Ночная жажда - Сиглер Скотт - Страница 17

В центре комнаты, на полу, стояла какая-то угловая полка из нержавеющей стали. Эгги заметил рядом три рулона туалетной бумаги. Неужели это был их общий туалет?!

Нет, здесь действительно происходило что-то странное, и Эгги хотелось поскорее убраться отсюда. Да, он бездомный бродяга и, наверное, никому не нужный человек, жизнь его не стоит ни цента… Но оказаться прикованным к стене и томиться в неизвестности в этой чертовой комнате было выше всяких сил.

Женщина начала плакать. Маленький мальчик посмотрел на нее, тоже заплакал и снова уткнулся головой ей в грудь.

Мужчина продолжал неотступно смотреть на Эгги.

– Понятия не имею, что здесь происходит, – пробормотал тот. – Если хочешь добиться помощи, попроси кого-нибудь еще.

Металлический шум эхом отозвался в маленькой комнате. Три головы повернулись почти одновременно: Эгги, мужчина и женщина машинально искали взглядами источник шума. Маленький мальчик не поднял головы. Снова лязг, и Эгги понял, что он исходил из отверстий в стене.

Затем послышался грохот цепей: хомут Эгги потянулся назад. Он пошатнулся и упал, ударившись локтем, потом стал задыхаться, когда цепь натянулась и поволокла его по каменному полу. Он вытягивал руки, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но пальцы натыкались только на одеяла, которые не могли служить опорой.

Глаза женщины расширились, и она покрепче прижала ребенка к груди. Ее цепь натянулась, и женщина тоже заскользила по полу.

– Jesus, nos ayúda![14]

Мужчина пытался сопротивляться, но цепь тащила его так же легко, как и женщину.

Маленький мальчик заплакал. Стальные цепи быстро разлучили их с матерью. Их руки еще пытались уцепиться, но они были бессильны перед грубой механической силой.

Эгги почувствовал, что его спина уткнулась в стену, а край хомута впился в нижнюю челюсть и сдавил горло, перекрывая доступ воздуха. Ему удалось выпрямиться как раз в тот момент, когда цепь подтянула хомут к настенному кольцу и, лязгнув в последний раз, остановилась. Рывки прекратились. Эгги сделал глубокий судорожный вдох. Схватившись за хомут, он попытался наклониться вперед, но цепь не поддалась.

Все четыре узника теперь находились в одинаковом положении: их хомуты были плотно прижаты к стальным кольцам, торчащим из стены. Руками люди хватались за шеи, ноги упирались в белую стену, но ни один из них не мог сдвинуться с места.

Все замерли в тревожном ожидании.

– Мама! – завизжал мальчик, к которому наконец вернулся дар речи. – Qué está pasando?[15]

– No sé[16], – ответила она. – Sea valiente. Lo protegeré!

До Эгги почему-то вдруг дошел смысл последней фразы мексиканки. Будь храбр. Я не дам тебя в обиду.

Только что она могла сделать? Эта женщина была столь же бессильна, как и ее сынишка.

Послышался звон ключей и громкий лязг открываемого замка. Когда дверь распахнулась, все четверо замерли.

В это было трудно поверить! Неужели это не страшный сон? Все вокруг, казалось, поплыло; стены засверкали нереальным белым светом. Чертов героин… Я в отключке.

Когда Эгги увидел, что появилось в их камере заточения, у него моментально сработали природные инстинкты. Теперь уже не имело значения, находится ли он все еще под кайфом, спит, бредит или, наоборот, остался в холодном и здравом уме. Он дернулся изо всех сил, едва не задушив себя… но хомут так и остался на месте.

В комнату вошли люди в длинных белых мантиях с капюшонами. Мантии были подпоясаны веревками. Только они не являлись людьми — у них были лица чудовищ. Свинья, волк, тигр, медведь, гоблин. Кривые, злобные улыбки и мигающие бусинки глаз. Этот ужас пробудил в Эгги ранее не известные инстинкты и эмоции. Волосы встали дыбом, душа завопила об избавлении. Монстр со свиным рылом нес деревянный шест длиной больше десяти футов. На конце шеста был крюк из нержавеющей стали.

Пятеро монстров в мантиях медленно направились к мальчику.

Мальчик, их ребенок… Он такой же ребенок, как и моя дочь, с кожей такой же гладкой, как расплавленный шоколад. Моя дочь… Пожалуйста, не убивайте мою дочь!…

Яростно сверкнув глазами, мексиканец дико закричал. Эгги заморгал, пытаясь отбросить воспоминания, которые, как ему казалось, уже остались далеко позади.

Женщина тоже закричала, охваченная ужасом.

Мальчик увидел приближающихся к нему чудовищ. Он забился в истерике, как эпилептик, брызгая слюной и кровью, а его глаза настолько расширились, что даже Эгги, находящийся от него на расстоянии в добрых пятнадцать футов, увидел их коричневые радужные оболочки. Мальчик цеплялся руками за свой металлический хомут, царапая ногтями мягкую кожу на шее.

Мужчина продолжал что-то угрожающе кричать по-испански, и его бессильный рев отзывался гулким эхом от белых стен.

Но облаченные в белое люди со звериными головами не обращали на него никакого внимания.

Они остановились всего в нескольких шагах от мальчика. Один из них достал какой-то прибор, с виду напоминающий пульт дистанционного управления, и нажал на кнопку. Натяжение цепи, к которой был прикован мальчик, ослабло. Он рванулся вперед, но успел сделать лишь три или четыре шага, прежде чем цепь снова дернулась, и он резко повалился на спину. Обхватив руками ноги, мальчик весь сжался от страха, закричал, пытаясь встать, но эти пятеро уже оказались рядом. Из белых рукавов высунулись руки в черных перчатках и крепко схватили его. Свинорыл взял свой шест и подцепил мальчика за кольцо в задней части хомута.

Человек с пультом нажал еще одну кнопку. Цепь, удерживающая мальчика, совершенно ослабла и полностью вышла из отверстия в стене. Она звонко ударилась о пол. Один конец цепи все еще был прикреплен к металлическому хомуту на шее мальчика, другой – абсолютно свободен.

Свинорыл ухватился за шест и направился к двери, волоча мальчика позади. Свободная цепь болталась сзади, словно дохлая змея, и ее звон отдавался леденящим эхом на каменном полу.

Эгги хотел очнуться. Очнуться прямо сейчас. Он все еще думал, что находится в бреду…

Мать молила о помощи.

Отец захлебывался в бессильной злобе.

Стиснутые пальцы мальчика оставляли тонкие красные полосы и пятна на белом полу. Свинорыл вышел. Повернув направо, он исчез из виду. Мальчик скользил за ним по полу. Трое узников увидели, как цепь, извиваясь по полу, в последний раз мелькнула перед ними и, стукнувшись о стену кольцом, исчезла.

Остальные монстры стали выходить из комнаты. Один за другим, они повернули за угол и исчезли. Последним вышел человек с мордой гоблина. Он повернулся и закрыл за собой дверь. Раздался металлический лязг, звуки поворачивающегося ключа, утонувшие в плаче и криках безутешной матери…

Рекс сидел в приемной больницы имени Святого Франциска. На сломанную правую руку был наложен гипс. Гипс начинался чуть выше локтя и захватывал все предплечье и даже ладонь. Наружу выглядывал лишь большой палец. И эту штуку предстояло носить не меньше четырех недель.

Ощущение ужаса до сих пор не покидало его, и в голове то и дело всплывали страшные картины недавних событий. Рука его, конечно, находилась в очень плохом состоянии, но скоро должна была приехать Роберта…

Алекс Пейнос – это ничто по сравнению с матерью.

Рекс едва сдерживал слезы. У них на это совсем не было денег. У них даже не имелось страховки. Но Алекс сломал ему руку… что теперь делать?

Она вошла в приемную, сразу же увидела сына и бросилась прямо к нему. Роберта… эти тонкие, противные жесткие волосы, пропахшие табаком, и такая же отвратительная кожа…

Она встала рядом. Рекс втянул голову в плечи, не ожидая ничего хорошего. А она впилась в него взглядом.

Ему захотелось просто умереть.