Целитель - Пройдаков Алексей Павлович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/64
• Следующая

Ветром бы туда домчаться, снежинкой долететь…Поклониться. Пожаловаться. Посетовать. Испросить. Отец, отец! Ты всегда поддерживал нас в жизни, как бы туго нам не приходилось. И даже иногда не словом, а жестом, взглядом, кивком понимания. И как на нас действовало! Вдохновляло как! Поддерживало. Спасибо тебе, что и поcле ухода в мир иной, ты не оставляешь нас…

За последние двадцать с лишним лет я ещё никогда не был так близок к моему поселку: мыслями и сердцем.

Теперь буду рядом.

Теперь стану чаще бывать у отца.

Вдохновленный такими мыслями, я шёл, не глядя вперед, и вдруг почувствовал, что в кого-то уткнулся.

Передо мной стоял угрюмого вида большой человек.

– Извините, – сказал я и хотел пойти дальше.

– Нет, это я виноват. Вы Алексей Павлович? – неожиданно мягко спросил он и улыбнулся. – Вы тот самый друг нашего уважаемого пастора?

– Верно. Чем обязан?

– Не волнуйтесь, – пробасил второй, поменьше и потоньше. – Ваш друг отец Юрий попросил встретить вас и срочно препроводить прямо к нему.

– К сожалению, не могу, меня ждут…

– Юрий Тимофеевич очень просил и сказал, что много времени у вас не займёт, – опять мягко, извиняясь, сказал первый. – Да и машина в вашем полном распоряжении.

Он указал на черный «Мерседес» припаркованный у продовольственных киосков.

– Хорошо, едем, – решился я.

Зная жёсткий характер Новоселова, я предположил, что у него могло произойти нечто невероятное, иначе он не стал бы меня тревожить в день приезда.

– Только потом отвезёте меня к матери.

– Конечно, как скажете.

Но всё равно странно это, я припомнил, что не говорил Новосёлову о своём приезде; да и вообще кроме родных никто ничего не знал.

«Ай, да Юра»!

Он всегда был оригинальным.

2

Через полчаса машина остановилась в небольшом переулке, состоящем из частных домов старой постройки.

Синие обшарпанные ворота гостеприимно распахнулись, и мы въехали во двор.

Вид самой постройки меня неприятно поразил: давно не белено, местами обнажен саман.

Двор тоже оставлял желать лучшего. Он был более нежилым, чем походил на пристанище, хоть и временное, одного из пасторов протестантской церкви.

– Вещи можете не брать, – предупредили меня. – Эта же машина вас увезёт.

Я прошел через полутёмную веранду внутрь дома, минуя несколько дверей, причем, у каждой дежурил человек – больше похожий на разбойника, чем на церковного служку.

«Его преподобие чего-то опасается? – подумалось мне. – Так и есть, что-то произошло».

Но, в то же время, приятно изумлялся тому, что внешний вид дома совершенно не соответствует внутреннему убранству: двери из какого-то невиданного – красного – дерева, инкрустированные золотом; а небольшие помещения напоминали альковые покои во дворцах: раритетная мебель, подсвечники, люстры и очень дорогие шторы.

Наконец, я оказался в светлой просторной комнате, которая, скорее всего, была и гостиной и рабочим кабинетом, судя по книжным стенкам до потолка, массивному столу со стульями, и необходимой оргтехникой.

«Ничего себе живут бедные церковники»!

Открылась дверь, вошел человек с подносом. Молча поставил на журнальный столик, налил сок и также молча вышел.

Я взял бокал. «Надо же, Юра даже знает, что я предпочитаю томатный»…

Прошло пятнадцать томительных минут. Новосёлов не появлялся и я стал испытывать первые признаки тревоги: какой, зачем не знаю, но ощущение беспокойства стало явным.

– Слушай, преподобие, – сказал я нарочно громко. – Может быть, ты какой сюрприз готовишь? Так лучше не надо. Просто появись и всё.

За спиной немедленно раздались осторожные шаги.

Но ведь с той стороны нет никаких дверей!

Я напрягся, ожидая удара, и резко развернулся, одновременно меняя положение в пространстве и готовясь к отпору.

…Я его ни разу не видел, но слышал о нём постоянно: всесильный, авторитетный, неподражаемый, хитрый…какой еще?

Несомненно, передо мной стоял великий Макенкули!

Выглядел он вполне современным респектабельным человеком. В руках янтарные четки.

– Браво!… Признаться, я подумывал, что все ваши навыки ушли вместе со стёртой памятью. Оказывается, что-то осталось на уровне инстинкта, – сказал он бархатным голосом. – Здесь это не понадобится. Прошу садиться…Надеюсь, вы не очень удивлены? Это просто моя прихоть.

Он театрально приложил руку к сердцу, поклонился, потом присел на краешек большого кресла и продолжил.

– Захотелось увидеть человека, который за рекордно короткий срок, вместо полной деградации и последующей смерти от пьянства, вдруг оживает. И не просто…Вначале совершает нечто из рук вон выходящее, пытаясь воспротивиться нашей воле наказать подлую воровку и шарлатанку…Прошу вас, сидите, – не меняя голоса, сделал он мне замечание. – И учтите раз и навсегда: я никогда не лгу, даже ради собственной выгоды, даже дела для… У вас самого будет достаточно времени для оценки ситуации и получения необходимых доказательств. Однако, что это я?

Макенкули, отложив четки, дважды хлопнул в ладоши.

Слуги вкатили в комнату столик, на котором располагались всевозможные закуски. Нижняя полочка была уставлена бутылками различных мастей и калибров.

– Поешьте немного, выпейте и расслабьтесь. Это будет всего лишь беседа заочных знакомых, которые впервые встретились, но знают друг о друге достаточно, чтобы изрядно надоесть в первые же пол часа.

– Благодарю за угощение, но…

– Хорошо, не пейте, – легко согласился он. – Просто перекусите и послушайте старика.

Последние слова меня, признаюсь, удивили: Макенкули выглядел гораздо моложе меня.

– Сколько же вам лет, уважаемый?

– Об этом чуть позже, а пока – я продолжу…Итак, дорогой друг-противник, кто же вы? Татьяна Эдуардовна задавала подобный вопрос и не смогла на него ответить. Помните?

Прикрыв глаза и слегка откинув голову назад, Макенкули процитировал:

– Неожиданно вы оказываетесь там, где быть вам не надлежит. Делаете то, что простым смертным неподвластно. А потом, плюс ко всему, вас защищают силы – равные нам. Формально вы уничтожены, но фактически – послали всех нас к черту…Именно так. Да.

– Ваша осведомленность поражает, – осторожно заметил я.

В любом человеке исподволь заложены актерские способности, и кто-то играет талантливо. Но в ком-то лишь показуха, манерность, поза.

Макенкули играл гениально!.

– Я регулярно получаю отчеты всех своих резидентов, – со значением ответил он, – поэтому знаю ситуацию, в интересующих меня странах, почти изнутри. При необходимости отслеживаю в режиме «он лайн».

– Чем же вас, человека всесильного и очень занятого, мог заинтересовать заурядный журналист?

– Вы не зауряден, – лучезарно улыбнулся Макенкули. – Просто с самооценкой у вас явные нелады.

– Оценивая себя, всегда лучше быть скромнее, пусть другие судят иначе, если угодно.

– Когда мне доложили, что после удара по сознанию, называемому «Луч Света», вы смогли быстро оклематься, вернуться и найти тело Андрея, я не мог поверить. После подобного удара – обеспечена неделя постельного режима, с последующим переходом к частичной деградации памяти. Для любого обычного – заурядного – человека.

Слушая Макенкули, я вновь вспомнил ту ночь в городском парке, но картины сражения и гибели Андрея не мог воспроизвести.

– Вы всё вспомните, – подсказал хозяин. – Немного времени на восстановление памяти…Все-таки Луч Света!

– Вы читаете мысли?

– Как вы ещё наивны…в наших делах!

– Тогда скажите, чего мне сейчас хочется более всего?

Макенкули жестом фокусника извлек из недр кресла хрустальную пепельницу.

– Курите, пожалуйста.

– Благодарю вас.

Я вновь изумился: «Надо быть осторожней в своих мыслях».

– Именно! – подтвердил он. – Ибо мысль материальна, это ведает каждый дошкольник. Но она также имеет обыкновение отражаться в глазах – символами. Надо уметь их вычитывать.

• Предыдущая
• 30/64
• Следующая