Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы - Валентинов Андрей - Страница 31

– Был, – покачал головой Ростислав Вадимович. – Из них никто не уцелел. Ни из Орловских, ни из Арцеуловых – может, и о них вам рассказывали?

– А? – очнулся барон. – Да, кажется. А у Лели... Ольги Михайловны были дети?

– А как же! – закивал старик. – Двое сыновей. Старший живет где-то на юге. А младший в Столице, очень, я вам скажу, известная личность. Сейчас он как раз во главе делегации уехал во Францию. Не обратили внимания? Об этом и в газетах было. А его сын в тут, в городе. Кстати, как и вы, Михаил. Михаил Плотников. Шалопай, доложу я вам...

– Он здесь бывает? – оживился барон.

– Ну что вы! – махнул рукой Говоруха. – Что ему здесь делать? Тут либо потомки, хе-хе, дворников, либо такие мумии, как я... Знаете, даже забавно: столько самозванцев! Этакие Отрепьевы! Здешний предводитель – Андрей Голицын... Хе-хе, Голицын, конечно, да не из тех. Про других и говорить нечего. Настоящие до сих пор напуганы, выжидают. Мне-то уже все равно... Видели публику? Чем занимаются, а?

– Гешефтами! – отрубил барон.

– Теперь это называется «коммерческая деятельность». Вначале и меня раздражало, а теперь начало, признаться, забавлять. Помните у Некрасова? «Берка давно дворянин...» Или это уже в школах не учат?

– «Благословляя болота семьдесят семь десятин», – кивнул Корф. – Если не учат, то жаль. Господин Говоруха, вы меня очень обяжете, сообщив адрес Михаила Плотникова. Все-таки... э-э-э... кузен!..

В Дом на Набережной барон вернулся в ранних сумерках. Келюс и Фрол сидели на кухне и о чем-то спорили. Корф, хлебнув холодного чаю, поинтересовался предметом дискуссии.

– Ерунда! – махнул рукой Лунин. – Это все наш трижды дхар Советского Союза. Собаку он увидел – еще одну! Да не простую, а золотую. Вовкулак, бином!

– Однако, господа... – осторожно отозвался Корф.

– Воин Фроат вообще животных не выносит. Чуть что – топором...

– Такой я чудила, – согласился дхар. – Ну посуди сам, Михаил! Нас и так пасут каждый день, а тут Француз снимает девочку, шляется с нею...

– Позавидовал, – ввернул Келюс. – Ну, Лида, художница. Ну, погуляли. И не мною она интересовалась, а этим, бином, самоедом... А он все – вампиры! Ракшасы! Баба-яга в тылу врага!

– Вместо «шмайссера» – кочерга... Собака, не собака, а следят. Теперь они и Лидку засекли. А если за нее, елы, тоже возьмутся?

– Резонно, – заметил полковник, отнесшийся к услышанному без всякой иронии. – Но, Фрол, может, вы все-таки преувеличиваете? Что им от нас нужно?

– Думаю так, елы, – нахмурился дхар. – Волков ищет здесь какую-то вещь. А значит, ему требуется свой человек...

– Лидку перевербует? – хмыкнул Келюс. – Баксы посулит? Она не согласится, ей твои рисунки нравятся. Наш абориген, представьте себе, Михаил, – почти что Рембрандт... А Лиду мы проводили до самой квартиры. Живет она с родителями...

На этот раз Фрол промолчал, но вид у него оставался озабоченным. Келюс, между тем, изложил барону историю поисков загадочного подполковника, завершившуюся в кооперативе по изготовлению памятников на Головинском шоссе.

– Вообще-то, логично, – заключил он. – Фраучи служил в «Бете», грехов у него – считать – не пересчитаешь... Так что он вполне мог разыграть собственные похороны и устроиться жить у своей рыжей.

– Конспирация не Бог весть, – пожал плечами барон, – но, можно, конечно, проверить. А у меня тоже, признаться, кое-что имеется. Вот...

И барон выложил на стол переданную Прыжовым записную книжку.

Записи и схемы рассматривали долго, передавая блокнот из рук в руки. Предположение, что текст написан на иностранном языке отвергли сразу. Лунин, не удержавшись, поинтересовался, не дхарский ли это. Фрол шутки не понял и, внимательно присмотревшись, отрицательно покачал головой.

– Все? – осведомился Николай, – комментариев не будет? Тогда я скажу. Это, господа и товарищи, типичная тарабарщина.

– Удивил, елы, – хмыкнул дхар, – тарабарщина!

– Тарабарщина, товарищ калмык, это не галиматья, а название шифра.

– Точно! – подтвердил барон. – Древнерусский шифр. По-моему, он бывает двух видов – простой и сложный.

– Это третий вид – очень сложный. В простой тарабарщине иной порядок гласных. В сложной – порядок меняется у всех букв. А здесь, похоже, порядок букв не изменен, а специально перепутан согласно какому-то ключевому слову. Чтобы писать таким шифром, нужно держать перед глазами таблицу или иметь слоновью голову. В общем, мы это не прочтем.

– Надо все же посмотреть, – не согласился Корф. – Вдруг что-то поймем? И схема, господа! Схема прелюбопытная!

– «Карман», – кивнул Лунин, – хорошее название для тайного убежища. Обязательно поглядим... А что у вас, Михаил?

– Правнука нашел, – смущенно улыбнулся Корф, – тоже Михаил. Правда, не Корф, а Плотников.

– Ну, здорово! – обрадовался Келюс. – Были в Дворянском собрании?

– Если можно так выразиться, – заколебался полковник. – Представляете, господа, встретил своего знакомого – Славика Говоруху. Этакий был плакса и маменькин сынок! Последний раз видел его в семнадцатом. А сейчас... Можете себе представить!

Фрол и Келюс переглянулись.

– И еще, господа – добавил барон. – Я узнал... Какой-то ужас! Вовка... сын... пропал в лагере. У него даже детей не осталось. Не верится... Как же так? Ну, если вернусь... Черта с два! Попрошусь на передовую! Ни одного пленного не возьму!

– Вы только моего деда не зашибите, – то ли в шутку, то ли всерьез попросил Николай, – он и так чуть не помер в двадцатом. А то растворюсь, как герой американского фильма...

Когда все уснули, Фрол неслышно встал, оделся, сунул под полу куртки топор для разделки мяса и, стараясь никого не потревожить, вышел из квартиры. Ночной город был пуст. Дхар шел быстро, почти бежал, боясь опоздать. Через полчаса он уже был у серой блочной девятиэтажки в переулке рядом с проспектом Мира. Именно здесь жила курносая художница, которой так понравился нарисованный Фролом портрет.

Не доходя до нужного подъезда, дхар остановился, а затем двинулся медленно, переступая с пятки на носок и осторожно пригибаясь. Потом, остановившись, прислушался, и тут же упал ничком прямо в высокую траву палисадника.