Зверобой - Купер Джеймс Фенимор - Страница 14

Никто из мингов как будто не обратил внимания на появление девушек, однако делаварке пришлось поспешить к группе вождей – оттуда ее окликнули, назвав по имени. Хэтти же кинулась к отцу и обняла его. Ни один мускул не дрогнул на суровом лице Тома Хаттера; казалось, его нисколько не удивило появление младшей дочери среди краснокожих. Не выдавая своих истинных чувств, он все же бросил на нее укоризненный взгляд и проговорил вполголоса:

– Глупый поступок, Хэтти. Минги свирепы и не прощают оскорблений. Твой приход сюда…

– Отец! – горячо перебила девушка. – Я хочу поговорить с индейцами.

– О чем?! – рассердился Хаттер. – Они не поймут твоих слов… Увы, у нас с Непоседой ничего не вышло. Я едва успел схватить за косы одну краснокожую девчонку – ту, с которой ты сюда явилась. Она подняла такой визг, что уже через минуту нас скрутили, как баранов. Нам удалось вырваться, но ненадолго, и нас снова настигли на берегу. Если это тебя утешит, мы так и не успели разжиться ни одним скальпом. Чистые руки и пустой кошелек…

– Слава Всевышнему, что вы не пролили крови! – Хэтти вздохнула с облегчением. – Я сумею вас спасти!

Непоседа насмешливо хмыкнул, а старый Том с сомнением покачал головой.

– Боюсь, это тебе не под силу, девочка, – угрюмо проговорил он. – Дикари с нас глаз не спускают, хоть и позволяют свободно перемещаться по лагерю. Боюсь, у них на нас свои виды… Напрасно ты затеяла все это дело…

– Было бы лучше, – спокойно проговорила Хэтти, – если б ты, отец, и вы, мистер Гарри, сидели смирно. – Девушка застенчиво улыбнулась великану. – Я поговорю с вождями и твердо уверена – они вас отпустят… Вот – меня уже зовут!..

Девушка решительно направилась к группе вождей, тотчас умолкнувших при ее приближении. Хэтти не догадывалась о том, что Уа-та-Уа была подробно допрошена мингами, пытавшимися понять, что означает появление белой девушки в лагере, и теперь им известно, кто она и зачем пришла. Однако делаварка сумела внушить вождям, что Хэтти Хаттер – не простая бледнолицая, у нее особый разум. Великий Дух охраняет ее и не позволит причинить ей ни малейшего зла. Вот почему дикари учтиво расступились перед Хэтти, один из вождей усадил ее рядом с собой на ствол срубленного дуба и знаком велел Уа-та-Уа переводить свои слова.

На миг повисла тишина, и наконец вождь спросил:

– Чем минги могут служить храброй белой скво?

– Я дочь старшего из ваших пленников, – перевела индианка слова Хэтти, – он владеет домом на озере и пирогами. Том Хаттер такой же хозяин этой земли, как и любой индеец. Но, к сожалению… – она запнулась, но отважно продолжала: – К сожалению, он слишком любит золото, оттого и пришел ночью сюда, чтобы добыть как можно больше скальпов…

Хэтти, побледнев, замолчала, однако ее слова ирокезов нисколько не возмутили – они и сами совершали подобные вылазки. Поняв это, девушка продолжала:

– Теперь я скажу кое-что более важное. Мой отец и мистер Марч не успели причинить вам зла, и у них нет вины перед вами… Спроси вождей, Уа-та-Уа, знают ли они, что существует Бог, имеющий власть над всеми людьми, независимо от того, какого цвета у них кожа?

Минги с серьезными лицами закивали в ответ.

– Прекрасно! Великий Дух, как вы зовете нашего Господа, дал людям книгу, в которой… – Хэтти вынула из коленкорового чехла скромную Библию с таким благоговением, с каким католик принимает причастие, а вожди угрюмо и подозрительно следили за каждым ее движением. – В которой велел человеку прощать своих врагов и не причинять им вреда ни по злобе, ни из мести. Я прочитаю вам… Вот: «Любите ближнего как самого себя, творите добро…» Переведи это вождям слово в слово, скво!

– Я-то переведу, – возразила делаварка, – но вожди все равно этого не поймут. Для ирокеза ближний – это ирокез, для могиканина – могиканин.

– Это не мои слова, а Великого Духа, и все должны им повиноваться!

Уа-та-Уа не смогла перевести и половины из того, что с жаром говорила и читала ее подруга и во что сама Хэтти свято верила. Когда же девушка умолкла, один из старых вождей, окончательно убедившийся, что необычная гостья племени – не от мира сего, а вся ее проповедь – одно чудачество, насмешливо спросил:

– Так, значит, вот каков закон бледнолицых? Он требует делать добро обидчикам? А если враг унес твое ружье, то следует догнать его и дать еще и пороховницу в придачу?

– В Библии нет ни слова о ружьях, – растерялась Хэтти. – Пули и порох не угодны Великому Духу…

– Почему же тогда белые люди пользуются и тем, и другим, ответь нам! Почему сами не исполняют свои законы? Зачем платят золотом за скальпы индейских женщин и детей?

Девушка, не зная, как ответить вождю, испугалась, что невольно могла навредить отцу и Непоседе, смешалась и расплакалась, прижимаясь к Уа-та-Уа.

– Мы огласим свое решение после того, как на восходе солнца допросим пленников, – холодно произнес старый вождь, вставая. – Ты перед нами ни в чем не виновата и можешь идти куда угодно.

Легкая насмешка, с которой Уа-та-Уа переводила сумбурные речи бедной Хэтти, мгновенно исчезла. Она крепко обняла огорченную девушку и постаралась утешить ее.

– Пойдем к твоему отцу, – шепнула делаварка, – и не плачь больше! Не ты же, в конце концов, написала эту книгу…

Гарри Марч был достаточно наблюдателен, чтобы заметить, что Уа-та-Уа – такая же пленница ирокезов, как и они с Томом Хаттером. Поэтому, когда девушки вернулись после беседы с вождями ирокезов, он, догадавшись по заплаканному лицу дочери Хаттера о результатах переговоров, не особо таясь, спросил, обращаясь к индианке:

– Если дикари тебе доверяют, может, ты сумеешь отвлечь их ненадолго и нам с Хэтти удастся отойти хотя бы на четверть мили от стоянки? Тогда я ручаюсь за остальное – сил у меня еще вполне достаточно…

– Отсюда не сбежать, здесь даже у деревьев есть глаза, – оборвал Том Хаттер Непоседу и взял Хэтти за руку. – Ты ничего не сказала о Джудит. Дал ли тебе Зверобой какое-нибудь поручение? У него есть план, как освободить нас?

– Но ведь я убежала тайком, отец… Мне кажется, все они больше озабочены защитой замка, чем мыслями о том, как выручить вас…

– Не слушайте ее! – вполголоса перебила Уа-та-Уа. – Это не похоже на Зверобоя! Он не думает о себе, когда друзья в опасности. Я уверена: он найдет и способ, и средства…

Удивительно, но слова делаварки подействовали на Хэтти как глоток живой воды. Она стряхнула унылое оцепенение и оживленно проговорила:

– Ну вот же, вспомнила: Джудит собирается открыть твой большой сундук, отец. Она надеется найти там всякие вещи, в обмен на которые дикари отпустят тебя и Непоседу на волю.

Мрачная тень пробежала по лицу старика. Заметив это, делаварка усмехнулась:

– Жизнь дороже старого сундука. И скальп тоже. Позволь, Плавучий Том, старшей дочке сделать это, и Уа-та-Уа поможет тебе убежать. Знай: утром вожди собираются вас допросить, и неведомо, какое настроение у мингов будет завтра с утра – ясное или пасмурное.

– Не нравится мне это напускное спокойствие дикарей, Непоседа! – Старик озадаченно взглянул на великана и прошептал, обращаясь к индианке: – Что за гнусность они там замыслили? Если мы хотим успеть хоть что-нибудь предпринять, надо пошевеливаться. Тебе можно доверять?

– У нас не в обычае не держать своего слова, – презрительно заметила индианка, гордо вскинув голову. – Уа-та-Уа не ирокезка, она – делаварка, у нее другое сердце. И она тоже в плену… Сестра Хэтти, оставайся со своим отцом. Уа-та-Уа увидится с другом, потом скажет, что делать…

Ни разу не оглянувшись на пленников, девушка легкой походкой направилась в свой шалаш. Лицо ее было такое непроницаемое, словно никаких бледнолицых вовсе не существовало на свете, а сама она не была бесправной пленницей ирокезов.

Плавучий замок и ковчег были погружены в сон.

Несколько раз за ночь то Зверобой, то Чингачгук просыпались и выходили взглянуть на неподвижное озеро, а затем, убедившись, что вокруг ничего подозрительного нет, возвращались к своим тюфякам и снова мгновенно погружались в сон. Жизнь на пограничье учит людей пользоваться каждой минутой отдыха. Но уже при первых проблесках зари охотник встал и выбрался из ковчега, где заночевали мужчины. Делавар, который несколько ночей подряд спал лишь урывками, продолжал дремать, с головой закутавшись в одеяло, пока не взошло солнце.