Большая игра - Сапожников Борис Владимирович - Страница 62

Ну да и я не лыком шит. Отлично понимая, что враг рассчитывает, что удар не приму и постараюсь уклониться от него, поступил с точностью до наоборот.

Подставил секач под широкий клинок вражеского меча. На мое счастье, хтоник перехватил меч одной рукой, чтобы быстрее отреагировать на мой возможный уход в сторону, – держи он его обеими, вбил бы меня в землю по пояс, будто былинного богатыря. Вот только я не уверен, что смог бы выбраться так же лихо, как он. А так в песок мои ноги ушли лишь по щиколотки, и сила вражеского удара, помноженная на весьма внушительный вес оружия, отдалась взрывом боли в плечах. Я увел секач в сторону, позволяя клинку меча соскользнуть вниз, увлекая за собой хтоника. Тот быстро справился с инерцией, не дав уронить себя. Но я тут же врезал ему концом рукояти в забрало – удар скорее болезненно обидный, нежели наносящий урон. Хтоник снова взревел раненым кабаном и двинул в наплечником в грудь. Я едва успел попятиться, да только это не спасло. Ребра буквально взорвались болью, воздух разом вылетел из легких. Я зашелся в надсадном кашле, едва не выронив из рук секач. А хтоник уже тут как тут.

Теперь он держал свой жуткий меч обеими руками, и я понимал, что удар отразить не сумею – банально сил не хватит для этого. Отпрыгнул назад, перекатившись через плечо со всей доступной мне сейчас ловкостью. Хтоник же пер в мою сторону буром, крестя воздух удивительно быстрыми для его комплекции и размеров оружия взмахами. Цель его проста – не дать подняться на ноги и покончить со мной парой ударов.

Я же лишь слегка приподнялся, опершись на локоть левой руки и правое колено – нелучшая позиция, но выбора нет. Особенно когда практически над головой свистит жуткий клинок. Я ударил наотмашь, не целясь, знал, что поражу врага, – по такой громадине не промажешь и длины моего оружия вполне хватит. Попал не слишком удачно – не клинком, а рукояткой, но и это оказалось для врага чувствительно. Мне же оставалось только порадоваться, что не сменил этот стальной лом, который называется рукояткой секача, на более легкую, деревянную. Она бы точно сломалась о закованную в броню ногу хтоника. А так он споткнулся и даже припал на колено, что не помешало ему нанести очередной могучий удар.

И я снова пошел на риск – принял его на клинок секача. Меня во второй раз вдавило в песок, руки полыхнули болью, но я усилием воли загнал ее поглубже – сейчас не время. После боя будет болеть все тело, и это вполне справедливая плата за то, что сейчас я могу сосредоточиться совсем на других вещах. Я снова свел клинок вражеского меча в сторону, и в этот раз он зарылся концом в песок. После я резко перекатился через плечо, вскочив как раз вовремя, чтобы отразить новый удар хтоника и тут же удивить его ответным выпадом.

Все же мой секач – удивительное оружие, и если научиться им пользоваться, то можно преподнести врагу много весьма неприятных сюрпризов. Я сделал короткий выпад, перехватив рукоять обеими руками как можно крепче, и мой противник насадил себя на широкое лезвие секача, разворачиваясь для нового могучего замаха. Будь на его месте обычный человек, клинок сокрушил бы ему ребра, но моим противником стал хтоник, закованный в весьма прочную броню. Широкий конец клинка уперся в нагрудник, заскрежетал по нему, рассыпая искры, но все же пробил и вошел в тело врага. Я расслышал весьма громкий треск, и почти тут же клинок уперся во что-то твердое. Молясь про себя, чтобы лезвие не застряло, изо всех сил рванул рукоять в сторону и снова перекатился, вырывая оружие из раны. Хтоник даже руку к ней не приложил, хотя по темной броне его густо струилась кровь.

Мы обменялись несколькими быстрыми ударами, для отражения каждого мне приходилось напрягать все силы и платить за это волнами обжигающей боли, проходящими уже по всему телу. Я отступил на полшага, выдернув клинок секача из-под удара в последний момент – быть может, удастся таким ловким трюком вывести противника из равновесия. Но не тут-то было – хтоник оказался слишком опытным бойцом, чтобы купиться на это. Он сумел справиться с инерцией своего тяжелого оружия и даже сделал быстрый выпад в мою сторону загнутым концом клинка. Мне пришлось отпрыгнуть еще на полшага. Я в долгу не остался, изо всех сил ударив по оружию врага. Хтоник оттолкнул меня, и я, использовав силу его толчка, сделал плавный пируэт, оказавшись сбоку от врага, на самой выгодной позиции с начала нашей схватки.

Риск был велик, но я пошел на него – и сделал еще один пируэт, усиливая удар разворотом корпуса. Иначе, наверное, и броню бы хтонику не пробил, разве что поцарапал. Удар пришелся крайне удачно, в ту часть доспеха, которую я уже повредил предыдущим выпадом, и в этот раз клинок куда легче прорубил вражескую броню – и ребра хтоника затрещали намного сильней. Он взревел раненым кабаном, и мне стало страшно – ничего человеческого в его крике не было вообще.

Хтоник ринулся на меня, хотя кровь уже хлестала из раны на боку. Даже самый сильный человек давно бы свалился замертво, однако к хтонику это не относилось. Я отбил первый удар, уклонился от второго и снова убрал меч, пытаясь лишить противника равновесия. И в этот раз мне удалось – хтоник оказался слишком разъярен, он голову потерял от боли и ярости. А мне только того и надо было.

Удар моего врага был столь силен, что он едва кубарем не покатился, лишь в последнее мгновение совладав с собственным телом. Но было поздно – клинок секача уже опустился на его шею сзади, раздался лязг стали, а следом и треск, во все стороны снопами брызнули искры. Хтоник рухнул на колено, уперевшись в песок кулаком левой руки, чтобы совсем уж не растянуться. Я перехватил секач за конец рукояти, занес оружие над головой в максимально широком замахе и обрушил его на голову врага. Тварь не спасли ни прочный шлем, ни толстый череп.

Клинок секача засел в голове хтоника, он начал заваливаться вперед, и мне пришлось упереться ему ногой в спину, будто в мясницкую колоду, чтобы оружие не вырвалось из рук. Я изо всех сил дернул рукоять на себя, и она с жутким треском вышла из раны. Хтоник же окончательно завалился вперед и признаков жизни уже не подавал.

Все же, прежде чем окинуть взглядом поле боя, чтобы понять, где я сейчас буду нужнее всего, отступил от противника на безопасное расстояние. Кто ж знает этих тварей – быть может, она сейчас придет в себя и снова бросится в атаку. Однако делать этого хтоник вроде не собирался. Тогда я выдохнул спокойно и смог оглядеться по сторонам.

Картина схватки меня совсем не радовала. Армас стоял на одном колене и пытался как можно быстрее перезарядить дискомет, но я видел, что он не успевает сделать это. На него несся хтоник с двумя топорами, уже занесший свое оружие для смертельного удара. Я ринулся на помощь ингерманландцу, хотя и отлично понимал, опередить мчащегося громадными прыжками хтоника не успею ни я, никто другой. Дорчжи прикрывал возящегося с арбалетами Ломидзе от щитоносца, прущего на них с неотвратимой размеренностью осадной башни. А из-за спины его вражеский стрелок так и норовил пустить в моих бойцов длинный болт. Корень же буквально плясал, отбиваясь от хтоника-рукопашника, молотящего кулаками с невероятной для его комплекции скоростью. О силе его ударов лучше и не задумываться.

Вот тогда-то все мы и стали свидетелями приема, с легкой руки какого-то из присутствовавших на играх журналистов получившего название «прыжок Ломидзе, или прыжок смерти».

Внезапно Дорчжи припал на колено, подставляя спину Князю. Тот шагнул прямо на него, и тут наш рукопашник с силой выпрямился, направляя Ломидзе вперед и вверх. Князь оттолкнулся от его спины, прыгнул прямо на щит хтоника, оттолкнулся уже от него – и буквально взвился в воздухе. Вращаясь, будто акробат на арене цирка, он пролетел пару саженей и, все еще оставаясь в воздухе, начал стрелять. Одна стрела, почти сразу – другая. Первая попадает хтонику с двумя топорами под мышку, пробивая кольчугу и с хрустом впиваясь в тело, вторая входит в шею сзади, точно в тот момент, когда шлем и верхняя часть наспинного доспеха расходятся от движения буквально на пядь. Еще один оборот – и Князь стреляет еще дважды. Третий болт вонзается в локоть твари с внутренней, не так хорошо защищенной броней стороны. Четвертый же врезается в пах, и эта рана должна быть смертельной почти для любого живого существа – сильно уж уязвимая эта область, слишком важные артерии проходят там.