В тени луны. Том 1 - Кайе Мэри Маргарет - Страница 14
- Предыдущая
- 14/98
- Следующая
Она медленно попятилась. Хуанита протянула руку и направилась к ней. Наполненная какими-то лицами комната стала наплывать на нее. Сабрина резко повернулась и бросилась прочь. Крутая темная лестница мелькала под ногами. За собой она услышала топот многих ног. Она оглянулась и начала падать, падать, падать… Она падала в жаркую крутящуюся темноту, которая бесконечно долго неслась ей навстречу и наконец поглотила ее.
На рассвете у Сабрины после целой ночи страшных мучений родилась дочь. Хуанита, глядя на еле шевелящиеся губы, наклонилась ниже, чтобы понять неясный шепот:
— Не позволяйте… прикасаться…
— Нет, нет, — успокоила ее Хуанита, не понимая о чем идет речь.
— Тень… — настаивала Сабрина. Она была слишком слаба, чтобы повернуть голову. Она только повела глазами. Хуанита проследила за направлением ее взгляда и увидела странную изогнутую тень полумесяца, отброшенную на стену ранним утренним солнцем. Она быстро поднялась и закрыла тяжелые деревянные ставни: их следовало закрыть еще час назад, чтобы сохранить ту легкую прохладу, которую оставила в комнате прошедшая ночь.
Сабрина закрыла глаза и провалилась в забытье. Зобейда, склонившись над ней, неутомимо обмахивала ее веером весь долгий день. Во второй половине дня она пошевелилась и произнесла: «Воды». Она пила жадно, но с трудом. Азиза Бегам принесла маленький перевязанный сверток и положила возле нее, но глаза Сабрины были закрыты, и она не обратила на него внимания.
Она лежала без движения на низкой индийской кровати, и мысли ее витали где-то далеко, в зимнем Уэйре. Холодные ветры гуляли по покрытым снегом просторам и острым черным силуэтам елей и голых деревьев. С крыш домов свисали сосульки. С серого неба медленно падал снег. Мысленно она прикоснулась к снегу и ощутила его хрустящий холод. Она зачерпнула полные пригоршни снега и прижала его к своим пылающим щекам. Если только она сможет лежать тихо, совершенно тихо, если она не будет двигаться и дышать, может быть, ее мечты сбудутся.
Крохотное существо возле нее пошевелилось и запищало тоненьким голоском, который, похоже, проник сквозь туман, окружавший ее мозг. Она повернула голову, с трудом открыла тяжелые веки и посмотрела на лежащего возле нее ребенка.
Он был таким маленьким, что напоминал скорее куклу, чем живое существо. Он не был красненьким, как многие новорожденные. Его кожа была молочного цвета с черными шелковыми завитушками волос. Рука Сабрины прижала к себе этот маленький комочек, и она слабо улыбнулась.
— Разве она не прекрасна, твоя дочь? — спросила Хуанита.
— Как зима… — прошептала Сабрина.
— Как что, дорогая?
— Зима. В Уэйре. Снег и черные деревья… зима, — ее голос потух, и глаза закрылись опять, но она не спала.
Жара этой маленькой комнаты плясала над ней, как какое-то невидимое пламя. По другую сторону закрытых ставнями окон жара била по городу, словно огромный молот, а за пределами городских стен лежали выгоревшие равнины на всем бесконечном пространстве до самого пылающего горизонта. Где-то там далеко лежал Маркос. Маркос, Маркос! Может быть, он уже умер? Может быть, он никогда и не узнает, что у него родилась дочь… ребенок, который был таким белым и маленьким, как снежинка.
Внезапно Сабрину охватил страх, чисто материнский страх. Если Маркос умрет и если умрет она сама, что станет с ребенком? О нем позаботится Эмили!.. Но Эмили умерла. Хуанита? Нет, нет! Только не эту жизнь за жизнь моего ребенка! Такие мучительные мысли носились в голове Сабрины.
Дедушка! Он позаботится о ребенке. Он любил ее. Его раздражение и возмущение ничего не значат. Просто дедушка рассердился. Сабрина осознавала необходимость спешить. Время утекало как песок между пальцев. Она должна послать письмо в Уэйр, немедленно, пока еще не поздно. Она сжала зубы и, собрав всю свою волю, приподнялась на подушке. Послышался быстрый шелест шелка, и Хуанита была уже рядом с ней.
— Что случилось, моя дорогая? Лежи спокойно.
— Я должна написать письмо, — прошептала Сабрина. — Письмо в Уэйр… Я должна это сделать немедленно.
— Завтра, милая, завтра…
— Нет, — сказала Сабрина с отчаянием, слабо пытаясь вырваться из удерживающих ее рук: — Сейчас, немедленно.
— Тогда я напишу его за тебя, — сказала Хуанита успокаивающе. — Ты продиктуешь мне его. Я буду сидеть возле тебя и писать.
Так Хуанита написала письмо под диктовку Сабрины. Она записывала слова, которые давались с таким трудом и так медленно произносились еле слышным шепотом. Она писала по-французски, так как, хотя и бойко говорила по-английски, быстро писать не могла. И, глядя на лицо Сабрины, на лица Азизы Бегам и Зобейды, она чувствовала страх, а слезы, которые она тщательно скрывала от Сабрины, капали на бумагу, оставляя на ней кляксы.
«Позаботься о ней, — умоляла Сабрина своего дедушку, — если что-нибудь случится со мной или Маркосом, если нас не будет здесь, чтобы позаботиться о ней, я оставляю ее тебе. Мой дорогой дедушка, сделай это для меня. Я не знаю, как писать завещание, но это письмо и есть мое завещание. Если Маркос умрет, я оставляю все моей дочери, а ее оставляю тебе».
Когда она закончила, Бегам и Зобейда приподняли ее, Хуанита придерживала ее руку и письмо, на котором она с трудом вывела свое имя. Хуанита сложила письмо и надписала адрес. Когда она отложила его в сторону, Сабрина улыбнулась ей. Похоже было, что тяжкий груз свалился с ее плеч. Она закрыла глаза и заснула.
На закате Зобейда открыла ставни и полила водой каменный балкон за окном. Проснувшись, Сабрина услышала шипенье воды на горячем камне. Небо за окном было уже зеленым, и звезда низко висела над крышами домов. Однако воздух еще не был прохладным, и она с трудом сделала вдох. В комнате стемнело, и Хуанита зажгла небольшую масляную лампу. Тени заплясали под сводчатым потолком, как бы отдаляя его, а лепные изображения деревьев, птиц и цветов, украшавшие стены комнаты, похоже, задвигались под напором невидимого ветерка. Увидев, что она проснулась, Азиза Бегам снова принесла ей ребенка.
— Как ты назовешь ее? — спросила Хуанита. — Ей уже полдня, и у нее должно быть имя.
Сабрина посмотрела на крошечное белокожее создание, лежавшее возле нее, и вдруг вспомнила сказку, рассказанную ей однажды зимним днем в Уэйре. Может, ее рассказала тетя Эмили? Это была история о королеве, которая сидела у окна в зимний снежный день и пряла пряжу. Прялка ее была сделана из черного дерева. Она загадала, что у нее родится дочь с кожей белой, как снег и с волосами, черными, как это дерево.
— Винтер, — прошептала Сабрина.
— Винтер? Но это не имя, это слово по-вашему означает зиму. А у нее должно быть прекрасное имя.
— Это прекрасное имя…
Хуанита не понимала, как прекрасно оно было! Она никогда не видела снега и темного декабрьского леса. Ей были знакомы только яркие пылающие краски выжженной солнцем страны. Жара не казалась ей такой нестерпимой, как Сабрине, у которой она отнимала жизнь. Она не знала, что значит скучать по серому небу и свежему ветру, по холодному прикосновению падающих снежинок.
Сабрина повернула голову на горячей подушке и посмотрела на лунный свет за окном. Она смотрела, и ей казалось, что залитые лунным светом мечеть, стены, черные тени апельсиновых деревьев были на самом деле заснеженными зимними полями и лесами. Вдруг она заговорила. Голос был четким и спокойным.
Была зима и падал снег. Сабрина плакала, потому что Шарлотта заперла ее в жарком классе. Сквозь зарешеченные окна она могла видеть только белый парк, в котором ей было запрещено играть. Она видела его так четко — сугробы, утыканные черными голыми деревьями, уплывали вдаль, где натыкались на стену темного леса, окружавшего парк. Она пыталась дотянуться до него, но чьи-то руки держали ее. Внезапно руки исчезли, и открылась дверь. Она выбежала из комнаты и знакомым путем пустилась вниз по широкой лестнице. Ее обдавал ветер, пахнущий зимним лесом. Она наконец добежала до снега. Он был холодный, искристый и прекрасный, и ей наконец было холодно, холодно, холодно…
- Предыдущая
- 14/98
- Следующая
