Хранитель секретов Борджиа - Молист Хорхе - Страница 40

– Муж женщины, которую вы изнасиловали в обмен на жизнь ее ребенка.

– Книжник! – воскликнул Хуан Борджиа, осознав, что попал в ловушку. И тут же нащупал эфес своей шпаги, чтобы выхватить ее.

Пера Торрент, будучи войсковым офицером в ту эпоху, когда Жоан плавал на «Святой Эулалии», никогда не вызывал у него положительных эмоций, но добросовестно выполнил указание адмирала Виламари и научил Жоана владению и шпагой, и кинжалом, который был более надежным оружием на близком расстоянии. Он также научил его целому ряду приемов, которые Жоан прекрасно усвоил. Одно время Жоан подумывал биться с Хуаном Борджиа на шпагах и был уверен, что победит. Но шпага была оружием благородных людей, а герцог Гандийский прослыл подлецом. Жоан решил заколоть его кинжалом; это было глубоко личное дело, и он хотел убить его собственными руками, с близкого расстояния, глядя ему прямо в глаза, но при этом предоставив противнику возможность защищаться. Однако Жоан не был глуп и понимал, что дело может принять любой оборот, поэтому тренировался, пытаясь довести свои движения до максимальной отточенности.

Когда Жоан снял маску, Хуан Борджиа, сосредоточившись на моменте узнавания, от неожиданности дал ему подойти на более близкое расстояние, чем то, которое позволяли меры предосторожности. И когда он протянул руку, чтобы выхватить шпагу, они находились уже настолько близко друг к другу, что, сделав всего лишь еще один шаг, книготорговец смог ухватиться левой рукой за эфес шпаги герцога, не позволив тому выхватить ее. Одновременно правой рукой он вытащил из ножен обоюдоострый, великолепно заточенный кинжал, висевший у него на бедре.

Он мог убить его в ту же секунду, но не хотел, чтобы все произошло слишком быстро. Жоан страстно желал, чтобы у Борджиа осталось несколько мгновений для осознания, что он сейчас умрет, и слегка ослабил хватку, тем самым позволяя противнику выхватить шпагу.

– Посмотри на меня внимательно, ничтожество, – сказал Жоан. – Сейчас я убью тебя!

Папский сын вынул шпагу из ножен, безуспешно пытаясь освободиться от руки книготорговца, которая не позволяла ему воспользоваться шпагой в полной мере, а левой отчаянно старался схватить своего врага за руку, в которой он сжимал кинжал.

Жоан увидел страх в выпученных глазах ублюдка с волчьим лицом, но не позволил себе насладиться этим зрелищем – ничто не должно было отвлекать его внимания. Борджиа, без сомнения, тоже владел приемами рукопашного боя, и Жоан завел за спину руку с кинжалом, чтобы герцог не мог до нее дотянуться.

Хуан Борджиа увидел на лице книготорговца хищный оскал, а в его взгляде прочитал свой смертный приговор. Даже сейчас, оказавшись в столь непростой ситуации, он вдруг подумал, что не может умереть вот так… Впервые за двадцать один год своей жизни он почувствовал, что это была не вероятность гибели, а самая что ни на есть реальность.

– Помогите мне! – крикнул он, задыхаясь, другому человеку, который также находился в комнате и наблюдал за сценой, скрестив руки на груди. – Я приказываю вам помочь мне!

Но этот человек, видевший его отчаяние, лишь посмотрел на него и отрицательно покачал головой. При этом на его губах мелькнула удовлетворенная улыбка.

– Ты умрешь, сукин сын, – сказал книготорговец своей жертве, растягивая слова. – Ты умрешь из‑за Анны.

Он сделал движение, как если бы хотел вонзить ему кинжал в живот. Хуан Борджиа, вне себя от ужаса, попытался ухватиться за кинжал, но его враг изменил направление оружия и глубоко вонзил клинок ему в горло, перерезав сонную артерию.

Оба знали, что удар был смертельным, и папский сын вперил в своего палача взгляд широко раскрытых глаз. В то же мгновение из его горла забила фонтаном кровь, а на лице появилось выражение крайнего изумления. Он не мог поверить в реальность происходящего, в то, что он сейчас умрет. Он, Хуан Борджиа, герцог Гандийский, сын Папы и родственник короля Испании; человек, которому король Неаполя должен был даровать новые титулы, сделавшие бы его одним из благороднейших людей королевства; верховный главнокомандующий войск Ватикана, хозяин Рима, которому дамы бросались на шею, – он не мог принять того, что жизнь вытекала из его тела. И менее всего Хуан верил в то, что его убил какой-то книготорговец. Хуан услышал звук падения на пол своей шпаги, а затем в его сознании отпечаталось последнее видение: густые брови, кошачьи глаза и торжествующая улыбка надменного простолюдина, которого он так презирал. Финальное воспоминание о недавнем изнасиловании, совершенном им, ушло вместе с ним в иной мир.

Жоан отодвинул тело, чтобы лучше видеть выражение лица герцога, но не удовлетворился одним лишь созерцанием облика смерти, которое отражалось на нем. И он, вспомнив о том, что этот подонок сделал с его женой, почувствовал необузданную ярость. Вложив в удар всю свою силу, он вновь вонзил клинок в тело. Еще раз, и еще… Рыча от ненависти, Жоан бил кинжалом то, что осталось от герцога, задыхаясь от прилагаемых усилий и пьянея от крови.

Уже после первых ударов Жоан вынужден был крепко удерживать левой рукой труп, который норовил упасть, и не отпускал его до тех пор, пока сам не бросил, отдав все силы борьбе и эмоциям: девять раз всадил он кинжал в бездыханное тело. Труп герцога, упав на колени, безжизненно стукнулся об пол, а рядом свалился полностью обессиленный Жоан. Он тяжело дышал и был весь в крови, опустошенный неистовством своих мыслей.

Бсстрастно наблюдавший за сценой Микель Корелья, скрестив руки на груди и заняв позицию около дверей, чтобы не допустить возможного бегства герцога, позволил себе высказать экспертное мнение:

– Первый удар был великолепен. – А потом сжал губы в неодобрительной гримасе и добавил: – А все остальное было абсолютно излишним.

– Теперь надо заняться оруженосцем, – ответил Жоан, не придав ни малейшего значения словам мастера своего дела.

– Да, надо это сделать. Но прежде снова надень маску.

Микель послал человечка в маске передать слуге, что герцог, его хозяин, желает, чтобы тот подвел лошадей к дому, и приказал человечку убить его, когда он окажется у дверей. Оруженосец зашел в узкий проход между домами вслед за человечком в маске. Одной рукой он держал лошадей за поводья, в другой у него был фонарь. Когда он оказался напротив входной двери, которая была открыта настежь, наемный убийца неожиданно повернулся с целью зарезать его, но оруженосец, который, видимо, что-то заподозрил, смог увернуться от удара и швырнул фонарь в лицо нападавшему.

– Не упусти его! – прошептал Микель, затаившийся в дверях. Когда фонарь упал, свет от его огня оставался на полу достаточное время, чтобы Жоан, уже находившийся на улице, увидел, как оруженосец пытается бежать после того, как с размаху врезался в лошадей, которые, испугавшись, передвигались странным образом. Жоан бросился за ним, боясь, что тот начнет кричать, и ему удалось ударить оруженосца кинжалом в спину. Стон послышался за мгновение до того, как проулок снова погрузился в полную темноту. Жоан не чувствовал жалости, ибо прекрасно помнил сальную улыбку этого типа в маске птицы с клювом в виде фаллоса, помнил, как он, ухмыляясь, говорил, что вот сейчас его сделают рогоносцем. И его похвальбы и издевательства после того, когда все закончилось. Яростный рев вырвался из его груди, и, ощупывая впотьмах стены, Жоан начал охоту на этого типа, который пытался спастись, воспользовавшись мраком и тишиной.

Царила темная ночь, но небо было ясным, и над проулком сверкали звезды. Их света было достаточно для того, чтобы, как только глаза Жоана привыкли к тьме, он различил фигуру оруженосца и бросился за ним в погоню. Когда они добежали до Иудейской площади, Жоану удалось схватить оруженосца за камзол и нанести ему еще один удар кинжалом. Преследуемый резко развернулся и попытался вонзить в Жоана свой клинок, но ему удалось лишь черкнуть по его телу. Книготорговец почувствовал опасность и пресек удар левой рукой, одновременно вонзив правой кинжал в грудь противника. Оруженосец упал камнем, резко выдохнув, а Жоан, имея свидетелем Микеля Корелью, добил его, когда тот уже распластался на земле.