Пастырь Добрый - Фомин Сергей Владимирович - Страница 87

   Под послушание Батюшке объединилось много его духовных чад, составляющих ныне «ядро» Маросейки. Это ядро было так проникнуто духом Батюшки, что и теперь, после его смерти, Маросейка живет по–прежнему, в служении Богу духом и истиною, как жила при нем живом и действующем. Этот дух Батюшки, дух его старческого учения есть нечто своеобразное и самодовлеющее.

   При жизни своей, например, Батюшка не любил, чтобы его духовные дети обращались одновременно и к другим старцам. Многих, просившихся к старцам в скиты или монастыри, — он прямо не пускал. Конечно, критики могут объяснить это нежеланием Батюшки иметь конкурентов, — но для тех, кто знал старца, — ясно, что это запрещение исходило из глубины его любящего и пекущегося сердца. Батюшка и его учение были так непохожи на учение многих других старцев и подвижников, по большей части монашествующих, далеких от реальной жизни. Конечно, для человека, впервые предающего себя на послушание, и эти старцы могли оказать спасительную помощь. Но для человека, уже бывшего на послушании у Батюшки, они не могли бы оказать пользы душевной и, наоборот, могли бы внести немалое смятение и безпокойство в его душу. Все это произошло бы не потому, конечно, что они не старцы или недостаточно опытные духовно, — а потому, что их путь расходится с тем путем, который предначертан для своих духовных детей Батюшкой.

   Батюшка очень любил говорить, что «путь ко спасению у всякого свой и в своей мере».

   Нельзя установить общий путь для всех, нельзя составить формулы спасения, которые объединили бы всех людей. Как родятся люди с различными задатками, свойствами, умом и сложением, так и ко Христу идут они каждый в своей мере, каждый по своему пути. Посему христианство считает одинаково спасительными и целомудренную монашескую жизнь, и брачное сожительство, и состояние пастыря, и состояние мирянина, и состояние воина, и состояние судии.

   И в самом достижении христианских совершенств немало градаций: иной дошел до высших ступеней, иной взбирается к середине, а иной только вступает на лестницу добродетели. И каждый дойдет до Господа в своей мере. Поэтому точной формулы поведения, точного определения жизни у христианина нет.

   Христианину поставлен идеал — Господь Иисус Христос, и в меру своих сил он должен стремиться к этому идеалу. А до какой степени дойдет он в своем достижении, — в такой и воспримет его Христос. Посему и путей ко Христу много. Каждое человеческое звание, состояние, должность, каждое индивидуальное свойство — есть уже особый путь. И задача старца, духовного отца — раскрыть в человеке его призвание и указать ему путь, каким он должен идти к Небу. А поелику и у каждого старца есть свой личный, проторенный путь к Небу, свое личное разумение вещей, то скитание по старцам не может дать ничего устойчивого пытливой христианской душе.

   Много значит здесь и духовное воспитание старцев. Одни из них, как Батюшка, с юных лет жили с народом, испытали сладости и горести семейной жизни, не бегали от мира, жили, можно сказать, в самой гуще жизненной и опытны были опытом реальным, практическим. Другие же, не менее праведные, не менее угодные Богу, — жили в уединении от мира, в монастырях и скитах, семейной жизни не знали, людей видели лишь вскользь и мимоходом, и большую часть своего опыта заимствовали из личной борьбы и книжных сочинений. Конечно, их советы, их указания будут во многом разниться от указаний подобных Батюшке старцев и, принося, может быть, пользу людям со стороны, — раздвоят духовную жизнь пришедших от народных, мирских старцев.

   Батюшка, поэтому, если и посылал кого–либо к какому–либо старцу, то только к такому, который «одного духа» с ним, начертанного Батюшкой. И когда некоторые его духовные дети спрашивали: «К кому же ходить после его смерти?», то Батюшка отвечал: «Ни к кому». Этим он хотел сказать, что «у вас есть мои слова, мои письма, мои указания, в вас жив мой дух, у вас есть люди, знавшие меня и преданные мне, которые от себя ничего говорить не будут, — наконец, и я сам невидимо с вами, поэтому в ином старце вы и не нуждаетесь. Сохраните мой дух, берегите Маросейку, слушайтесь оставленных мной пастырей, — и этого достаточно».

   Это, конечно, вовсе не означает концентрации Православия в Маросейском храме. Это совсем не есть, как думают некоторые, произвольное отчуждение Маросейки от остального Православия. Это не значит, что если, не дай Господь, храма Николы в Клениках не будет, то прихожане его будут, как сектанты, гнушаться других храмов и собираться в частных домах.

   Нет, это значит лишь то, что духовные чада Батюшки остаются верными своему духовному отцу, что они не сойдут с пути, начертанного им во время его жизни, что они не предадут себя в руки старца духа, чуждого духу Батюшки.

   Конечно, словами «ни к кому» Батюшка не запрещает исповедываться у других священников, принимать Св. таинства, ходить в другие церкви в случае нужды; он запрещает только жить другим духом и завещает всем помнить его жизнь — сплошной подвиг любви — и по ней устроять свое спасение.

   Память праведного с похвалами!

   У меня остались несколько драгоценных документов: писем, писанных рукой Батюшки. Правда, некоторые из них носят характер интимный, они писаны для меня лично и не будут понятны читателям. Другие же, хотя написаны для меня, но имеют в себе разрешение вопросов, интересных для каждого, желающего что–либо узнать о Батюшке, почему я и решаюсь выписать их, исключая собственные имена и строчки интимного свойства. 

Горячо полюбив тебя,.. как сына, сердечно желаю видеть тебя истинным христианином, смиренным, кротким и чистым по сердцу. Прежде тебе я говорил, дорогой мой сынок, чтобы ты отвыкал от самомнения, гордости, которые, кроме гибели и горя, ничего не дадут. Губили они старых людей, могут погубить и тебя. Тебе советую, чтобы утвердиться в смирении, на утренней и вечерней молитве читать молитву Ефрема Сирина: «Господи и Владыко живота моего». Затем хорошо тебе делиться мыслью с опытными и хорошо известными тебе людьми и получать от них назидание; оно не мешает, даже полезно бывает, принимать участие или, лучше сказать, слушать разговоры в обществе о духовных серьезных вопросах, что может развить тебя еще более, но отнюдь не принимать участия и даже удаляться, когда будут вестись пустые разговоры. Старайся думать о Сладчайшем Иисусе и воплощать в себе Его жизнь и учение. Что скажут о тебе люди окружающие, неважно… Что же касается поездки на дачу к родителям, то, ввиду вашего с о. Сергием [172] решения: с Богом, исполни желание родителей, но в неделю не более двух раз. Я боюсь, что поездка в вагоне не совсем благотворно подействует на тебя, хотя поездка двухдневная в неделю несколько отвлечет тебя от… и может принести тебе пользу… Благословление Господне почиет на всех вас. Многогрешный прот. Алексий. Молитесь с о. Сергием за меня.

   Это письмо было написано мне Батюшкой впервые после того, как я окончательно стал его духовным сыном. Из него видно, с какой любовью и вниманием подходит Батюшка к юной, еще мало тронутой жизнью душе. Усматривая в гордости и самомнении главную болезнь этой души, он дает свой старческий рецепт: читать молитву св. Ефрема, делиться мыслями с опытными людьми, принимать участие в серьезных разговорах и чаще думать о Спасителе. Действительно, после применения этого лечения, мне бывало много легче, и если бы я и в дальнейшем пользовался этими средствами, то, может быть, и освободился бы от этого тяжкого недуга. Внимание Батюшки, его любовь простираются даже до того, что он боится отпускать меня часто на дачу, ввиду того, что вагонная публика и разговоры могут заронить в мою душу семена зла и соблазна. Так относится Батюшка к молодежи вообще, бережно и осмотрительно, дабы не погнулся преждевременно хрупкий стебелек молодой жизни.