Зверобой - Купер Джеймс Фенимор - Страница 22

Охотник оставил весло и принялся наблюдать за дикарями.

Первое, что ему бросилось в глаза, – отсутствие многих воинов. Это заставляло задуматься. Затем он узнал среди тех, кто сидел у костра, грубо вылепленное самодовольное лицо своего знакомца – Расщепленного Дуба. Ружья дикарей стояли тут же, прислоненные к стволам деревьев. Какой-то подросток с простодушным любопытством заглядывал через плечо вождя, остальная молодежь собралась вокруг женщин, готовивших еду. Дети, оставленные без присмотра, бегали и шумели, – индейский лагерь жил своей обычной жизнью.

Внимание Зверобоя сразу привлекла старая угрюмая индианка, державшаяся в стороне от остальных, – ее глаза все время за кем-то пристально следили. Старуха то вставала и принималась бродить по лагерю, то подходила к костру, то скрывалась между деревьями. Когда же охотник наконец увидел Уа-та-Уа, то сразу обо всем догадался: делаварка просто не могла покинуть лагерь и приблизиться к озеру. Разумеется, для нее стало неожиданностью то, что минги внезапно перенесли свою стоянку буквально вплотную к месту намеченного свидания с Чингачгуком; минги же, со своей стороны, заметив в замке неизвестного краснокожего, насторожились и заподозрили неладное. Теперь невеста Чингачгука и шагу не могла ступить без сопровождения – за ней неотступно следовали статный молодой воин и подвижная смешливая девушка-ирокезка.

Уа-та-Уа то и дело поглядывала вверх, отыскивая глазами сквозь густые сосновые ветви звезду, которую сама же избрала в качестве условного знака, но все ее попытки хоть на миг скрыться от надзора оставались тщетными. Поэтому, с напускным спокойствием побродив некоторое время по лагерю, она ненадолго присоединилась к остальным женщинам. Старуха тут же устроилась неподалеку.

Все было ясно, и теперь Зверобою оставалось только сообщить Чингачгуку об увиденном. Он помедлил еще некоторое время, чтобы запомнить, в каком из шалашей скрылась Уа-та-Уа, и поспешил к могиканину, чтобы тот, устав от ожидания, не решился на какой-то отчаянный шаг. Вопреки всем своим тревогам, охотник нашел индейца на прежнем месте – вождь упрямо высматривал во тьме свою невесту. Наскоро обсудив все, увиденное охотником, друзья начали тут же действовать.

Пирогу поставили так, чтобы она могла мгновенно отчалить от берега. Если Уа-та-Уа удалось бы каким-то образом избавиться от присмотра и ускользнуть из лагеря, она сразу заметила бы лодку у самого края воды. Затем вождь и Зверобой, прежде чем углубиться в лес, тщательно осмотрели свое оружие.

На мысу росли преимущественно крепкие дубы с пышными густыми кронами. Подлесок, если не считать колючего прибрежного кустарника, был скудным, однако деревья здесь стояли гораздо теснее, чем там, где уже успел похозяйничать топор лесоруба. Прямые стволы, похожие на грубо отесанные колонны, тянулись к небу, поддерживая тяжелую листву. Берега мыса были сравнительно ровными, но посредине, словно деля этот выступ суши на две части – северную и южную, возвышался небольшой холм. Минги разбили лагерь на южной стороне, воспользовавшись этой особенностью местности, – так огонь их костра нельзя было заметить с воды. Неподалеку от стоянки протекал небольшой ручей, сбегая по склону к озеру.

Добравшись до подошвы этой возвышенности, друзья остановились. Впереди, за холмом, по-прежнему горел костер, озаряя кроны деревьев, но сейчас Зверобой и Чингачгук находились на темной стороне склона. Оставалось бесшумно и быстро добраться до вершины и как следует разглядеть, что делается на стоянке ирокезов. На это ушло не более минуты.

Держа наготове карабин, охотник с величайшей осторожностью взглянул вниз. Рядом напряженно замер, сжимая ружье, Чингачгук. Темные фигуры индейских воинов, которых Зверобой заприметил еще из пироги, виднелись всего в двух десятках шагов от них. Поэтому, чтобы укрыться от случайной встречи с каким-нибудь мингом, оба стремительно переместились в тень кряжистого дуба, одиноко росшего на склоне.

Костер пылал еще достаточно жарко, давая много света. Вокруг огня на бревнах расположились не меньше дюжины ирокезских воинов, сосредоточенно что-то обсуждая. Воспользовавшись этим благоприятным моментом, друзья начали осторожно передвигаться к той части стоянки, где собрались в кружок молодые женщины.

Женщины гортанно переговаривались между собой, слышался их беззаботный смех. Внезапно прозвучал нежный голос Уа-та-Уа, и Зверобой почувствовал, как трепет пробежал по телу вождя. Опустив руку на плечо индейца, он крепко сжал его, как бы призывая не терять голову. Но внезапно смех умолк, разговор стал серьезнее, и оба начали напряженно вслушиваться.

– Минги встречали еще и не таких удивительных чудищ, – с вызовом произнесла одна из девушек. – Пусть делавары восхищаются костяными зверями – уже завтра никто из нашего племени даже не вспомнит о них. Наши юноши в одно мгновение подстрелили бы это животное, если бы оно осмелилось приблизиться к вигвамам…

– Моему племени игрушки не требуются, – возразила Уа-та-Уа, – наши воины…

– Вашим воинам только юбки носить! – презрительно перебила ее дикарка. – Даже олени продолжают пастись, когда чуют, что к ним приближаются ваши охотники. Кто слышал имя хоть одного молодого делаварского воина?

– Что ты знаешь о делаварах, безголовая ирокезка? – по ответу Уа-та-Уа было ясно, что стрела попала в цель. – Ты когда-нибудь слышала о семье Ункасов? Кто может сравниться с ней в славе, хоть бледнолицые и разрыли могилы могикан и выбросили из них священные кости! Разве этот род не имеет юного вождя? Пусть девушки твоего племени пошире откроют глаза, чтобы увидеть Великого Змея, который строен, как молодой ясень, и тверд, как орех…

Зверобой, ткнув друга пальцем в бок, беззвучно засмеялся. Могиканин жестом попросил друга присесть пониже и подал протяжный сигнал, подражая стрекоту американской белки. Никто из мингов не обратил внимания на этот звук, но Уа-та-Уа, вздрогнув, мгновенно умолкла. У нее хватило выдержки, не подавая виду, продолжать разговор. Она узнала условный знак, которым Чингачгук так часто вызывал ее из родного вигвама, и этот звук заставил ее сердце замереть…

Когда ирокезки разошлись по своим шалашам, Уа-та-Уа исподтишка взглянула в ту сторону, откуда донесся сигнал. При этом движения ее остались совершенно непринужденными – она потянулась и зевнула, словно ее одолевал сон. Снова послышалось верещание белки, и делаварка окончательно поняла, где находится ее возлюбленный. Настало время действовать, и подходящий случай представился ей довольно скоро.

Обычно Уа-та-Уа проводила ночи в маленьком вигваме, где ее сторожила старая индианка, известная в племени своим отвратительным характером. Вот и теперь старуха поплелась было за делаваркой, но тут ей велели принести холодной воды из ручья. Ирокезка сняла с ветки сосуд, изготовленный из высушенной тыквы, и поманила Уа-та-Уа, велев следовать за собой.

Обе они направились прямо к вершине холма, чтобы спуститься по склону и добраться до ручья самым коротким путем. Но едва старуха, крепко держа девушку за руку, поравнялась с деревом, за которым прятались Чингачгук и Зверобой, индеец безмолвно взмахнул томагавком, намереваясь одним ударом поквитаться со старой ведьмой. Однако охотник перехватил его руку, сделав знак не поднимать шума.

Когда обе женщины уже были на вершине холма, в лесу снова раздалось громкое верещание белки. Старуха остановилась, удивленно оглянулась на дерево, но вскоре двинулась дальше, по-прежнему не отпуская от себя Уа-та-Уа ни на шаг. Вождь и охотник, бесшумно ступая, последовали за ними…

Набрать воды старой ирокезке все-таки удалось, но не успела она отойти от берега ручья, как могучая рука сжала ее горло с такой силой, что дикарка невольно выпустила руку своей пленницы. Старуха едва дышала, и лишь хриплые клокочущие звуки вырывались из ее рта. Могиканин подхватил Уа-та-Уа на руки и стремительно помчался через заросли к берегу.