Хранитель секретов Борджиа - Молист Хорхе - Страница 22

– Я думала, что мы – часть клана, – продолжала Анна, произнеся те слова, которых он избегал, – но сегодня поняла, что они – наши враги.

– Наш единственный враг – это Хуан Борджиа, – ответил Жоан. – Все другие – те, кто приходит в нашу лавку: Санча, Лукреция и сам Микель Корелья, – наши друзья.

– Нет, не заблуждайтесь. Хуан Борджиа – глава клана, и все прочие подчиняются ему. Он руководит ими, и если он наш враг, то и все остальные являются таковыми. Я исключаю своих подруг – они не обязаны подчиняться папскому сыну.

Жоан пожал плечами. Он не знал тонкостей взаимоотношений внутри семьи Борджиа.

– Я думаю, что единственный, кто может остановить их, – это Микель Корелья, – продолжала Анна, поскольку Жоан молчал. – В его руках сосредоточено много власти, и он вхож к Папе, которому обязан подчиняться и герцог Гандийский, его собственный сын. Я не сомневаюсь в том, что если Микель Корелья захочет, то сможет помочь нам. Он говорит, что является вашим другом. Но что он сделал до сих пор, кроме поиска оправданий? Он бросил нас на произвол судьбы.

– Вы ошибаетесь насчет Микеля Корельи, он не обладает такой полнотой власти.

– А в лавке люди говорят обратное. Я думаю, он просто не желает стать на нашу сторону.

– Согласен, – сказал Жоан скрепя сердце. – Я снова поговорю с ним. Хотя вы должны успокоиться. Через пару дней Хуан Борджиа покинет Рим во главе войска. Не выходите из лавки до этого времени. Здесь вы в безопасности.

Тем же самым вечером Микель Корелья, узнав о случившемся, лично пришел в лавку, чтобы узнать о здоровье Анны.

– Она сильно подавлена попыткой покушения, – сказал ему Жоан с суровым выражением лица. – Смею предположить, что вы знаете, кто эти ряженые.

– Я не знаю, кто именно там был, – спокойно ответил валенсиец. – Хотя могу назвать несколько имен и, думаю, практически не ошибусь. В любом случае это были настоящие бездельники. Не смогли справиться с двумя женщинами.

– Это был кто-то из каталонцев. Наемные убийцы Хуана Борджиа.

Микель Корелья пожал плечами.

– Естественно, – сказал он. – Я предупреждал тебя. Чем больше вы будете сопротивляться, тем будет хуже. Если бы эти люди добились своего, все бы уже закончилось.

– Да как вы можете говорить такое! – возмутился Жоан. – Мы не сдадимся, и я прошу вас о помощи. – Он пристально смотрел на валенсийца. – Поговорите с Папой. Положите конец этой гнусности, которая пачкает наше имя – имя тех, кто верен Папе.

– Я не буду обличать перед Папой деяния его собственного сына, – ответил Микель, которого возмущение Жоана, похоже, никак не тронуло. – Я уже попытался однажды сделать это в Барселоне, результатом чего стали лишь несколько писем с упреками. Папа не обратит внимания на мои слова, а его сын воспримет это как предательство.

Жоан почувствовал растущее в нем раздражение и не смог предупредить вырвавшиеся у него слова:

– Значит, вы не хотите нам помочь?

– Я сказал уже тебе, что не могу этого сделать, а потому снова повторяю то же самое, – ответил Микель, нахмурив брови. – Я не вхожу в круг друзей Хуана Борджиа, и его ухаживания за кем-либо – не мое дело.

– Он не только ухаживает, он преследует мою жену, подвергает ее травле. – Книготорговец в ярости сжал кулаки. – И в самой что ни на есть насильственной форме. Я обвиняю его в припадке, случившемся с моей супругой, и в ее страданиях.

– Этого я ему не скажу.

– Да мне все равно, – ответил Жоан. – Я никогда не прощу ему того напряжения, в котором живет моя жена. Никогда в жизни… Скажите ему, чтобы он оставил ее в покое, ибо, пока мы живы, между нами всегда будет стоять этот неоплаченный счет.

– Немедленно замолчи, Жоан! – приказал валенсиец с тем свирепым выражением, которое было ему свойственно. – Я не желаю этого слышать. – И он с силой сжал Жоану плечо. Несмотря на этот полный агрессии жест, слова его звучали мягко, почти ласково: – Я слишком высоко ценю тебя, друг мой. И если ты будешь высказываться в такой форме в Риме, то и двух дней не проживешь. – Микель говорил медленно, глядя Жоану в глаза. – Мне самому могут приказать заставить тебя замолчать. Я поклялся в верности Папе и его семье, я уже говорил тебе об этом. Не надо проверять меня на прочность.

Оба мужчины выдержали взгляд друг друга. Жоан прекрасно знал, что валенсиец никогда не бросал слов на ветер, и постарался умерить свой пыл. Он махнул рукой в знак прощания, но Микелетто не считал разговор законченным.

– Я пришел также с целью удостовериться, что твое оружие и обмундирование находятся в боевой готовности и что ты в любой момент готов присоединиться к войску, – добавил капитан ватиканской гвардии. – Мы выступаем завтра.

Книготорговец вздрогнул, вспомнив предупреждение Никколо. Он умрет на поле боя, и убьет его один из каталонцев.

– Как я могу встать под знамена Хуана Борджиа? – воскликнул он. – Этот человек хочет обладать моей женой, а потому является моим врагом. Нет. Я не иду.

– Ты должен.

– Нет, Микель. Я останусь со своей женой. Она беременна и нуждается в моей поддержке.

– Прекрати говорить глупости, – повысил голос дон Микелетто.

В этот момент Жоан заметил Никколо, который под предлогом приведения в порядок книжных полок прислушивался к разговору.

– Здесь нет зрителей, ты либо с нами, либо против нас. Ты не можешь отказаться, – настаивал на своем дон Микеллото.

Жоан колебался. Он понимал, что Микель не шутит.

– А что произойдет, если я не приду? – спросил он.

– Это не выход. – На лицо валенсийца легла тень печали. – Хуан Борджиа объявит тебя предателем. Думаю, он только и ищет малейший повод, чтобы сделать это.

Жоан пребывал в молчании, понимая, какими могут быть последствия, если каталонцы сочтут его предателем. Микель внимательно наблюдал за ним некоторое время, а потом дружески похлопал по плечу и улыбнулся.

– Хватит разводить канитель, Жоан. Жду тебя завтра у меня дома. Войско выступит из Ватикана.

И он покинул лавку. Жоан с грустью смотрел ему вслед. В душе росло ощущение пустоты, как будто его лишили возможности дышать. Похоже, у него действительно не было выхода.

– Я не знаю, что хуже, – признался он Никколо, когда тот, выждав какое-то время после ухода Микеля, подошел к нему. – Подчиниться ему или нет.

– Если вы откажетесь, Борджиа действительно объявит вас предателем, а это будет означать смертный приговор, – размышлял вслух флорентиец. – И скорее всего, прав Микель Корелья: это именно то, чего желает сын Папы. Но если вы подчинитесь, он сделает так, чтобы вас убили на поле боя, якобы по чистой случайности.

Тут Жоан увидел Анну, спускавшуюся в лавку с верхнего этажа. Она ждала, пока уйдет Микель.

– Пожалуйста, не упоминайте при моей супруге ничего из того, о чем мы сейчас говорили, – предупредил Жоан флорентийца. – Мне не хотелось бы, чтобы она еще больше расстроилась.

– Добрый вечер, Никколо, – поздоровалась Анна, и тот ответил ей почтительным поклоном. – Дон Микелетто нам поможет? – озабоченно поинтересовалась она, обращаясь к супругу. Она не стеснялась Никколо: он был в курсе всех ее тревог.

Жоан отрицательно покачал головой.

– Он не в состоянии это сделать. И, помимо всего прочего, Хуан Борджиа приказывает, чтобы я влился в его войско в качестве артиллериста.

– Но вы ведь не пойдете, так?

Жоан ответил ей печальным жестом.

– Если я не пойду, не подчинюсь его приказу, люди скажут, что я предал клан.

– Я боюсь за вашу жизнь, – прошептала Анна.

Он пожал плечами.

– А разве у нас есть выход? Скорее всего, это не самое худшее. В противном случае меня казнят, а если я ударюсь в бега, за все заплатите вы и другие члены нашей семьи.

Анна в отчаянии посмотрела на него. Наступила тягостная пауза.

– Нет, нет, вы не должны вступать в войско, – вмешался Никколо с веселой улыбкой, прерывая таким образом долгое молчание, в которое погрузились супруги.