойдемте, ваша святость.

Липкий отвратительный холод пробирался даже сквозь теплое пуховое одеяло. Меня знобило, я чувствовала, как утекают и замерзают последние желания и эмоции. В кресле напротив сидел темноволосый мальчишка, беспечно болтал в воздухе босыми ногами, что не доставали до пола, и сосал мятный леденец. На меня он внимания не обращал, а я пыталась делать вид, что его не существует. Я спрятала голову под подушку, но даже сквозь нее слышала и ощущала его присутствие. Мне вдруг стало казаться, что на самом деле это меня нет. Я растворялась, как написанная другими людьми картина, с меня смывался слой за слоем, личина за личиной, выцветали краски и глохли звуки, чтобы в конце превратиться в белую и тихую пустоту. Тогда я уйду в бездну, где меня уже ждут. Ждет этот маленький мальчик, беззащитный в своем наивном желании оживить мать, ждет бедная старуха, отчаянно жаждущая молодости любой ценой, ждет запуганный подросток, что… Нет!

Я подскочила на постели и запустила подушкой в мару. Мальчишка поднял голову и улыбнулся мне. Его темные глаза притягивали и завораживали. Я бессильно отвернулась и упала обратно на постель.

— Хриз, ты как? — Антон зашел в комнату и присел рядом, поставив на прикроватный столик травяной отвар. — Выпей на ночь и попробуй уснуть, ладно?

— В кресле кто-нибудь есть? — обреченно спросила я.

Он мельком взглянул на кресло и покачал головой.

— Никого там нет. Опять? Вот скажи, зачем ты полезла к колдуну? Ты понимаешь, что могла погибнуть?

— Вот только морали мне не надо читать! — огрызнулась я.

— Да если бы я знал, что ты затеяла, да я бы сам… Сам тебе подлил! Скажи… Ты ведь на самом деле не хотела смерти помчика?

Я заглянула в потемневшие глаза Антона, что затаив дыхание ждал ответа, и задумалась. Он всегда болезненно относился к моим выходкам, искренне полагая, что даже воровать — плохо, а уж убивать… Я покачала головой и честно сказала:

— Нет, Антон, я не планировала его убивать. Смерть помчика мне не выгодна, знаешь ли… — и я почти не лгала, потому что действительно собиралась всего лишь натравить демона на этого мерзавца с целью его покалечить. Но в тот момент, в зале суда, я искренне желала ему смерти, не оглядываясь уже ни на какие политические выгоды. — И ты же помнишь, что я думаю про возмездие? Смерть — слишком милосердная кара для большинства мерзавцев.

Люди всегда верят в то, что хотят поверить, и Антон не был исключением. Он облегченно перевел дух и указал на стакан.

— Пей. Не уйду, пока не выпьешь.

Пока я давилась отваром, Антон разглядывал меня с укором, но молчал. Забрав пустой стакан, он помедлил чуть, потом решился:

— Скажи, Пиона права? Ты действительно влюбилась в инквизитора?

— А ты скажи, глупость Пионы заразна? — со злостью пробормотала я, отворачиваясь на другой бок, чтобы не видеть мару. Но босоногий мальчишка никуда не пропал. Он пересел на подоконник и начал раздражающе водить пальцем по стеклу.

— Я просто не понимаю. Если он тебе так нравится, почему ты его достаешь и злишь? Разве не проще… Ты же можешь быть милой, если захочешь, — Антон запутался и замолчал.

— Милой с церковником? Не смеши меня. И прекрати нести чушь.

Антон обиженно засопел и пробурчал, что пришлет ко мне Пиону. Я не успела запретить, потому что он быстро выскользнул за дверь.

Я чувствовала, как поднимается в душе злость и даже была ей рада. Это лучше тупого безразличия, что загоняет в пустоту. Достану красавчика, чего бы мне это не стоило. Как только его лишат сана, он окажется на улице. Интересно, чем будет заниматься? Чем бы не стал, нужно подсуетиться и не дать ему улизнуть из города. Но от сладких картин мести меня отвлекла Пиона.

Она на цыпочках подошла к моей кровати и шепотом спросила:

— Госпожа, вы не спите?

Я видела ее силуэт из-под опущенных ресниц и ощущала, как накатывает раздражение. Она робко присела рядом на кровать, вдруг протянула руку и погладила меня по волосам. Ее ладонь была теплой и пахла хлебом. А жест был таким знакомым, что у меня перехватило дыхание на мгновение, а в следующее черная ярость неудержимой волной стала затапливать сознание. Как она посмела?

— Вам очень больно, да? Вы не расстраивайтесь из-за господина инквизитора, он ведь не может иначе…

— Пошла прочь! — процедила я, стряхивая ее руку. — Не смей ко мне прикасаться!

Девушка кивнула, но не ушла.

— Я вас понимаю… Так тяжело, когда твоя любовь безответна…

Я похолодела. За спиной Пионы возник мальчишка, что глумливо улыбался и игрался ножницами.

— Но такая любовь облагораживает. Вы главное примите свои чувства…

Он смотрел на меня вопросительно, выглядывая из-за пышной юбки Пионы, а ножницы застыли в опасной близости от ее живота. Я закрыла глаза, не в силах смотреть.

— Найдите в себе мужество жить дальше. Слышите? Я буду с вами, я поддержу.

Вдруг вспомнилась дурацкая привычка Кысея прикрывать глаза и шептать молитву. Я начала повторять про себя слова молитвы для изгнания демона. А потом я представила выражение лица своей так называемой безответной любви, когда он будет разглядывать искромсанное тело девушки, и застонала от злости. Эта идиотка опять протянула руку и погладила меня.

— Вы поплачьте. Вам сразу полегчает…

Красавчик побледнеет, и его наверняка стошнит. Потом он загорится праведным гневом на мерзкую убийцу, что зарезала собственную рабыню из прихоти.

— Я вас не брошу. А Мартен… Он милый и добрый, но… Я ему все честно расскажу про себя, как и советовал господин инквизитор…

Я не открывала глаза, гадая, действительно ли со мной все еще говорит Пиона, или болезненный разум подсовывает мне успокаивающую навь вместо ее растерзанного тела. Гневное лицо красавчика возникло из пустоты и сделалось таким реальным, что перехватило дыхание.

— …И если после того, что он узнает, он все еще захочет жениться, то… Но вас я все равно не брошу!

Последняя фраза явно прозвучала как угроза. Я решилась открыть глаза. Пиона, целая и невредимая, сидела рядом, а мальчишки и след простыл. Ножницы валялись на полу.

— Ножницы подними, — просипела я.