Западня - дю Террайль Понсон - Страница 13

На койке, в точности напоминавшей те, что служат матросам на всех кораблях, лежала юная девушка. Черты ее лица выражали безмерную усталость, она, по-видимому, была погружена в неестественное забытье.

Вокруг поставленного стоймя бочонка сидели три человека и пили ром.

– А она красива! – сказал один из них, человек в скроенном по последней моде костюме, манеры и речь которого выдавали его принадлежность к высшему обществу.

– Да, прямо загляденье, – ответил ему второй, в котором читатель, если бы увидел его, тут же узнал бы безногого Андюса, так и не снявшего с себя камзола повелителя Монкрабо.

– Она не ранена? – спросил, вставая, первый собеседник. – Вот здесь, под волосами, я вижу кровь.

– В самом деле. Она сама стала брыкаться так, что чуть было не раскроила себе череп. Но волноваться нечего – питье, которое я дал девушке, не только усыпило ее в тот момент, когда мне это было нужно, но и смягчило страдания. Завтра не останется ни малейшего следа.

– Боже праведный, как же она красива! – повторил тот, что заговорил первым.

– Прекрасна, прекрасна, – ответил Андюс, но на этот раз в его голосе прозвучали нотки нетерпения.

Первый собеседник поднял голову, а губы третьего, который до этого момента не произнес ни слова, скривились в едва заметной улыбке.

– Это выражение восхищения…

– …мне неприятно? – закончил за него Андюс. – Вы это хотели спросить?

– Да.

– Нет, господин де Сентак, я не могу сказать, что оно мне неприятно. Я лишь осмелюсь напомнить, что мы собрались здесь ради принятия решения по важному делу! Но все те полтора часа, что вы находитесь у меня на борту, из ваших уст только и срываются эти восклицания, нисколько не относящиеся к цели нашей встречи.

Сентак, поскольку это был действительно он, смерил главаря бандитов надменным взглядом.

– Да, и прошу вас, не надо так важничать, здесь мы с вами разговариваем на равных. Вам нужно довести до успешного завершения некое трудное дело, но самолично вы им заниматься не желаете, так?

– И что дальше?

– У вас есть «нерв войны»[8], как говорил Фигаро, а нас вы считаете достаточно низкими и беспринципными для того, чтобы не остановиться перед…

Андюс сделал паузу.

– …перед преступлением, – резко, но приятным голосом довел его мысль до конца третий персонаж, до этого не раскрывший и рта.

Этот собеседник, по счету последний, был молодым человеком с очень располагающим лицом и белокурой, тщательно ухоженной бородой.

Насколько можно было судить, он был хорошо сложен, высокого роста, а одежда его отличалась некоторой изысканностью. В глазах полыхал живой блеск и читалась решимость.

Но всю эту благообразную наружность нарушала одна вещь: рот. Он был безобразен. Одна лишь улыбка могла придать ему немного очарования, поэтому молодой человек тщательно прикрывал его длинными, белокурыми, аккуратно подстриженными усами и почти постоянно смеялся.

– Семилан прав, – вновь взял слово Андюс, – почему бы не назвать вещи своими именами.

Сентак ничего не ответил.

– Таким образом, – продолжал предводитель разбойников, вы – мозг, мы – руки, и если вам кто-нибудь мешает, мы его устраним.

Сентак и на этот раз не произнес ни звука.

– В чем дело, господин Франт, – воскликнул Андюс, явно раздосадованный этим молчанием, – соблаговолите вы наконец ответить?

При слове «Франт», прозвучавшем в устах разбойника оскорблением, Сентак вскочил на ноги.

– Я не позволю вам со мной так разговаривать! – закричал он.

– В самом деле? – воскликнул бандит, разразившись хохотом.

– Нет, – гнул свое Сентак, притопывая ногой, – не позволю, негодяй. Я вам плачу, причем плачу щедро. На мой взгляд, этого вполне достаточно. И уверяю вас, это еще не повод для того, чтобы считать нас с вами ровней.

Услышав, что де Сентак заговорил в таком тоне, молодой человек, которого повелитель Монкрабо назвал Семиланом, встал. Что касается мэтра Андюса, то он по вполне понятным причинам не смог последовать их примеру.

– Не сердитесь, сударь, – спокойным голосом и с неизменной улыбкой на устах произнес Семилан.

– Я не с вами разговариваю. – продолжал Сентак. – Мне прекрасно известно, что вы являетесь чем-то вроде личного стража Андюса, но не боюсь вас.

Затем, намекая на увечье предводителя шайки, добавил:

– Слава богу, я не безрукий, и каких-то полтора человека меня не испугают.

Надо сказать, что в этот момент Сентак вел себя отважно. По всему чувствовалось, что он не боялся двух головорезов, с которыми оказался в тесном помещении площадью всего в несколько квадратных футов.

– Мне доводилось смотреть в лицо опасностям пострашнее той, которой я подвергаюсь сейчас, – продолжал он. – Поэтому не пытайтесь меня напугать. Вам нужны деньги, они у меня есть и я их вам дам, причем много.

При этом обещании в глазах бандита сверкнули искры.

– Но при этом запомните: я не подчиняюсь никому, я всегда и во всем командую сам. Слышите, господин Андюс? Всегда и во всем. Полагаю, в самом скором времени у вас будет повод в этом убедиться.

Теперь уже умолк Андюс.

– И все ваши тайны я знаю лучше вас самих.

– Неужели? – с сомнением покачали головами бандиты.

– Лучше вас, господин Жозеф Дюпен, потому как в подземельях разрушенного Руке, сообщающихся с Совиной башней…

При этих словах Андюс и Семилан навострили уши.

– … мне известны два прохода, через которые я в любой момент могу провести целый эскадрон жандармов.

– Напрасно вы нам угрожаете, – сказал Семилан.

– Вы вольны думать что угодно, – ответил ему Сентак.

Андюс хранил молчание и лишь едва заметным движением придвинулся к койке, на которой спала юная девушка.

Затем неожиданно с кошачьим проворством перепрыгнул на постель. Обрубок, в который он превратился, взгромоздился на безжизненное тело Маринетты. Контраст между ними был отвратителен.

На физиономии чудовища отразилась звериная ярость.

При виде этого зрелища Сентак непроизвольно шагнул к нему.

– Что вы собираетесь делать? – воскликнул он.

– Ах-ах-ах! – ухмыльнулся Жозеф Дюпен. – Что это вы разволновались?

– Оставьте девушку в покое! – закричал Сентак, выходя из себя.

– Здесь один хозяин – я, и девушка эта принадлежит мне. Я сейчас задушу ее на ваших глазах, только для того, чтобы доказать вам – кроме меня, здесь командовать не может никто.

Сентак рванулся к бандиту.

– Вы же вовсе ее не любите! – ответил Андюс, в любое мгновение готовый вонзить свои тигриные когти в белую шейку очаровательной юной девушки.

Опасности, нависшей над Маринеттой, с лихвой хватило, чтобы утихомирить мужа Эрмины. Он сел на место и голосом, выдававшим его буйный темперамент, сказал: – Ваша взяла, оставьте девушку в покое. Говорите, командуйте, делайте что хотите. Я весь внимание.

– Ах-ах-ах! Вот вы и стали сговорчивее.

– Я вас слушаю, – повторил Сентак властным тоном, внушавшим бандитам уважение, пусть даже помимо их воли.

– Если я вас правильно понял, в мире есть некое затруднение, препятствующее вашему счастью, богатству или амбициям.

– Да.

– И это затруднение – ребенок.

– Вскоре ему предстоит стать подростком.

– Он богат?

– Сказочно.

– Хорошо. Если этот ребенок, или молодой человек, умрет, вы унаследуете все его состояние.

– Нет, не я.

– Значит, мадам де Сентак?

– Да.

При упоминании госпожи де Сентак тот, кого называли Семиланом, поднял на ее мужа взгляд, в котором внимательный наблюдатель увидел бы ревность, ненависть, а может быть, и что-то гораздо большее.

– Если я не ошибаюсь, мальчика зовут Давид.

– Совершенно верно.

– Он один из наследников старого еврея Самуэля?

– Вы попали в самую точку.

– И этот юный Давид должен исчезнуть?

– Да, – ответил Сентак.

– Каким же образом?

– Это уж ваше дело, меня оно не касается.