Последний рассвет одиночества - Ситникова Людмила - Страница 2

Господи, это был спор, игра, розыгрыш! Все его слова, признания на деле выеденного яйца не стоили.

Людмиле не хотелось жить. Она судорожно мотала головой и тихо мычала.

Утром следующего дня состоялся откровенный разговор с Максимовым. Денис не юлил, не выкручивался и не отрицал очевидного. Он во всем признался. Да, имел место спор, но Людмила должна сказать ему огромное спасибо, ведь именно благодаря ему, Дену, Алимова несколько месяцев летала словно на крыльях.

— Тебе было хорошо со мной, значит, ты не имеешь права говорить о предательстве.

Все! С тех пор Людмила крепко-накрепко закрыла дверку, ведущую к сердцу. Не нужна ей была такая любовь, теперь она в каждой улыбке, в каждом взгляде симпатичного парня видела подвох, обман, розыгрыш.

Шло время, Люда с отличием закончила институт. Получив диплом, не раздумывая устроилась в детский сад, где и трудилась по сей день.

Конечно, она живой человек, посему временами на нее накатывали тоска и отчаяние, но в такие моменты Алимова старалась как можно скорее переключить мысли в другое русло. Главное — не зацикливаться на проблеме. Если ее в упор не замечать, проблема самоустранится, по крайней мере, у Люды Алимовой происходило именно так.

От не очень приятных воспоминаний ее отвлекла трель мобильного телефона. Звонила младшая сестра Марина. Вот уж кто в свои двадцать пять купался в волнах любви, так это Маринка. Первый раз сестрица выскочила замуж в восемнадцать лет за бывшего одноклассника. Брак продлился два года. Затем Марина сочеталась узами Гименея с тридцатилетним бизнесменом. Но и вторая попытка стать образцовой женой не увенчалась успехом. Супруги расстались спустя восемнадцать месяцев. Маринка меняла кавалеров как перчатки. Постоянно находясь в поиске идеала, она увлекалась и частенько путала идеал с полной его противоположностью.

Услышав голос сестры, Марина затараторила:

— Людок, приветик, звоню, чтобы поставить тебя в известность. Сегодня вечером мать затеяла очередные смотрины.

— Только не это! — Алимова вздрогнула от собственного крика.

— Мне было приказано молчать в тряпочку, но ты же меня знаешь, я скорее умру, чем сумею сохранить информацию в тайне.

— И кто пожалует на этот раз?

— Фиг знает. Вроде какой-то Вова. Людок, смотри не проболтайся, иначе мать меня в порошок сотрет. Ты, главное, когда домой придешь, не делай серьезную мину, а то она сразу догадается.

— Все ясно, значит, придется пережить еще один скучный вечер.

— Держи хвост пистолетом.

Отсоединившись, Людмила улыбнулась идущей навстречу маме Раи Войтенко.

Прежде чем надавить на звонок, Людмила сделала два глубоких вздоха и мысленно перекрестилась. Интересно, что представляет собой этот Вова? Помнится, пару недель назад мать пригласила в дом некоего Павла — жилистого брюнета, который весь вечер забрасывал Людмилу бестактными вопросами, а напоследок, пригласив на дискотеку, попросил взаймы денег.

Надеясь, что сегодня удастся избавиться от очередного «воздыхателя» в рекордно короткие сроки, Алимова коснулась кнопки звонка.

Валентина Федоровна возникла на пороге с милой улыбкой на устах.

— Людка, у тебя совесть есть? — закричала мать, пропуская дочь в прихожую.

— Утром вроде была, а что?

— Почему так поздно?

— Мой рабочий день заканчивается в восемь. — Людмила повесила в прихожей пальто и с нескрываемой иронией посмотрела на мать.

— Перед праздниками у всех короткий день, и ваш садик не исключение. По моим подсчетам, ты должна была появиться полтора часа назад.

— Мам, не начинай. Лучше скажи, чем у нас так вкусно пахнет?

Валентина Федоровна провела пухлой ладонью по бедру.

— Решила устроить праздничный ужин.

— Почему сегодня?

— Да какая, собственно, разница — на день раньше, на день позже. Было хорошее настроение — вот и колдовала целый день на кухне.

— А у меня голова раскалывается, — соврала Людмила, — жду не дождусь, когда окажусь в кровати.

— Даже не думай, у меня другие планы… э-э… вернее, так сложились обстоятельства, что к нам… совершенно случайно… заехал Володя.

— Какой Володя? — Она хотела, чтобы вопрос прозвучал равнодушно, но нервные нотки в голосе выдавали легкое раздражение.

— Ну помнишь, год назад к нам приезжала моя школьная подруга? Это ее сын.

— И с какой стати он у нас?

— Людка, где твои хорошие манеры? Интеллигентный мужчина решил заскочить к старым знакомым, поздравить с наступающим праздником, а ты скорчила такую мину, будто лимон проглотила.

— Папа дома?

— Уже за столом. Ждем только тебя. Давай быстренько мой руки и присоединяйся к нашей компании.

Людмила направилась в ванную комнату, а Валентина Федоровна выкрикнула последнее наставление:

— Люд, не забудь переодеться! И волосы… распусти волосы, тебе очень идет с распущенными.

— Мама, я буду походить на ведьму.

— Боже, сколько самоиронии, но сегодня она неуместна. Ну не стой же, иди.

Пребывая, мягко говоря, не в себе, Людмила зашла в комнату и не раздумывая улеглась на кровать. Ох, как же ей не хотелось выходить к «гостю». Ну не желала она заводить знакомства. Не желала — и все тут. Чего они от нее хотят? Когда, наконец, успокоятся и поймут, что насильно мил не будешь. Как объяснить матери, что ее мероприятия не приведут ни к чему хорошему? Валентина Федоровна считала своим долгом как можно скорее выдать дочь замуж. Это была какая-то идея фикс. Иногда Людмиле начинало казаться, что матери совершенно наплевать на самого жениха, ей важен сам факт замужества старшей дочери. Эта маниакальная одержимость доводила Людмилу до белого каления. Нельзя пытаться построить счастье другого человека, оно будет ненастоящим, хлипким, эфемерным. Каждый должен вить гнездышко собственными усилиями, не прибегая к помощи друзей и родственников. К большому сожалению Людмилы, властная Валентина Федоровна имела на этот счет иное мнение.

Люда часто злилась на мать, но вступать в открытый спор не решалась. А зачем? Она прекрасно знала характер родительницы, ей было известно, что любой, кто посмеет сказать Валентине слово поперек ее всегда правильного мнения, рискует нажить множество ненужных проблем. Уж такой она уродилась: самоуверенной, не в меру назойливой и на редкость настойчивой особой.

Дверь в спальню распахнулась настолько резко, что Людмила вздрогнула от неожиданности и быстро вскочила на ноги.

— Людка! Сколько можно ждать?

— Мам, ни к чему этот вечер, я не выйду.

— Не желаю ничего слушать, тебя ждут.

— Тебе самой не надоело приглашать мужчин, надеясь, что кто-нибудь из них рано или поздно смилостивится и возьмет меня в жены?

— Люди с заниженной самооценкой мешают себе жить. Запомни, не они тебя выбирают, а ты их. Запомнила? А теперь вперед — и с песнями, в противном случае я приведу Володю в твою спальню.

Угроза подействовала мгновенно. Люда подошла к зеркалу, пообещала матери присоединиться к трапезе не позднее чем через пять минут.

Ее появление на кухне было встречено радостным возгласом Михаила Ивановича.

— А вот и наша Людмилка, — с наигранной легкостью молвил Алимов, стараясь не смотреть на дочь.

Ему давным-давно надоели ужины с потенциальными зятьями, но в силу природной мягкотелости и полного подчинения супруге Михаил Иванович, как и Людмила, был вынужден терпеть фарс, устроенный Валентиной.

Увидев Владимира, Люда закашлялась. Маленький, толстый, малопривлекательный мужчина средних лет с огромным носом и залысинами, он выглядел настолько карикатурно и нелепо, что Людмиле захотелось закричать в голос. Она с ужасом смотрела на его очки в роговой оправе, мясистые губы, двойной подбородок и гадала, в каком состоянии находилась мать, когда ее дернуло пригласить «красавца» на ужин.

Владимир поднялся, потянулся к вазе с пионами и… умудрился опрокинуть ее на стол.

— Простите… извините… я не хотел.