Зверобой - Купер Джеймс Фенимор - Страница 10

Охотник взглянул на звездное небо и решил дождаться рассвета на воде. Смертельная усталость от всего пережитого за эту долгую ночь охватила его. Зверобой скорчился на дне пироги и мгновенно провалился в короткий тревожный сон. Перед тем как вернуться в замок, ему нужно было хоть немного набраться сил.

Судя по всему, вторую пирогу Тома Хаттера, самую легкую из всех, течение унесло к берегу.

Проснувшись в розовых предрассветных сумерках, Зверобой сразу понял, что именно так и случилось. Задул легкий бриз, восточные склоны постепенно светлели, воздух над ними звенел от птичьего щебета.

Он тотчас вскочил на ноги и огляделся.

Вдали темнел на сваях Замок Водяной Крысы, рядом с его пирогой на серебристой глади колыхалась еще одна, озеро безмолвно лежало в ожидании восхода солнца. Внезапно охотник напрягся – у дальнего мыса, совсем рядом с берегом, чернело продолговатое пятно. Зверобой схватился за весло и некоторое время греб по направлению к оконечности мыса, пока окончательно не убедился, что пятно на воде – не что иное, как пропавшая пирога. Она была пуста и постепенно приближалась к берегу, и только внезапная перемена ветра или человеческая рука могли остановить ее. Еще немного – и лодка уткнется в прибрежный песок.

Но не успел Зверобой еще несколько раз взмахнуть веслом, как стало окончательно ясно, что пирогу уже не догнать. Ветер посвежел, и легкое суденышко прямиком понеслось к суше. Решив не спешить и не тратить силы понапрасну, Зверобой придвинул карабин поближе и стал неторопливо грести к самой оконечности мыса, чтобы, поравнявшись с ней, круто развернуться и быстро достичь того участка берега, куда мелкие волны подогнали пирогу.

В эту минуту охотник весь превратился в зрение и слух. Здесь требовались предельная сосредоточенность и внимание. Опыт подсказывал ему: если индейцы бродят по берегам, а их стоянка находится в лесу совсем недалеко от озера, то каждую секунду следует быть начеку. Однако сердце его билось ровно и движения рук были по-прежнему точны и неторопливы. Если кто-то и затаился в зарослях, следя за пирогой, нападение может произойти только тогда, когда он окажется вблизи суши, если же засады нет, то незачем и спешить.

В сотне ярдов от берега Зверобой поднялся в лодке во весь рост, сделал несколько резких гребков и тут же, отбросив весло, схватился за оружие. И вовремя – в утренней тишине оглушительно грянул выстрел. Пуля просвистела рядом, едва не задев его плечо. Охотник ничком упал на дно пироги. Тотчас на берегу раздался пронзительный боевой клич, а затем из кустов вынырнул воин-ирокез и стремглав бросился к пироге Тома Хаттера.

Именно этого и ждал Зверобой.

Приподнявшись, он прицелился, но не успел спустить курок. Индеец, будто что-то почувствовав, мгновенно метнулся обратно в заросли, на ходу прижимая к себе разряженное ружье. Однако пустая пирога старика, стоявшая у самого берега, по-прежнему оставалась для дикаря желанной добычей, и охотник понимал, что минг от нее не отступится. В то же время у него самого не было возможности подобрать лодку и отплыть на безопасное расстояние. Поэтому он принял решение действовать в открытую.

– Выходи, минг, если ты настоящий воин, а не грязный койот! – громко прокричал охотник, едва ступив на песок. – Я не хочу крови и не стреляю в людей исподтишка.

Ответом ему было молчание.

Зверобой знал наверняка, что сейчас ирокез поспешно заряжает свое ружье, если, конечно, сразу же не пустился наутек.

– Я знаю, что ты вооружен, и не боюсь тебя. Тебе, минг, решать – быть между нами миру или не быть, но пироги ты все равно не получишь!

Индеец, видно, понимавший язык белых, настороженно вышел из зарослей и надменно уставился на охотника – как хозяин на незваного гостя. Затем выражение его размалеванного лица вмиг переменилось; ирокез опустил свое ружье и стал приближаться, делая приветственные жесты.

– Там две пироги, – дикарь миролюбиво поднял два пальца, – одна мне, другая – тебе!

– Нет, минг, так не пойдет! Лодки – чужой товар, тебе не принадлежит ни одна из них. Ступай своей дорогой, я никому не желаю зла! Давай разойдемся мирно, а не врагами.

– Мудрость старика, язык юноши! – воскликнул индеец. – Хорошо! Будь по-твоему…

Зверобой ударом ноги оттолкнул легкую пирогу от берега, и там, подхваченная течением, она оказалась вне досягаемости. Ирокез вздрогнул, метнул быстрый и жадный взгляд в сторону уплывающей лодки, однако снова с показным дружелюбием усмехнулся. Затем лицо его приобрело бесстрастное выражение.

– Прощай, брат, – хрипло проговорил он. – Плыви со своими лодками в Гнездо Водяной Крысы. Минг пойдет в лагерь, скажет вождям: нигде не нашел пироги…

Индеец повернулся и направился в чащу, держа ружье под мышкой.

Но едва охотник начал готовиться к отплытию, как вдруг снова почувствовал опасность. Он бросил быстрый взгляд в сторону прибрежных зарослей. Черные свирепые глаза дикаря, как глаза выслеживающей добычу пумы, следили за ним в просвет между ветвями. Ствол его ружья уже опустился вровень с головой Зверобоя.

Тут-то и пригодился его охотничий опыт. Он мгновенно вскинул карабин и выстрелил не целясь.

Грохот двух выстрелов слился в один звук, а горы ответили раскатистым эхом. Зверобой опустил ружье.

И тут же минг, взвыв по-волчьи, выскочил на берег и метнул в охотника свой томагавк. Однако взор его уже затуманился, рука ослабела, и Зверобой без труда поймал за рукоять просвистевший в воздухе топорик. В следующее мгновение ирокез зашатался и рухнул на мелкую озерную гальку. Он еще дышал, хотя рана наверняка была смертельной, а его мутный взгляд следовал за каждым движением Зверобоя. Индеец ждал того, что страшнее, чем смерть, – последнего бесчестья…

– Глупец, – склонился над ним охотник, – тебе нечего больше бояться. Снимать скальпы не в моем обычае. Я лишь возьму твое ружье как трофей и отнесу в свою пирогу.

– Постой! Пить! – прохрипел ирокез. – Дай бедному индейцу воды!

Зверобой поднял раненого и перенес его поближе к воде. Здесь он помог ему утолить жажду и постарался как мог облегчить его страдания. Умирающий минг, как это нередко делают индейские воины, выразил свое восхищение благородством противника.

– Старое сердце не проливает слез, – хрипло прошептал он. – Послушай индейца, когда он умирает и не имеет нужды лгать. Как твое имя?

Охотник ответил, и раненый нашел в себе силы поднять руку, коснуться груди Зверобоя и, задыхаясь, проговорить:

– Верный глаз, прицел – смерть… Скоро – великий бледнолицый воин… Соколиный Глаз – вот твое имя… – Индеец схватил руку юноши, крепко сжал и тут же испустил последний вздох.

– Твой дух, краснокожий, отлетел, – печально пробормотал Зверобой. – Счастлив тот, кто сумел достойно встретить этот миг. Но ведь и у меня не было выбора: я должен был либо убить тебя, либо погибнуть сам…

Теперь оставалось отдать последний долг павшему от его руки воину. Зверобой усадил мертвого индейца, прислонив его к большому камню – так, словно тот в последний раз вглядывался в озерный простор, озаренный утренним солнцем.

Прихватив ружье противника и уже уходя, охотник подумал: «Ни одного из нас не следует осуждать… Однако я впервые в жизни убил человека, хоть и дикаря. И мне очень не по себе. Если бы я был по крови делаваром, то мог бы похваляться своим поступком перед всем племенем, а теперь не знаю, как сказать об этом даже самому близкому другу – Чингачгуку…»

Он сел в лодку и собрался было отчалить, как из чащи выскочил еще один ирокез и пронзительно завопил, заметив у берега бледнолицего. Тут же со всех сторон гористого склона откликнулась дюжина глоток. Медлить было нельзя – уже в следующий миг пирога Зверобоя неслась прочь от мыса, подгоняемая сильными ударами весла. Вскоре до него донесся яростный вой – обнаружив мертвого соплеменника, минги столпились на берегу. Однако как только они обнаружили, что победитель не снял скальп с побежденного, гневные крики сменились ликованием – без этого трофея победа врага считалась неполной.