Око Силы. Трилогия. 1991 -1992 годы - Валентинов Андрей - Страница 52

– Однако, – заметил барон. – Лихо вы это, Фрол!

Кора молча посмотрела на Келюса. Тот незаметно кивнул – только они поняли, что дхар попросту нарисовал автопортрет.

– Круто, воин Фроат, – резюмировал Келюс. – Это можно сразу на выставку.

– Я ему говорила, – загорячилась Лида, кивая на молчавшего дхара. – Можно договориться, хотя бы у нас, на Малой Грузинской. И вообще, Фролу нужно учиться.

– Вот, елы! – не выдержал тот, слышавший подобное явно не впервые. – Хватит уже, выучился. Один техникум, в карету его! Снится даже...

– Учиться вредно, – согласился Лунин. – А вот загнать бы твои шедевры, ежели не возражаешь, не мешало бы. Не при дамах будь сказано, наши депансы...

– Да я что? – пожал плечами Фрол. – Только кто их купит, елы? Сейчас таких картин в Столице хоть...

Он не договорил и смущенно покосился на Лиду.

– Я могу попытаться, – влез вездесущий Мик. – Есть на примете чувак... Вы не возражаете, Фрол Афанасьевич?

– Михаил! – возмутился Корф. – Помилуй, заниматься гешефтами? Да я лучше часы продам, все-таки серебряные, «Буре»...

– Дядя Майкл! – вытаращил глаза правнук. – От тебя ли слышу? Ты будто не из Канады, а из Тургенева!

Барон, сообразив, что зарапортовался, умолк.

Говоруха позвонил на следующий день. Мик был в институте, и барон направился в библиотеку сам.

Давний знакомый Корфа действительно вполне сносно помнил латынь. Особых трудов рукопись не доставила: переписчик оставил многословные заглавия каждого раздела, а заодно и глоссы – комментарии на полях. Нужное место Говоруха отыскал почти сразу, тем более, что оно было единственным, где упоминалось о воскрешении. Впрочем, Ростислав Вадимович сразу же разочаровал барона, пояснив, что собственно об оживлении мертвых речь там не шла.

– Понимаешь, Миша, – увлеченно частил Говоруха, сам весьма заинтересовавшийся далекой от его пенсионной жизни проблемой, – у католиков вопрос о воскрешении мертвых, как бы это точнее сказать... не особо муссируется. То есть, они, само собой, верят в конечное Воскресение, христиане все-таки. Но что касаемо воскресить в данном, так сказать, конкретном случае...

– Ага, – сообразил Корф, – что-то помню... Ведь даже Спаситель – и тот воскресил Лазаря да еще троих.

– Именно. В Житиях случаи воскрешения особо не акцентируются. А вот у святого Иринея этот вопрос вообще ставится иначе. Ты, наверное, помнишь, Миша, что Ириней Лионский был великим борцом с бесами...

– Конечно, помню, Славик, – хмыкнул полковник. – Регулярно перечитывал Иринея – особенно перед атакой.

– Актуально, – согласился старик. – В России Иринея не особо знали, все-таки чужак... Короче, боролся он с бесами, а они, в свою очередь, стремились его искусить. Вернее сказать, тщились – и не могли, само собой. Но пару раз они были близки к успеху, и этот случай как раз из таких.

Говоруха замолчал, неторопливо перелистывая тяжелые пожелтевшие страницы.

– Вот этот раздел, Миша. Тут Ириней еще сравнительно молод, хотя и достаточно известен. Итак, в одном городе жил некий всеми уважаемый муж. Нищих оделял, на церковь Божию жертвовал. Всем хорош был, но, увы, увлекся чернокнижием. И уловил его тот, кого поминать не станем, в свои сети. Когда сей муж умер, то не успокоился, а стал, как здесь сказано, не жив и не мертв, страх для ближних и укор для благочестивых. Упырем, одним словом...

Барон невольно вздрогнул.

– Вызвали Иринея. Тот, не имея еще должного опыта, а попросту, не зная, что подобные случаи лечатся только осиновым колом... Это я уже от себя, Миша.

Корф опять вздрогнул и даже как-то поежился.

– ...Решил попытаться. Молился, изгонял беса – и без всякого результата. А тут Нечистый и явись. Не в собственном, натуральном, обличье, а под видом некоего ученика Иринеева. И предложил средство...

Корф стал слушать очень внимательно, хотя какой-то непонятный страх начал подкатывать к горлу.

– Это было заклинание. Ученик, то есть не ученик, а тот, кто себя за него выдавал, посулил, что, произнеся заклинание, Ириней сможет отпустить заклятую душу. То есть, как видишь, не воскресить, это вещь вообще невозможная, а именно спасти, разорвать цепи, так сказать. Попросту – подарить нормальную смерть, без осинового кола.

– Я понял, – прервал его Корф неожиданно хриплым голосом.

Старик, внимательно поглядев на него, покачал головой и вновь заглянул в книгу.

– Ириней усомнился. Всю ночь он молился, а под утро, как и следовало ожидать, было ему видение. Явился ангел и возвестил, что заклинание это – ловушка. Тот, кто его произнесет, действительно снимает заклятие с жертвы, но одновременно сам становится заклятым – то есть, берет проклятие на себя. Ну, Ириней шуганул этого лжеученика, а богача-чернокнижника, тут не сказано, но подразумевается, излечил осиной. Бесы в очередной раз осрамились, вот и сказке конец. Все...

– Значит, – неуверенно поинтересовался Корф, – прочитай Ириней это заклинание, то сам бы стал э-э-э... вампиром?

– Всенепременно. Во всяком случае, так пишет этот Гийом де Ту. Типичная католическая байка, так Мише Плотникову и передай. И мой ему совет: пусть поменьше таким чтивом балуется.

– Так и передам, – пообещал барон. – Слушай, Славик, а самого заклинания в тексте нет?

– Да что ты! – достаточно естественно возмутился Говоруха. – Это в католическом-то Житии?

– Покажи это место!

– Нет тут его! – решительно заявил старик, но тут же прибавил тихим, еле слышным голосом: – То есть, в основном тексте, конечно, нет, да и быть не может, но на полях... Там есть глосса, более поздняя, сделана совсем другим почерком. Смотри, Миша... Только, видит Бог, зачем тебе это?

Барон вгляделся в указанный абзац. На полях тонким мелким почерком, зелеными, чуть выцветшими от времени чернилами, было написано несколько строчек.

– Могу продиктовать, – предложил Говоруха. – Если хочешь, конечно. Не думал, что ты любитель подобной экзотики.

– Не хочу! – резко заявил Корф. – Насколько я понимаю, вслух это произносить нельзя. Ты мне это напишешь – кириллицей. И вот что, Славик: Мику, то есть Мише Плотникову, об этом ни слова. Историю расскажи, да я и сам ему изложу, а об этом – молчи!