Пастырь Добрый - Фомин Сергей Владимирович - Страница 69

   На Маросейке каждую среду пелся на два хора параклис Божией Матери «Многими содержим напастьми» (но с ирмосами). Первый раз он был совершен в (1923) году по следующему поводу. Бремя Батюшкиного наследства иногда становилось для о. Сергия непереносимым. Он изнемогал и физически и нравственно, отдавал все силы, а очень многие и многие были недовольны им. Наконец он стал думать о том, что его Ангел — преподобный Сергий, когда на него было недовольство в монастыре, и братия избрала игуменом его брата Стефана, тайно ушел и основал новый монастырь. О. Сергию показалось, что может быть он нашел здесь указание на то, как ему надо поступить (между прочим о. Сергий всегда говорил, что когда приходится уйти от трудности, кажущейся непереносимой, надо сначала найти свою вину, и уйти с чувством покаяния, а не своей правоты). Для окончательного решения вопроса он поехал к о. Нектарию [111], но благодаря каким–то путевым неурядицам не сумел добраться до Старца, просидел долго на железнодорожной станции и, обдумав все еще раз наедине, решил, что он не имеет права уйти от Батюшкиного дела, что Батюшка «вымолил» его, чтобы он пошел в священники и принял потом его паству. Он понял, что не найдет себе покоя, если уйдет от своей семьи. С этим он и вернулся ко дню нашего храмового праздника — осенней Казанской. Вечером в день праздника был совершен параклис перед иконой Феодоровской Божией Матери, которая была для этого вынесена на середину храма. Затем о. Сергий собрал нас в храме, рассказал нам о своих переживаниях и о решении остаться. В память пережитого решили параклис совершать каждую среду.

   Раньше же, еще при Батюшке и после него канон параклис читался на молебне у Феодоровской иконы Божией Матери в субботу после всенощной, но почему–то с Богородичными ирмосами «Отверзу уста моя».

   Всенощными о. Сергия были пятница и воскресение вечер. Это были тихие, сосредоточенные службы, в особенности покаянная служба на понедельник.

   Непомерные труды сказывались на здоровье о. Сергия и без того не богатырском. Сначала он пробовал освободить от исповеди всенощную в воскресение вечером, но это плохо удавалось, и даже когда удавалось, и давало возможность помолиться, то нужен был и физический отдых. Тогда о. Сергий взял себе свободный день (понедельник). Странно сказать, но не все этим были довольны, так как попадать к о. Сергию становилось еще менее возможным.

   Особенно подкосилось здоровье о. Сергия после того, как в лесу в Богородске на него напали хулиганы и ударили его по голове, отчего он серьезно заболел, и долго не восстанавливалась у него способность поддерживать равновесие.

   Каждое воскресение перед всенощной о. Сергий совершал панихиду на могилке Батюшки на Лазаревском кладбище (в 4 часа дня). С тех пор я особенно полюбила канон «Отверз уста моя, Спасе…»; и до сих пор в нем звучит для меня голос о. Сергия.

   Каждую первую пятницу месяца совершалась заупокойная всенощная по Батюшке. Это были любимейшие наши службы, очень торжественные и проникновенные. В дни же годовых памятей Батюшки всенощная совершалась особенно торжественно, даже как–то пели целиком псалом 103–й, как на ночных службах.

   Эти ночные службы совершались главным образом в удобные для молящихся дни. Так почти каждый год, пока праздновалось «новое Рождество». На второй его день, т. е. в память пяточисленных мучеников совершалось настоящее всенощное богослужение, начинавшееся часов с 10 вечера и продолжавшееся до очень ранней обедни. Введены эти богослужения еще при Батюшке, кажется Андреем Гавриловичем Кулешовым [112], который, приехав в Москву на Поместный Собор в качестве делегата, сблизился с Батюшкой и организовал в храме Никола–Кленники Богословские курсы. Сестры, прошедшие эти курсы, долго носили прозвище «курсовых»; в противоположность «чудовским», которые пришли в Батюшкин храм после закрытия Чудова монастыря и также помогли наладить пение и богослужение. На этих всенощных богослужение совершалось полностью по уставу и несколько раз, в положенных местах, прерывалось чтением. Пелись на них целиком хвалитные псалмы («Хвалите имя Господне» и «Исповедайтеся Господеви»), как, впрочем часто делалось и вообще на полиелейных службах больших праздников. Стихи начинал петь хор священнослужащих (которых при Батюшке бывало всегда много в праздник), второй стих пел правый хор, третий — левый хор и т. д.

   При наступлении Великого поста о. Сергий каждый раз давал нам какое–нибудь маленькое дополнительное правило. Один раз это была молитва «Премудрости Наставниче» (певшаяся, кроме того, постом вместо «Под Твою милость»), в другой — стихира Великой Среды, творение инокини Кассии: «Яже во многия грехи впадшая жена», в третий — «Покаяния двери отверзи ми, Жизнодавче»…

   О. Сергий заказал для всех по иконочке Ангела Хранителя и благословил ежедневно читать по одной песне канона ему (на понедельник приходилось две, т. к. понедельник посвящен Небесным силам).

   В другой раз всем дал он в благословение иконочку Феодоровской Царицы Небесной.

   Почти всем духовным детям о. Сергий благословлял читать ежедневно по главе Евангелия и Апостола, а однажды решил, что читать надо одну и ту же главу всем, чтобы это чтение и в разлуке нас объединяло.

   Когда я впервые пришла к Батюшке, он сказал мне: «Я по своим знаю, что напрасно заставлять молодежь заниматься не тем, чего она хочет». Так было и с о. Сергием. Батюшка очень любил сына и всегда желал иметь его своим наследником и преемником. Но о. Сергий, хотя и любил Церковь и богослужение, помогал Батюшке в служении в храме, но стремился к светскому образованию и пошел учиться в университет. Священником он стал под влиянием Святейшего Патриарха Тихона и после поездки в Оптину (посвящен в 1919 г.).

   Когда о. Сергий впервые приехал в Оптину, там было два старца: о. Нектарий и о. Анатолий [113]. О. Сергий с первого взгляда выбрал о. Анатолия. Впоследствии, после смерти о. Анатолия, он обращался к о. Нектарию и даже, по завещанию самого Старца [114], хоронил его, на что очень обиделись оптинцы.

   Разницу между старцами очень ярко охарактеризовал один духовный сын отца Нектария. Приезжавшие в Оптину приходили на благословение к обоим старцам и шли на совет к тому, к кому душа лежит. О. Анатолий принимал всех просто, радушно: обласкает снимет тяжесть с души, даст совет (мне думается, что он был похож на нашего Батюшку), отпустит пришедшего с легкой душой. Если же кто впервые попадал к о. Нектарию, тот проходил целое испытание. Вместе со всеми он приходил в хибарку; его обещали принять, но он тщетно ожидал приема до самого вечера, когда выходил послушник Старца с сообщением, что Батюшка сегодня больше принимать не будет и что надо прийти завтра. Назавтра повторялась та же картина, — и так несколько дней. Люди недостаточно терпеливые возмущались и уходили к о. Анатолию; другие же оставались ждать еще, постепенно вживались душой в молитвенную атмосферу хибарки, и им уже не хотелось уходить из нее. Вот тогда–то о. Нектарий принимал терпеливого и вознаграждал его «велиим духовным утешением».

   Приходилось слышать, что о. Нектарий не боялся ставить человека в труднейшие положения и поставлять на его пути большие испытания, находя это полезным для души. Был случай, когда о. Сергий приехал к о. Нектарию (а ему нелегко было выбраться со своей страды), а тот его не принял и только уже вслед благословил его из окна. Может быть, и завещание о похоронах было подобным испытанием и о. Сергию, и оптинцам.

   В связи с о. Нектарием вспоминается один небольшой случай, рассказанный о. Сергием. О. Сергий обычно при чтении Евангелия пропускал родословную Спасителя. Вот однажды он приехал к о. Нектарию, а тот и попросил «отца протоиерея» прочитать ему именно это место из Евангелия.