Следователь (СИ) - Александров Александр Федорович - Страница 16

• Предыдущая
• 16/91
• Следующая

- Какую-какую собачку?

- Квиновскую. Был такой писатель – Чарльз Квин. Француз, но родился в Соединенном Королевстве. Одно время он подвизался – и весьма успешно – на ниве сатирического детектива. Его рассказы отличались удивительным сюжетным разнообразием, но в конце каждого из них всегда появлялась маленькая собачка, о которую спотыкался Главный Злодей, после чего его вязали, и планы зла терпели очередной крах. Сдается мне, наша Черная Шляпа – из той же оперы…

- Господа! Анисовая-с!

Ледяная водка потекла в рюмки, которые тут же запотели. Следователь и Первый Зам подняли «сосуды глубокого разумения» и Гастон провозгласил:

- За нас с Вами и хрен с ними!

Такая постановка вопроса понравилась следователю, который не замедлил выпить и смачно закусить огурчиком. Вечер из просто приятного сразу сделался необычайно теплым и уютным.

В высокие окна лила свой загадочный свет луна. В мягком полумраке поплыла музыка: рояль, виолончель, скрипка. С маленького помоста в конце зала потекли клубы алхимического дыма, источавшего легкий аромат магниевой вспышки. Помост осветился призрачным алым светом, и в его луч вышла девушка лет двадцати с короткими волосами цвета воронова крыла. Ее облегающее платье вспыхивало тысячами колких искр; в волосах блестела тонкая диадема, в которой Фигаро сразу признал колдовской усилитель звука – подобными пользовались преподаватели в университете внутренних дел, где он учился (хотя, конечно, те «колдофоны» были далеко не такими изящными).

Девушка коснулась диадемы, настраивая громкость, и запела:

- Между грязью улиц и звездами,

Поднимая пивную кружку

Старый маг превращает золото

В завитки оловянной стружки…

Гастон, молча, налил еще по одной. Фигаро поднял рюмку в немом салюте, опрокинул ледяной огонь в рот и переключил внимание на раков. Раков было много, но они, почему-то, никак не давались в руки. Следователь взял длинную двузубую вилку и с третьей попытки подцепил одного. Полюбовался сияющими «латами» рака, цветом и формой смахивающими на панцирь гвардейца Империи Двуглавого Грифона, втянул ноздрями божественный аромат соуса «пикан» и занялся закуской вплотную. Рядом Гастон что-то втолковывал вежливому гарсону. Гарсон понимающе кивал и скрипел карандашиком в записной книжке.

- …ворожит над старинным тиглем

Превращая алмазы в пепел

И летит над уснувшим миром

Одинокий холодный ветер…

Когда графин опустел наполовину, следователь обнаружил, что они с Гастоном стоят на балконе второго этажа, курят и яростно спорят о «Второй теории перманентных щитов» Мерлина Пятого. При этом Фигаро придерживался воззрений классической школы, а Гастон апеллировал к спорной «Нелинейной Метагеометрии» Николя Лобачеуса-Вайна. Первый Зам яростно жестикулировал, хватал Фигаро за грудки и кричал, разбрасывая сигаретный пепел:

- Вы рет… рат… рет-рог-рад!  Тысячу раз можно вычитать из десяти пять и получать пять! Это… и-и-ик!... Ик-си… Черт… Аксиома! Но как можно делать частность правилом в исчислении многомерного инварианта…

- П-а-а-а-прашу Вас! Такие рассуждения не сделали бы чести и приходскому учителю! Здравый смысл! Вот на что нужно опираться!..

Где-то внизу смеялись люди, хлопало шампанское. Прохладный ночной ветер пах осенними кострами.

 -…превращает заботы в листья

А усталость – в огонь камина

Алхимической старой кистью

Красит в темное вечер длинный…

- …Фигаро, а это правда, что у Вас есть скобяной магазин? У Вас на визитках написано…

- М-м-м… Правда. Достался в наследство от батюшки.

- И как – приносит доход?

- Откровенно говоря, только-только хватает, чтобы совсем не закрыться. Пока я в отъезде магазином управляет моя двоюродная тетушка. Берта Куль – стро-о-о-огая женщина, многих ей лет здравия... Хи-и-ик! Ферму-то и старый дом отец продал сразу после того, как я поступил в университет. Он думал, что я захочу переехать куда-нибудь в большой город. А я не люблю большие города. Мне в них муторно…

- А-а-а-а… Это… Вы женаты?

- Был. Не будем об этом.

-…осаждает мечты из грусти,

Возгоняет из праха слезы

Все, что создал – по ветру пустит,

Трусит мантией, сыплет звезды…

- …знаете, Фигаро, мне предлагали поступить в Коллегию. Им, видите ли, понравилась моя статья про нелинейные исчисления. Нам, говорят, нужны молодые специалисты-теоретики. А я не хочу в теоретики. Я практик, практик до мозга костей. Лучше уж я буду хорошим клерком, чем плохим колдуном. Моряк, который пишет книги про море? Путешественник, который копается в старых картах? Можно ли вообразить себе судьбу более трагическую?

- Можно. Матик…

- Ах, Матик… У него другая ситуация. Другая история. Колдун, добровольно отрекшийся от ворожбы. Он ведь был на войне, знаете, Фигаро?

- Знаю.

- Говорят, он сам срезал погоны. «Нет войне» и все такое. Но я-то на месте и ориентируюсь лучше. Знаю, что к чему. У Матика слегка того… поехала крыша.

- Колдовской Легион, знаю. Гастон, это неудивительно. Когда человека протыкают саблей это неприятно. Кровь, мясо… Но когда перегретый пароэлектрический шар попадает в толпу людей… Знаете, это зрелище не из тех, что захочешь увидеть еще раз. Вы в курсе, что половина из Легиона – конченные наркоманы?

- Угу. Да и Матик… Впрочем, он справляется.

- Да уж. Справляется.

-…а под утро опять уедет

На своей разбитой кибитке

К дуракам, что привыкли делать

Из свинца золотые слитки…

Проклятый пол совсем потерял советь, очевидно, вообразив себя корабельной палубой – качался из стороны в сторону и бросался под ноги. Следователь попытался сражаться честно, но паскудник-паркет хитрыми финтами уходил из-под ног, норовя обманным хуком дать в челюсть. Поэтому Фигаро решил сжульничать, вцепившись в стену, которая, к счастью, сохранила относительную неподвижность.

Добравшись до туалетной комнаты, он по красивой дуге обогнул Гастона, пытавшегося войти в открытую дверь сортира, и причалил к рукомойнику. Из зеркала в массивной золотой оправе на следователя ехидно глянул незнакомый гуляка, самого что ни на есть расхристанного вида. Он хитро подмигнул Фигаро: ш-ш-ш-алишь, брат! Нам и не такие горы по плечу; мы через винные моря плавали, в пивных реках тонули! Р-р-р-равняйсь! Смир-р-рна!

Фигаро долго умывался, плеща ледяной водой в лицо, потом не менее долго искал полотенце, не нашел и решил отправиться бить морду паршивцу-служителю. Однако же решить было проще, чем сделать и после краткого похода по сюрреалистически изогнутым лестницам, он опять оказался на балконе, где долго жаловался моложавой даме с вуалью на тяготы службы. Дама понимающе кивала, ахала, прижимая руки к обширной груди, и предлагала выпить на брудершафт. Когда следователь закончил рассказывать героическую историю своей победы над Легким Вампиром (вранье от начала до конца), дама томно охнула и аккуратно упала в обморок точно на колени следователя.

Последующие воспоминания Фигаро напоминали ворох карт, брошенный на сукно рукой опытного шулера. Сперва были какие-то кусты, озерцо и скамейка, затем – темная парковая аллея, где он, почему-то, долго искал свои штаны, беседка, увешанная гроздьями китайских фонариков, странные люди в масках с которыми пришлось пить шампанское, взрывы хлопушек, веера серпантина и музыка со стороны сада. Почему-то следователю лучше всего запомнился кружочек фиолетового конфетти, прилипший к стеклу бокала и никак не желающий отпадать.

Потом его нашел Гастон, долго и непонятно ругавшийся заплетающимся языком. Фигаро честно пытался понять ход мыслей Первого Зама, но получалось это плохо. С Гастона ручьями стекала вода, а на плече пристроился клочок бурой озерной тины. В конечном итоге они выпили по маленькой и отправились за добавкой

Был момент, когда почти трезвый Фигаро сидел на мокрой от ночной росы траве и горячо шептал Гастону в ухо:

- … и ведь не в том дело, что берут. Все берут и везде. Только чиновнику в провинции что надо? Ну, кобылу, там, купит, ну, повозку раз в году подновит… ну, свозит семью на ярмарку – и ладно. Некоторые даже самогоном берут, медом, окороками всякими… А в столице – это ж форменная жуть! В театр сходить надо, потом в клуб на бильярде играть, рулетка тоже. А если у тебя повозка как у сельского торгаша, так тебе никто и не поднесет – засмеют. Вот и гребут полной мерой: на новое ландо, на стекляшки для супружницы, на садовника… Ограда, опять же, с этими… с завитушками. И фонтан. Кому он нужен, фонтан этот? Что в нем – рыбу, что ли, ловить? И ведь самим тошно от всей этой мишуры, точно говорю. Купит себе дом в два этажа у самой площади – и чтобы окнами на проспект! – а сам там и не живет почти. То в загородное имение уедет, то в леса тетеревов стрелять, а там живет в разбитой сторожке, глушит сливянку и в ус не дует. В город, говорит, страшно возвращаться: шум, гам, экипажи под окнами всю ночь по брусчатке – туда-сюда… Балы, приемы, вечера благотворительные… И стакан нормально не хлопнешь, а дамы все сплошь в платьях по тыще империалов – ее ж и потискать не за что – со всех сторон брильянты с перетяжками… Нет, Гастон, столица – это не для меня, это жуткое дело – столица…

• Предыдущая
• 16/91
• Следующая