В начале всех несчастий: (война на Тихом океане, 1904-1905) - Уткин Анатолий Иванович - Страница 65
- Предыдущая
- 65/131
- Следующая
Перед Куроки с его Первой армией расстилалось поле, на котором росло просо, за ним река Тайцу, за которой видна была ведущая на север русская железная дорога. В полдень 30 августа 1904 г. наблюдатели Первой гвардейской дивизии заметили признаки того, что они восприняли как готовности русских покинуть Ляоян. В реалии этого пока не было, но для японцев главной реалией было их восприятие. Уже в час дня 30 августа генерал Куроки приказал готовиться к ночному штурму русских позиций и к переправе через Тайцу.
Куропаткин подозревал, что японский левый фланг готовится к решительным действиям. И рано утром 31 августа он издал приказ № 3, указывающий, что следует делать в случае перехода японцами реки Тайцу и их попыток прервать железнодорожное сообщение Ляояна с севером.
Предупреждение Куропаткина едва ли сработало, порыв японцев поразил всех. В описании полковника Уотерса: «Иностранные стратеги постоянно, раз за разом, выдвигают аргумент, что для парирования японского удара Куропаткин должен был в свою очередь перерезать коммуникации японских войск. Эти стратеги не могут оценить того факта, что Куропаткин, обнаружив себя отрезанным от линии поступления подкреплений и даже от пути отхода, на практике мог со своей лишенной мобильности армией думать только о том, как выбраться из образовавшейся ситуации. Те, кто говорит о необходимости для русских зайти в тыл Куроки, исходят из ложного положения, что русская армия была достаточно мобильна и могла двигаться в любую избранную сторону».
Менее половины армии Куроки форсировала Тайцу с феноменальной легкостью отрешенных от проблем людей. При этом японцы не были пресловутыми «механизмами». Они курили, разговаривали между собой, даже пели песни. Перейдя реку, они оказались в 25 километрах к востоку от Ляояна.
Ляоян: русский отход
В лондонской «Таймс» рассуждали: «Когда пришла война, современная война с ее императивным требованием индивидуальной независимости, инициативы и интеллигентности, в русской армии обнаружился их недостаток. Русский солдат, когда он не доведен кровопролитием до брутальности, и когда он трезв, является большим, сильным, добрым ребенком; прекрасным товарищем, но ребенком. Но направляемый образованным и хорошо обученным офицерским корпусом, ведущим солдат разумно и умело, русский солдат может пойти очень далеко». На то и был расчет. Куропаткин надеялся на свой офицерский корпус, здесь, под Ляояном тот должен был проявить свои лучшие черты.
Но русской армии предстояло суровое испытание. Конфликты и битвы прежнего времени были относительно краткосрочными. Собственно битва под Ляояном длилась с 23 августа по 5 сентября 1904 г. В течение суток имело место несколько атак. Жара и влажность, накладываемые на страшное напряжение битвы, выводили из строя даже самых сильных. Вспоминает русский офицер: «Наши солдаты падали от усталости и истощения; их нервная система не позволяля им исполнять приказы; мы обязаны были принимать во внимание этот психологический фактор».
Несомненно, что те же факторы действовали и на японцев. Но чувство удачи помогало им. Куроки, когда увидел успех своего ночного предприятия, выглядел вполне счастливым человеком. Он курил сигару, и, с выражением полного удовлетворения на лице, взобрался на новый наблюдательный пункт. На полпути к западу, между его наблюдательным пунктом и Ляояном стояла высота 920. Она привлекла его внимание только потому, что штурм этой высоты должен был предшествовать штурму самого города. Густо поросшая гаоляном, эта высота ничем прочим не выделялась. Примерно 25 метров в высоту, плоская вершина. Прямо на север, сквозь бесконечный гаолян вдали видны были угольные шахты Ентая. Западнее шахт — всего несколько маньчжурских деревушек. Они важны были только тем, что находились рядом с самым важным объектом русских — их железной дорогой, соединяющей их с большой Россией.
Куроки изучал европейскую историю и знал, что день 1 сентября для военной истории Европы — день Седана, где в 1870 г. германские войска окружили и заставили сдаться великую французскую армию. Не последует ли повторение этой истории в Восточной Азии? Куроки восстановил связь с Ойямой, и Кодама уверил его, что русские отступают перед напором Четвертой японской армии. Русские готовят к отходу новые и новые поезда. Как это ни звучало тогда фантастически, но малоповоротливые русские не устояли перед напором армии страны Восходящего солнца. Куроки обратился к своим офицерам: «Основная масса российской армии отходит к Мукдену. Первая армия будет преследовать противника». Но в половине второго дня настроение японцев определенно изменилось. На правом берегу Тайцу появилась трехкилометровая колонна русских войск.
Старый Бильдерлинг был осторожен. В частности, он вдвое преувеличил численность японских войск, форсировавших Тайцу. Ему следовало атаковать японцев 1 сентября, когда те еще не закрепились, но он ждал высших указаний и «готовности последнего солдата». 1 сентября японская артиллерия начала обстрел Ляояна. Японцы с гигантским трудом тащили с собой 6-дюймовые русские пушки, захваченные под Наншанем. Теперь они установили их на вершине захваченного холма Шоушан рядом с оставленными дополнительными русскими орудиями, и направили стволы на железнодорожный вокзал Ляояна. Как пишет корреспондент парижской «Тан», «пассажиры бежали, бросив багаж, китайцы грабили брошенное, а казаки ломились в склад с шампанским». Снаряды падали на местную почту, на тенты «Красного креста», на парк со старинной пагодой, на гремящий музыкой ресторан.
Куроки ощутил, что настал его час. Несмотря на численное превосходство русских, он отдал приказ о всеобщем наступлении. Удача не подвела его. В половине одиннадцатого его войска были на холме, отделявшем Куроки от Ляояна. Среди русских началась паника. По японским сведениям, четыре русских батальона бежали, даже не будучи атаковаными, открывая брешь, в которую немедленно бросился Куроки. Окруженный русский полк подался назад. Счастье — со стремительными, а русские войска были неповоротливы. Героизм отдельных подразделений, их праведная стойкость, не смывают позора всеобщего разгильдяйства, отсутствия порядка. После полуночи на 2 сентября 1904 г. Куроки уже не сомневался в успехе. Смелость города берет — это было сейчас о нем. Он думал о марше на далекие угольные копи, чтобы широким маневром замкнуть весь этот дутый пузырь русских — Ляоян. Пока мешала только высота 920.
Куропаткин сидел в своем штабном вагоне около железнодорожного моста через Тайцу. Он сохранил присутствие духа. В начале второго ночи на 2 сентября он отдал приказ встретить движение войск Куроки контратакой. Одновременно укрепить внутреннюю линию обороны Ляояна. Но ночью русские коммуникации практически не работали. И ему было трудно представить себе, что все им превосходно линии обороны, начиная с Шаошаня, уже в руках японцев. Не был готов к этой войне генерал Куропаткин. Генерал Орлов (тринадцать батальонов в Янтае) так и не получил посланную ему диспозицию № 4 и приказ Куропаткина. Он запросил разъяснений у генерала Бильдерлинга, но его посланец исчез в гаоляне и так и не появился.
Со своих позиций несколько южнее Янтая генерал Орлов мог слышать бой, который вел расположенный южнее Бильдерлинг, он знал о падении сопки, которую японцы называли Манджу Яма. Оставив половину сил на прежних позициях, Орлов бросился на помощь атакуемым русским частям в районе Манжу Яма. Не пройдя и двух километров, он наткнулся на японцев. Орлов призвал к себе на помщь оставленную половину войск. С наступившим утром русский генерал понял, что возвратить эту потерянную Манжу Яму он не сможет, а чуть позже полудня он решил, что единственно верный путь — это бросить все наличные силы против японцев. Трудности наступления — была потеряна организованная сила войск — заставили его принять решение отступать к железнодорожной станции Ентай. Японцев было гораздо меньше, чем 12 батальонов Орлова, но они понимали что действуют и сохраняли инициативу. Их удары резко ослабили силу 12 батальонов, начавших неорганизованное отступление в зарослях все того же гаоляна.
- Предыдущая
- 65/131
- Следующая
