Мой ректор военной академии. Часть вторая (СИ) - Тур Тереза - Страница 13

Сейчас от всего этого великолепия не осталось и следа…Ни одного украшения, грязь под отросшими обломанными ногтями, синяки на запястьях и щиколотках. Я вспомнила собственный опыт, и тошнота подкатила к горлу…Поймала на себе осуждающий взгляд императора и постепенно вернулась к реальности.

Арестованная по-прежнему стояла посредине кабинета, куда ее ввели солдаты, и надменно молчала.

— Вот смотрю я на вас — и не знаю, чему больше поражаться — вашей собственной глупости или идиотизму моего сына… — задумчиво протянул император.

— Я все сказала, мне больше нечего добавить, ваше величество. — патетично повторяла графиня, — все, что я сделала, я….

— Нет, это не возможно, — закатил глаза император и позвонил в колокольчик.

— Ваше величество!

— Уведите, — распорядился император. — И вызовите главу рода Олмри.

Он покосился на меня, проглотив явно неприличное слово.

Графиню вывели.

— А что вообще происходит? — осторожно спросила я. Удивилась, насколько тихий и хриплый у меня голос.

— Вероника… — было видно, что Фредерик беспокоится за меня, но видимо император решил, что происходящее в данный момент важнее. Я почувствовала его настроение и попыталась взять себя в руки. — Вы не поняли, кто затеял интригу с кристаллом!? — этот вопрос мужчина просто прорычал.

— Что?!

Кабинет замка исчез. Я стояла перед огромным массивным зеркалом в золоченой раме, смотрела в него и ничего не понимала. Изображение пугало… Расшнурованный наполовину корсет, распущенные волосы, кривая, жадная ухмылка алых губ. И вдруг отражение изменилось. В черноте магического зеркала стояла уже не я, а графиня в тюремной робе, с искаженным злобой и болью лицом. Злой, отчаянный смех из зазеркалья…В нем одновременно читалось и торжество, и отчаяние, подкрепленные слепой, неконтролируемой ненавистью. Сначала я думала, что трясущейся от смеха рукой с вытянутым вперед грязным пальцем она указывает на меня, но быстро поняла, что горящие безумием глаза устремлены куда-то… Я резко обернулась и закричала — за моей спиной, вторя графине, хохотал император… Его образ таял, приобретая совершенно другие черты.

— Нет! Это не я! Это не он! Ричард! — мой крик утонул в темноте.

— Не лучшая моя идея, — услышала я голос Фредерика. Он доносился, как сквозь вату. — Думал, показать вам, что я такое не оставлю безнаказанным. И доказать, что сын не виноват. Вероника…

Он опустился передо мной на колено и взял мои руки.

— Ледяные… Вероника, послать за Ирвином?

— Нет. Мне нужно знать, — я постаралась — и мой голос звучал почти спокойно. Только руки предательски тряслись.

— Хорошо. Давайте продолжим. Император поднялся — и уселся рядом со мной.

Следующим в кабинет завели мужчину. Одет обычно, но было видно, что белье не менялось несколько дней. Он был так же измучен, как графиня. Но в серо-голубых глазах не было ни злости, ни высокомерия — только достоинство. И готовность принять с честью все, что будет угодно повелителю.

— Ваше величество, — аристократ…опустился на колено.

— Хоть вы понимаете, насколько тяжела вина вашего рода перед Империей?

— Да, ваше величество.

— И вы не будете оправдываться? Не скажете, что Глория Олмри — вам лишь невестка? А ваш старший сын, который имел несчастье быть женатым на ней, — погиб, выполняя приказ? Не вспомните, что ваш младший отпрыск — гордость академии и надежда всей магической науки? Что ему только семнадцать?!

— Ваше величество и так об этом знает. Мне остается лишь дождаться справедливого приговора.

Император в раздражении поднялся.

— Вы понимаете, что невеста моего сына не погибла лишь… чудом?

— Да, ваше величество. Мне и моему роду нет оправдания. Я обязан был контролировать все поступки младших рода. Это моя вина и я готов понести наказание.

Император вздрогнул.

— И что теперь? — проскрежетал он. — Графиня голосит, что она — жертва любовной страсти, которой она воспылала к принцу Тигверду. Ваш младший сын молит о возможности искупить. Твердит, что это был розыгрыш. Просто неудачная шутка. И слава стихиям, не заикается о своей неземной любви к Глории. Вы просите о правосудии. А вот что делать мне? Я даже не знаю, где мой сын!

Фредерик вскочил и в раздражении прошел по кабинету. Потом остановился перед коленопреклоненным аристократом.

— Бывшую графиню Олмри я прикажу лишить магии и сослать в колонии. С лишением дворянского титула. Она должна будет выйти замуж в самый короткий срок. Кто согласится на ней жениться — пускай и жениться. Только это будет человек без титула. Фермер. Свинопас. Проследите за этим. Чтобы все исполнили в точности. Теперь. Ваш младший сын…

Аристократ почему-то пристально посмотрел на меня, потом отвел взгляд — и замер. Император думал. Потом проговорил:

— Пять лет рудников. Но в качестве горного инженера. При условии героического труда — без поражения в правах. Ему кажется нравится экспериментировать с магическими свойствами драгоценных камней? Вот пусть и займется этим. И заодно улучшит их добычу на рудниках. Что касается вины рода Олмри перед моей семьей… Я требую, чтобы вы немедленно вернулись на пост министра финансов. Таков мой приговор.

Доставил меня домой Фредерик Тигверд лично. Радостным возгласом его величество поприветствовал Пашка — видно было, что после моего спасения сын привязался к императору. Рэм поклонился. И смущенно склонил голову Феликс.

— Как у вас хорошо, — прошептал повелитель империи.

— Оставайтесь на ужин, — предложила мама.

Я быстро поела, извинилась — и пошла спать. Ноги подкашивались, руки тряслись, даже на душ сил не было.

Только голова коснулась подушки — я исчезла. Все исчезло. Лишь запах горьких трав, свежей земли и тумана. Чем пахнет туман? Не знаю… Наверное, магией. Магией, что подарила мне жизнь. Мне и Пашке. Голос, который я не забуду никогда — пел… колыбельную. На незнакомом, но очень мелодичном языке — не имперском. Я увидела длинные пальцы, сжимающие прозрачный шар. Внутри него спал Рэм…

Герцогиня Реймсая пела колыбельную своему единственному сыну, и лицо ее светилось болью и нежностью…Я тихо стояла, стараясь не мешать. Последняя фраза стихла, герцогиня подняла на меня глаза.

— Миледи, — поприветствовала она, склонив голову. — Добрый вечер.

Я привычно поморщилась.

— Добрый. Но я — не миледи. Я не дочь лорда и не жена лорда.

— Почему это для вас так важно?

— Мои предки — пахали землю, добывали уголь. Лечили. Защищали родину. Но на скользком придворном паркете не отметился ни один. И я — только их потомок. И горжусь ими.

Герцогиня грустно улыбнулась, аккуратно поставила шар на изящную кованую подставку, под которой тлели травы, источая тот самый горьковатый аромат.

— Знаете, по гордости и благородству вы можете дать фору любому вельможе — что в герцогстве Реймском, что в империи Тигвердов.

— Тем не менее.

— И как мне вас называть?

— Вероникой.

— Зовите и вы меня по имени — Дарина.

— Очень приятно, — улыбнулась я.

— Вероника… вы не злитесь на меня? Я не чувствую гнева…

— Вы спасали своего ребенка. И я не могу осуждать вас. В подобной ситуации я бы, наверное, сделала то же самое.

— Да нет же! — герцогиня Реймская вскочила, перехваченные тонким ремешком волосы от резкого движения рассыпались по плечам, сверкнули медью. В карих глазах золотыми искорками отразилось пламя свечей, которыми была уставлена комната. — Я это сделала не для того, чтобы укрыть вас. Никто так и не смог понять, где вы — идея укрыться в Империи оправдала себя.

— Тогда — зачем?

— Преследователи герцога потеряли терпение. Они решили узнать, где вы скрываетесь…Они решили узнать это у ваших родителей, Вероника! — Дарина печально улыбнулась. Самое логичное и простое предположение — ваши родители вас и укрывают.

Вот тут мне стало нехорошо. Я представила себе — как убийцы врываются в наш дом. Беззащитных отца и мать.

— Спасибо вам, — прошептала я. — Вы их спасли!