В тени луны. Том 2 - Кайе Мэри Маргарет - Страница 44

• Предыдущая
• 44/94
• Следующая

— Может быть, сэр, — сказал коротко Алекс. — Дело не в том, правда это или нет. Такой слух может породить волнения, и я хотел бы, с вашего разрешения, ограничить въезд в город европейцев до тех пор, пока ситуация не нормализуется.

— Господи, даруй мне терпение! — взмолился Алекс, стискивая зубы. Он ответил спокойно и доброжелательно, как говорят с неразумным ребенком: — Требуется очень немного, чтобы возбудить людей, которые систематически готовятся к этому. При этих слухах на базарах появление белого в городе могло бы привести к тому, что в него стали бы бросать камни. И, как вам известно, сэр, от этого только один шаг до убийства. В данный момент мы не можем себе позволить каких-либо неприятных инцидентов. Через пару дней мы узнаем истинное положение вещей и, если слухи не подтвердятся, волнение уляжется. Могу ли я рассчитывать на ваше согласие ограничить въезд европейцев в город?

— Полагаю, что да, — сказал комиссар снисходительно. — Не верьте ни одному их слову, но… Ну, хорошо, делайте, как хотите, и оставьте меня в покое!

Алекс не стал мешкать. Он не пошел к себе в кабинет, вместо этого направился в кабинет комиссара, где быстро и коротко написал от его имени бумагу и, взяв перо и чернильницу, вернулся в затемненную спальню комиссара за его подписью. Увидев слугу, выходящего с запечатанными документами, он спросил, можно ли видеть миссис Бартон, но Винтер не оказалось дома.

— Госпожа уехала полчаса назад, — сказал ему Иман Бакс. — Она поехала в город.

Алекс так быстро обернулся к слуге, что тот отпрянул.

— Куда?

— В г-город, — запинаясь, проговорил Иман Бакс. — В магазин Дитты Мулла, купца, торгующего шелком, возле Суддер базара.

— Кто с ней поехал?

— Ваша честь, госпожа поехала верхом. Я не знаю, с каким грумом. Я могу узнать, если ваша честь…

Но Алекса уже не было.

Шел уже десятый час, и тени деревьев становились короче на пыльной дороге, а жара в долине усиливалась, так что город, находившийся на расстоянии мили, дрожал в палящих лучах солнца, будто он был сделан из расплавленного стекла. На шее и боках Орла выступила белая пена, а одежда Алекса пропиталась потом, но в желудке и в руках от страха и гнева он чувствовал ледяной холод — гнев был направлен на него самого.

— Если я попаду в заварушку, придется стрелять, — думал Алекс, — и если так, то они не причинят ей вреда! Они знают ее слишком хорошо! Меня они знают тоже, но я представитель властей, и это может их подтолкнуть… Я должен дать ей шанс. Если они убьют меня, этому дураку Бартону не сносить головы, а я не давал приказа в отношении моста, — я не могу рисковать всем из-за одной женщины!.. Николсон был прав, безопасность женщин и детей в некоторых кризисных ситуациях — не самое главное, я не должен был ехать… — Но он продолжал скакать.

Он перешел на легкий галоп, приблизившись к городским воротам, и поборол свой страх, потому что толпа, как животное, всегда чует страх. Он не спеша въехал в ворота, свободно сидя в седле, и поздоровался с полицейским сержантом, проезжая мимо него. Тот ответил на приветствие.

Он почувствовал атмосферу беспокойства и паники, царившую в городе. За спиной повисла зловещая тишина, иногда слышались приглушенные проклятия, и в лицах была какая-то напряженность и дерзость. Люди, которых он знал лично, при приближении Орла избегали смотреть ему в глаза и отходили в сторону, на их лицах читалось затаенное беспокойство. Обычно, когда он проезжал по городу, они расступались перед ним, а сегодня он обнаружил, что Орлу с трудом приходится пробиваться сквозь толпу, которая и не думала уступать ему дорогу, и дерзость эта не была случайной. Ему приходилось ехать все медленнее, когда вдруг в него из толпы полетел камень. Но попал он не в него, а в женщину, она пронзительно закричала.

В толпе поднялся невообразимый шум, рычание гигантской кошки; Алекс поднялся на стременах и, глядя в ту сторону, откуда был брошен камень, закричал. Крик его пронесся над толпой, в нем был и приказ, и презрение, и насмешка; толпа, застигнутая врасплох, стала хохотать. Напряжение спало, и какой-то человек выкрикнул:

— Знает ли господин, что происходит в Дели?

— Конечно! Каждое утро я слышу много вранья, Картер Сингх. Но я жду вечера, и когда спадает жара, я узнаю правду.

— Тогда это правда? — выкрикнул другой.

— Жара, видно, разгорячила твою голову, Сохан Лан, — сказал Алекс, смеясь. — Потерпи немного, и голова твоя охладится!

Толпа приняла шутку. Враждебность исчезла, вместо нее появилось сомнение. Может быть, слухи, распространявшиеся на базаре со сверхъестественной быстротой с раннего утра, были все-таки лживыми? Потому что белый господин, который, очевидно, был в курсе дела, в то же время смеялся. Стал бы он смеяться, если бы новости и в самом деле были плохими? Толпа отпрянула, и ему освободили дорогу, лица были сумрачными и растерянными. В двадцати ярдах впереди Алекс увидел муллу одной из городских мечетей. Он пришпорил Орла и, поравнявшись с муллой, наклонился и тронул его за плечо. Мулла резко обернулся.

— Ас-салам алейкум, господин мулла, — приветствовал его Алекс. Не могли бы вы уделить мне немного времени и проводить меня в лавку Дитты Мулла на улицу, где торгуют шелком? Я не помню дорогу.

Он увидел, как гнев вспыхнул в глазах муллы, но через секунду, когда он взглянул на Алекса, а затем на толпу, наблюдающую за ними, его сменило коварство. Алекс понял, что догадка его верна. Это был один из людей Ахмеда Уллы из Файзабада, и Гопал Нат, прятавшийся в канаве под фиговым деревом, шепотом говорил ему, что муллы из Файзабада призывали к терпению. В их планы не входили преждевременные бунты. И если даже была какая-то доля правды в слухах относительно Дели и Мирута, они должны были ощущать тревогу за успех собственного дела. Человек, стоявший у стремени Алекса, прекрасно знал, что Алекс великолепно ориентируется на улицах и в переулках города, и все лавки ему хорошо знакомы, и он многое отдал бы за то, чтобы отказаться его сопровождать.

Но в обоюдных интересах было предотвратить преждевременное волнение в Лунджоре, поэтому он криво улыбнулся и пробормотал обычное приветствие.

— Ва алейкум салам. Если господин пойдет со мной, я покажу дорогу.

Над головами людей Алекс увидел, как нетерпеливо вскидывал голову Неистовый и как грум с испуганным лицом пытался удержать обеих лошадей, взбудораженных толпой, запрудившей всю узкую дорогу перед лавкой Дитты Мулла. Панический страх на лице грума опять вселил тревогу в сердце Алекса, и он с трудом подавил ее. Мулла, шедший рядом с ним, взял Орла за уздечку и прокладывал путь в толпе, которая расступилась, и они оказались перед ступеньками, ведущими в лавку.

Винтер нигде не было видно, так как Дитта Мулл поспешно опустил тяжелую штору из тростника, висевшую на двери. Услышав голос Алекса, он выглянул и схватил его за рукав:

— Увезите ее, ваша честь! — умолял Дитта Мулл. — Через заднюю дверь. Я не знаю, какое безумие охватило город сегодня утром. Говорят, что… Не имеет значения. Я боюсь, для нее здесь опасно, потому что она жена господина комиссара. В мою лавку уже бросали камни. Это не наши люди. Они ее хорошо знают. Но есть и другие — негодяи из Сутрагунджа, Шахджеханпура и Барейли, которые подстрекают людей своими россказнями. Госпожа находится с моей женой и детьми. Она хотела уехать, опасаясь, что из-за нее может пострадать моя лавка, но я не отпустил бы ее. Хорошо, что вы приехали! Я сейчас скажу госпоже.

Он тотчас же удалился через темную дверь в глубине лавки, размахивая своими маленькими пухлыми ручками и издавая короткие звуки, напоминающие стоны. Через пару минут он вернулся с Винтер. Она была совершенно спокойна и, как раздраженно подумал Алекс, равнодушна к опасности в данной ситуации. Она слегка нахмурилась, увидев его, и наотрез отказалась уезжать, не получив нужного ей розового шелка для сари, который она предварительно выбрала. Она наблюдала, как Дитта Мулл завернул его в муслин, причем его руки дрожали, как листья на ветру. Получив сверток и заплатив за него, она сказала с ноткой нетерпения:

• Предыдущая
• 44/94
• Следующая