Здравствуйте, доктор! Записки пациентов (сборник) - Нова Улья - Страница 36

В полдень он докладывал перед членами правления, слушавшими его доброжелательно. Посередине доклада, но ближе к концу муравей проснулся и вгрызся в слизистую уже серьезно. Кокин покрылся потом и сбился. Аудитория улыбчиво внимала. Он все-таки закончил доклад, уже путая английские слова и борясь с позывом. Потом еще полчаса мужественно отвечал на вопросы, злоупотребляя в тяжких английских фразах словечком-паразитом «well». Потом был кофе-брейк, и ему удалось вырваться справить нужду. У писсуара, напоминавшего бело-розовую морскую раковину, он стоял довольно долго с перекошенным лицом. С полминуты его пытали раскаленной проволокой: ее медленно из него извлекали. Важнейший симптом был налицо. Сомнения отпадали.

Умываясь и вглядываясь в бледное отражение, он пытался собраться с мыслями. Ситуация выглядела диковатой.

В фойе ему долго тряс руку Алекс Герр — его куратор из центрального офиса.

— По-моему, ты изложил убедительно, Макс, правда! Очень неплохо. Да, ты знаешь, тебя, кажется, послезавтра хочет принять Сам! Вот так. Готовься.

Почему-то хотелось верить, что Герр когда-то испытывал это тоже. Макс кивал, слабо улыбаясь. Первое, о чем думалось, — найти аптеку. Спросить антибиотик, который лечил бы от этого. Хотя сначала нужно было еще вспомнить или узнать название. Тут следовало признать. Примерно шесть или семь лет назад жизнь уже дарила Кокину скромный опыт борьбы с данным недугом. Тогда он вляпался не один, а за компанию с другом — источником инфекции они пользовались с ним на пару. Беспечный Макс уже запамятовал, что они там принимали. Препарат добывал друг.

Кокин еле высидел «круглый стол», затеянный руководством фирмы, и, использовав очередной перерыв, вылетел на знойную улицу. Звонить в Москву с мобильного следовало, конечно, с улицы. В офисе было полно русскоязычных, черт бы их подрал. На углу он остановился, бросил пару коротких взглядов по сторонам и набрал телефон Кирилла Беседина. Вашингтонский полдень примерно совпадал с вечерней сказкой для малышей в Москве. Кириллу надлежало быть дома или в клубе. Кокин долго считал гудки. Наконец старый друг проклюнулся — на фоне гула. Следовало понимать, он хорошо проводил время.

— Кирилл! — истомившийся Макс заорал так громко, что проходившая рядом чернокожая женщина испуганно дернулась. — Кир, ты слышишь меня? Слушай, это срочно! Вспомни, пожалуйста, чего ты нам покупал лет семь назад, когда мы с тобой болели, а?

— О чем ты? — кокетливо изумился друг на фоне шума и музыки. — Кто? Чем болели?

— Гонореей, — прорычал Кокин, мотая головой, — как он назывался, антибиотик этот?

— А ты где вообще? Почему эта тема стала вдруг так актуальна? — продолжал веселиться друг, которому, похоже, было хорошо.

— Кир, я в Штатах, в Вашингтоне, — проговорил Максим пересохшими губами, — у меня командировка. Говори ради бога быстрее, а то у меня деньги на счету кончатся! Ну вспомни!

— О, брат! В Вашингтоне это правда самый актуальный вопрос!

— Кирюха, — повторил Максим, опускаясь на корточки под могучей стеной многоэтажного билдинга, — у меня нет времени. Прошу тебя. Как. Назывался. Тот. Антибиотик.

Последовала пауза, в течение которой Вадим, судя по всему, перемещался в пространстве, наполненном гулом. Потом его голос неожиданно возник снова. Кирилл говорил глуховато и уже со знакомыми резкими интонациями:

— Слышишь меня? Тетрациклин… Да. Те-тра-ци-клин. Все, я тоже не могу сейчас базарить.

Вывеска «Pharmacy» обрисовалась на кирпичном фасаде сбоку даже ближе, чем он думал. Повезло. В аптеке Максим, пометавшись с минуту между стеллажами, сунулся к продавцу. «Тетрациклин? — повторил тот, поднимая брови. — О да. Нужен рецепт. Вы уже заказывали?» И перевел взгляд на экранчик компьютера. Кокин стиснул зубы, провел ладонью по лицу и вышел вон. Этого следовало ожидать. Даже на такой древний препарат у них тут нужен рецепт. Бред.

Вернувшись снова в зной, он беззвучно потряс кулаками, проклиная американское здравоохранение. Оно показало всю свою подлую сущность. Оно было заточено на интересы хапуг в белых халатах. Только сейчас Кокин это осознал, хотя и раньше что-то слышал.

Промаявшись до вечера, отсидев еще несколько душных часов в учебной аудитории и заполнив еще десяток идиотских анкет (психологи фирмы изощрялись) и трижды посетив туалет (каждый визит в камеру пытки был теперь на счету), Максим вымучил решение. Перед самым разъездом он попался на глаза Лидии. Он не успел вымолвить и слово, как она выстрелила в него сочувственной фразой:

— Боже, Макс, у вас такой изнуренный вид, это, конечно, проблема первых двух дней, это акклиматизация! Вам нужно просто отоспаться!

Сказано было на редкость к месту. Максим придал физиономии побольше вселенской скорби и пожаловался на жуткую боль в горле. Вчера неосторожно выпил что-то холодное. Плюс, конечно, акклиматизация. Горло — его слабое место. Он привык. Есть один простенький препарат, который всегда ему помогал.

Макс потупился. Лидия подивилась.

— Правда? По-моему, этот антибиотик давно устарел. А вы уверены, Макс? Может быть, просто пополоскать чем-нибудь? Я попробую спросить у своего терапевта, он, кстати, русский. Доктор Быковски… Он позвонит в аптеку. Может, я посоветуюсь с ним, зачем обязательно тетрациклин?.. Может, какой-нибудь другой, более новый препарат? Не знаете? Ну, хорошо-хорошо. Как хотите… Позвоните мне вечером, я скажу вам адрес аптеки.

Других препаратов Макс и впрямь не знал. Лет пять назад на родине он лечился именно тетрациклином — пилюльками красного цвета, упрятанными под ватку в баночку из оранжевого стекла. Само собой, медицина с тех пор достигла в лечении гонореи новых высот. Но Макса эти достижения особо не трогали. До сегодняшнего утра.

В номере «Ромада Инн» он некоторое время бродил в волнении по балкону, тупо таращился в телеящик — набирался мужества, готовясь изведать ад мочеиспускания. Потом приходил в себя. Телеящик транслировал бокс, в котором участвовала пара маленьких мексиканцев с расквашенными лицами. Кокин машинально отметил, что бойцы наверняка легковесы. Потом он еще один раз испытал ад, отправившись в туалет. А потом еще раз — поскольку нервничал.

Около девяти он созвонился с Лидией. Та сдержала слово. Десятью минутами позже Кокин уже мчался сквозь теплый вечер мимо пальм и цветных огней к круглосуточной аптеке. Судя по карте города, ее можно было обнаружить в двух кварталах от отеля, но взвинченный Кокин все же проплутал изрядно. Завладев заветной коробкой с лекарством (стоившей жалкие четыре доллара — вот цена счастья!), он купил еще и пластиковую бутылку с водой и тут же на месте проглотил три желтые капсулы. Он смутно представлял себе необходимую дозу, но помнил, что лет пять назад, отражая атаку подлой болезни, красных пилюль пил помногу.

Наутро основной симптом явно ослаб, хотя совсем не исчез. Высиживая очередной корпоративный семинар и вяло заполняя страничку с тестовым заданием, Кокин угрюмо размышлял о том, кому бы он мог быть обязан. Судя по продолжительности инкубационного периода, обязан он мог быть только Лизе. Он даже мог вспомнить (задав памяти небольшую работу) трепетный момент, когда именно его плоть оказалась незащищенной. Обычно пользуясь средствами защиты, он бывал весьма чуток, даже строг. Но тут, похоже, дал послабление. Скорее всего, это был момент, когда услажденная Лиза принимала душ. Кокин, помнится, забрел в ванную полюбоваться. И не отказал себе в удовольствии разогнать губкой пену по блестящей коже красавицы. Лиза выгибала спину, поигрывая задком. Кокин секунду поколебался, а потом, мигом обнажившись, оказался с ней рядом под душем. Лиза, опершись на стену, выложенную светло-голубым кафелем, чуть наклонилась. Ну и так далее. В общем, поддался соблазну, идиот. Дал он ей рабочий телефон или нет? Вроде бы нет, вроде бы только сотовый…

Он взглянул на часы и выудил из коробки еще три капсулы ядовитого цвета.

Вечером он отправился вместе с опекающим его Алексом на окраину города, куда-то в район Пентагона — в молл, гигантский торговый центр. Симптомов он вроде бы почти не ощущал. Но радости от этого было мало. Теперь ему было худо. На смену симптомам пришло ощущение тяжести в желудке. Еще Кокина теперь тошнило — особенно когда откуда-нибудь сбоку, из маленьких кафе накатывали съестные запахи. Максим тоскливо начинал сознавать ужасную вещь: лекарство давало побочный эффект. Очередной прием оказывался невозможен. Он продержался чуть больше часа и запросился домой.