Эпоха Куликовской битвы - Быков Александр Владимирович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/106
- Следующая
Средневековый суд был в подлинном смысле слова тяжбой, состязанием сторон. Обе стороны назывались первоначально истцами, т. к. каждый искал своего. Роль судьи состояла в том, чтобы наблюдать за состязанием сторон, не допускать не освященных обычаями средств борьбы и взыскивать с виноватого в свою пользу и в княжескую казну установленные пошлины. Судные мужи были представителями общественности, свидетелями тяжбы и в случае надобности давали показания по вопросам обычного права.
Из самой сущности древнего суда вытекало чрезвычайно важное следствие — недопустимость заочного суда и решения.
Таким образом, можно сказать, что княжеский суд был не только публичным, но по существу был выразителем общественного мнения ближайшего окружения князя).
Первое место среди московских бояр в 70-х годах XIV века, без сомнения, занимали Вельяминовы. Старший представитель рода, Василий Васильевич, был тысяцким до своей смерти в 1373 году, его брат Федор Воронец — боярином, а Тимофей — окольничим. Через сына Василия, тысяцкого Микулу, Вельяминовичи были в свойстве с великим князем, так как Микула и великий князь Дмитрий Иванович были женаты на родных сестрах — дочерях князя Дмитрия Константиновича Суздальского.
Московских боярских родов было немного — около двух десятков. И все они были связаны с князьями и между собой узами родства и свойства. Представители этих родов при дворе великого князя Дмитрия все были наперечет, все на виду. В такой среде сложился обычай местнических родовых счетов, который одинаково связывал как великого князя, так и его бояр.
Система местничества предусматривала установившийся порядок старшинства боярских родов. Само название «местничество» возникло от того, что более уважаемые и знатные бояре сидели во время совета и за пиршественным столом ближе к князю — на почетных местах. Сидеть рядом с князем было не только почетно, но и выгодно — ведь это давало возможность подать ему вовремя совет — князь слышит тех, кто ближе.
На каждом княжеском пиру или совете (а порой эти мероприятия совмещались) бояре рассаживались в порядке старшинства.
Но если князь считал, что кто-то достоин сесть ближе к нему, то он при всех выводил этого боярина из-за стола и указывал ему более почетное место. Этот своеобразный ритуал наглядно демонстрировал боярам кого и насколько князь ценит. Для отличившегося боярина, это было наградой, признанием его заслуг. Описание этого обычая сохранилось в былинах:
Обычным было постепенное продвижение боярина с дальних мест на ближние. И только за очень выдающиеся заслуги князь мог пересадить боярина с дальнего конца стола на ближайшее к себе место. При этом, естественно, те бояре, перед которыми новый любимец был посажен, оказывались на одно место дальше от князя. Такая система порождала у бояр стремление отличиться на княжеской службе, завоевав себе более высокое место. Ведь если какой-то боярин долгое время никак не проявлял себя перед князем и не удостаивался подобной милости, то он постепенно отодвигался на дальний конец стола.
Судя по свидетельствам былин, известного богатыря (боярина), пировавшего в княжьих палатах, сильнее всего могло обидеть-опечалить, если князь незаслуженно обходил его своим вниманием:
Незаслуженное, по мнению других бояр, возвышение одного из них считалось несправедливым, «не по правде». Для боярина Алексея Хвоста такая стремительная карьера, как мы помним, окончилась трагически.
Новый боярин, только что пришедший к князю на службу, обычно садился за дальний край стола. Для того чтобы заслужить близкое к князю место, были нужны годы верной службы и неоднократные достижения на этом поприще.
Уже к середине XIV века образовалось основное ядро московского боярства. К концу этого века его можно считать вполне сложившимся. Позже оно обрастает новыми наслоениями, но все пришедшие позже роды, за небольшими исключениями, уже не могут занять видного и прочного положения. Случаи отъездов и выездов, конечно, бывали, и некоторые из них отмечены в родословцах, но подавляющая часть бояр и слуг служили наследственно, из поколения в поколение. После смерти боярина, как правило, его старший сын наследовал должность и занимал его место за княжьим столом. Таким образом, почетное место постепенно становилось не только признанием заслуг конкретного боярина, но и констатацией заслуг всего его рода перед княжеской семьей. Эта наследственность в должностях к XVII веку и привела к вырождению боярской думы. Бояре стали больше заботиться о своем месте по роду, чем о государственной пользе.
Но в XIV–XV веках система местничества еще была очень эффективной.
Обособление боярского класса произошло в XIV веке не только в Московском, но и в других больших княжениях — в Тверском, Рязанском, Нижегородском и т. д. Московские бояре не отъезжают, потому что не желают утратить выгодного положения на службе у растущего Московского великого княжения, а боярам и слугам других княжений нет расчета пользоваться своим правом отъезда по той простой причине, что им нет почти никакой возможности занять в сплоченной среде московского боярства видное место.
К тому же местные бояре, оставшиеся верными своим князьям, тесно связывают свои служебные интересы с землевладельческими и редко решаются покидать своих князей и терять вследствие этого свои отчины. Так, тверские и рязанские бояре, судя по родословцам, поступили на службу московских государей только после ликвидации независимости соответствующих княжеств.
Для правильного понимания взаимоотношений в княжеских дворах Руси XIV века следует помнить, что весь аппарат княжеской власти основывался на личных отношениях князя к своим слугам, что идеи отечества, долга перед родиной, идеи гражданства и гражданских обязанностей были еще неизвестны. Зарождение этих идей становится заметным только в XVI веке. Без идеи родовой чести, без представлений и обычаев, сложившихся на почве наследственности службы, княжеская боярская администрация была бы не крепким аппаратом власти, каким она была в действительности, а сбродом случайных людей.
- Предыдущая
- 21/106
- Следующая
