В начале всех несчастий: (война на Тихом океане, 1904-1905) - Уткин Анатолий Иванович - Страница 109

• Предыдущая
• 109/131
• Следующая

Витте против Комуры

Рузвельт полагал, что лучшим выбором для японцев было бы назначить во главе своей делегации умудренного опытом маркиза Хиробуми, прагматика в духе Витте. Но в последний момент японское правительство отдало бразды правления барону Ютаро Комура — аристократу сорока восьми лет, с черными блестящими глазами, небольшого роста, тонкого в кости, нервного в жестах, имеющего некий оттенок болезненности. Комура, как и Такахира, окончил Гарвардский университет. Многие в Америке полагали, что его превосходство над Витте заключается не только в гарвардском опыте, но и в более отчетливом знании Запада, внешнего мира. Он служил в Петербурге, в Вашингтоне, в Пекине и Сеуле, то есть, он знал всю основную сцену обсуждаемого конфликта. Популярным было также мнение, что он опытный переговорщик.

В то же время Комура — первый японский выпускник Гарварда, невысокий, стройный, опытный, был большим сторонником войны с Россией. Он покинул Токио 8 июля 1905 г. В Америке его приветствовали огромными плакатами «Право есть право. Наши комплименты самому смелому из смелых». Но были и противники Японии, особенно на Западном побережье, и, пересекая Америку на поезде, Комуре пришлось говорить, что «так называемая «желтая угроза» является плодом фантазии заинтересованных европейцев. «Не только Япония и Китай, но и весь цивилизованный мир очень многое получили от нашего конфликта с Россией».

В Нью — Хэмршире японцы были объектом неустанного интереса девушек. Это начинало раздражать. Один из членов японской делегации спросил у журналистов, чем объясняется навязчивость девушек? «Они видят в вас кукол», — был ответ.

Делегация России прибыла в Нью — Йорк из французского Шербура. Она избрала германский лайнер «Вильгельм Великий» и прибыла в Нью — Йорк 3 августа 1905 г. Русскую делегацию возглавлял огромного роста и великого ума Сергей Юльевич Витте, получивший признание при царе Александре Третьем, и не имевший соперников по сочетанию ума и энергии при Николае Втором. Он противился войне на Дальнем Востоке с самого начала и теперь, в час государственного расстройства, царь Николай послал его в Америку с самой ответственной государственной миссией.

Генри Адамс считал почти двухметрового Витте воплощением славянских доблестей плюс доставшаяся от далеких голландских предков доля прагматизма и флегмы. «Он не очень сведущ о делах за пределами России, очень немногое знает об Америке. Он боится Германии, презирает Британию, и тянется к Франции. Он олицетворяет собой силу; нечто вроде грубой энергии в духе Петра Великого». Знатоки говорили, что Витте, безусловно, был бы премьер–министром, если бы царь не боялся его столь откровенно.

У Витте были свои проблемы. Ванны в отеле были для него малы. Еда несъедобна. Чаю мало. Курение запрещено — что может быть хуже для человека, всегда пившего кофе с сигарой?

Англосаксонский мир был для Витте неведом, и он пригласил с собой в Америку петербургского корреспондента лондонской газеты «Дейли телеграф» доктора Э. Диллона, старого друга и советчика. Диллон помогал ему и в сочинении речей. Уже первая речь Витте по прибытии в Америку была хорошим примером психологической войны. Витте говорил о России как о «бравом антагонисте», он всячески пропагандировал укрепление уз дружбы между Соединенными Штатами и Россией. Рузвельта он превозносил как «одаренного талантами лидера». Журналисты аплодировали, а в Америке это уже немало. В «Сент — Реджис Отель» приходили такие письма: «Семь десятых населения Западного побережья — вместе с Вами в противостоянии японских непомерных территориальных требований».

У четырех полномочных представителей были шестеро помощников — по экономическим, военным и дипломатическим вопросам. Перед началом диалога Комура и Такахара — вначале, а затем Витте и Розен — почтили визитом Рузвельта в его поместье Сагамор — Хилл. Японская делегация прибыла на час раньше назначенного времени, чем вызвала переполох, поскольку не ожидавший их президент совершал прогулку, и не ожидал гостей так рано. Дипломатов пришлось занимать, рискуя затронуть их обидчивость. Наконец из лесной чащи в неком баварского вида костюме появился президент, машущий старой шляпой. К видавшему виды имению в предшествующие дни была срочно пристроена специальная комната для приемов (так называемая Северная комната). В ней Рузвельт и принял несколько смущенных японцев.

На стенах висели бычьи рога — охотничьи трофеи президента, и Рузвельт, что называется, взял «быка за рога»: он начал встречу словами относительно главной опасности для переговоров, коими являют собой заведомо завышенные требования. России нужно дать возможность вести себя гибко. Она должна признать «преобладающие» интересы Японии в Корее, вывести свои войска из Маньчжурии, пожертвовать своими торговыми и транспортными привилегиями в данном регионе. Япония может смело претендовать на полуостров Ляодун и на остров Сахалин, равно как и на железную дорогу, ведущую к Порт — Артуру. России не должно быть позволено иметь здесь крупный флот, часть оставшихся на плаву кораблей должна быть отдана Японии. Японские рыболовецкие суда могут претендовать на право захода в Охотское море. Комура указал, что в некоторых пунктах и он надеется проявить гибкость. В частности, он не намерен сносить с лица земли Владивосток, и но он будет настаивать на значительных репарациях.

Прибывшие затем российские дипломаты выглядели значительно менее куртуазными. Являясь потомком голландских переселенцев, а по матери — старинного аристократического русского рода, Витте, этот гигант тела и ума родился в грузинском Тифлисе и был самым выдающимся инженером и администратором своего времени. Его отец принимал участие в управлении Кавказом. Образование его первоначально было домашним. Среди его учителей были и французский морской офицер, и ученый–швед, добросовестный швейцарец и педантичный немец. Далее — Одесский университет, его мечтой было стать профессором математики. Его блестящие способности были признаны довольно рано, он с отличием окончил университет. Но не в отвлеченные сферы умозрительного знания устремился Витте после получения диплома, а в конкретную плоскость бурного железнодорожного строительства на Одесском направлении. Вскоре он возглавил южную дорогу и сделал блестящую карьеру.

Русские дипломаты навестили Сагамор — Хилл в день именин вдовствующей императрицы Марии Федоровны — 4 августа 1905 г. До формального начала переговоров оставались сутки. Российские дипломаты отслужили заутреню в православной церкви на Манхэттене. Глава делегации Витте страстно попросил в церкви: «Пусть Бог поможет нам и не обделит мудростью. Ныне мы чувствуем себя потерянными и не знаем, что делать, и что принесет нам будущее». Только что японцы оккупировали Сахалин, а на улицах российских городов на фоне японских побед разворачивалась революция. Трудно было представить более трудные условия для дипломатической битвы.

Но русская делегация имела и свои сильные стороны. Она была «одним человеком с одной головой, единой волей и общим сердцем, бьющимся за свою страну». Российский фатализм и российская широта делали российскую команду страшным противником. Витте сознательно привносил в свою речь ощущение бесшабашной мощи. Перед удивленным американским президентом его французский лился неостановимым потоком. Рузвельт — и любой другой на его месте — не мог не ощутить физической и интеллектуальной мощи этого человека. Два с половиной часа, на протяжении которых они обедали, прошли как одна минута. Витте обрисовал свои позиции непреклонным тоном: «Мы не побеждены, и мы не примем условий, которые не соответствуют нашим интересам. Первое, мы не будем платить никаких контрибуций». Витте вручил президенту письмо императора Николая Второго. В нем были обозначены возможные уступки: признание прав Японии в Корее, передача Ляодунского полуострова (если на то согласится Китай). «Если встречные требования, — сказал Витте, — будут чрезмерными, мы будем продолжать оборонительную войну до крайних пределов, и мы еще посмотрим, кто продержится дольше». Сила и целеустремленность российской делегации произвели определенное впечатление.

• Предыдущая
• 109/131
• Следующая