Дело Кристофера (СИ) - Гейл Александра - Страница 39

Мой мир наполнен детьми. Когда я подъезжаю к окну (а после операции я передвигаюсь в кресле), там обязательно дети. Когда выхожу из комнаты, меня встречают радостными криками Джулиан, Марион и Кики. Все вместе. Или по-отдельности. Их голоса не умолкают. В доме Прескотт стены, наверное, из картона. Когда бы я ни заснула, меня будит детский плач. Или смех. Или крик. Или частый топот ножек. Иногда я не уверена, что не сошла с ума, эти звуки пробиваются даже сквозь подушку, под которой я прячу голову. Может быть, у меня шизофрения? Может быть, мне все это мерещится?

Но в моей комнате детей нет. Они везде, но только не со мной. Сюда заходят только Керри и Лайонел. Стараюсь отвлечься мыслями о делах… Но какие у меня могут быть дела? Я не включала телефон с тех пор, как он разрядился в больнице. И даже не попыталась разобрать сумки, в одной из которых ноутбук. Из роскошной квартирки их привезла Керри. Даже если бы я могла подняться по лестнице, не думаю, что смогла бы жить там снова. Я не могу даже думать о месте, где надеялась стать счастливее. И, думаю, я никогда не переступлю порог аудитории, в которой должен был состояться экзамен…

Но я не в состоянии что-либо решить. Я просто лежу на кровати и мечтаю о волшебном щелчке пальцев, который решил бы все мои проблемы. В детстве я читала много чудесных сказок, да так и не выбралась из них в действительность. А пора бы перестать верить в чудеса!

Керри регулярно общается с врачами. Они велят заставить меня вставать, потому что иначе я никогда не поправлюсь. И однажды вечером ко мне в комнату приходит Лайонел. Он бесцеремонно стягивает с моей головы подушку и хватает меня на руки прямо с одеялом. Я пытаюсь вырываться, но он сильный — утаскивает меня в гостиную и сажает на диван. Вокруг дети. Они радуются, выкрикивают мое имя. Зачем? Я же им чужая. А потом Керри делает кое-что совсем отвратительное: она сажает мне на колени Марион. Вот ведь кудрявая стерва! Если бы она провернула это с Кики, я бы сказала, что боюсь ее уронить, если бы с Джулианом — стала бы ныть, что тяжело, да и вообще он уже взрослый мальчик, нечего ему сидеть на руках. Но Марион… ее зеленые глаза заглядывают в самую душу. И в них читается полное обожание. Внезапно я начинаю переживать, что ужасно выгляжу, что давно не принимала душ, что волосы пора красить… Какая-то часть меня готова на все, лишь бы не разочаровать эту девчушку. И мне так совестно, будто я подменяю ею ребенка, которого потеряла. Будто я предательница. Но разве можно обидеть Марион? Уверена, ни один человек на это не способен! Приходится откинуться на спинку дивана и терпеть-терпеть-терпеть.

У Керри от моей комнаты два ключа. Когда я сплю, она открывает замок своим, крадет мой и прячет его в доме. Каждый раз в новом месте. А затем заставляет меня ходить и искать его. Когда я отказываюсь и пытаюсь отсидеться с открытой дверью, она присылает ко мне своих маленьких негодяев. Иными словами, вставать приходится. Неделю я пыталась с ней ругаться, огрызалась и срывалась, но искала, а затем окрепла достаточно, чтобы подключить к процессу своих мучителей. Теперь ключик ищут они. Марион своими хитрыми глазками следит за мамой, которая прячет наш общий трофей, а Джулиан его достает. Потому что ему уже почти пять, и он самый высокий. Керри никогда не кладет ключ так высоко, чтобы он не смог дотянуться с табуретки. Думаю, она считает, что помогает мне не замыкаться, заставляет общаться с детьми. И ведь, черт возьми, работает. Для малышей наше противостояние стало игрой, которая им очень нравится. Проходит всего несколько дней, и они сами прибегают ко мне в комнату, точно я капитан, без приказа которого начать поиски ключа от сундука с сокровищами решительно невозможно. И для них не имеет значения, что все остальное они делают без моего участия, — они уверены, что им со мной весело.

Однажды вечером Керри заходит в мою комнату и заявляет, что собралась красить мне волосы. Не знаю почему, но эта новость воодушевляет настолько, что я добровольно покидаю комнату и устраиваюсь поудобнее на кухонном стуле. Только вслед за подругой, которая несет с собой миску с разведенной краской, следует Марион. Она так деловито помахивает кисточкой, что удержаться от улыбки очень сложно. Керри этого то ли не замечает, то ли делает вид, что не заметила. Она ставит стул рядом со мной, хлопает по сидению ладонью, и Марион без труда на него залезает, а затем начинает водить по моим волосам кисточкой. Я осторожно посматриваю вбок, чтобы удостовериться, что краску ей не доверили, потому что… ну, Марион еще даже четырех не исполнилось. Керри, слава Всевышнему, со мной солидарна, а потому заменяет кисточку расческой… Видимо, она справедливо рассудила, что столько волос нормальному человеку ни к чему, потому потом начинается такое, что и испанская инквизиция удавилась бы от зависти. Волосы летят во все стороны, хотя может, я их с искрами из глаз перепутала. Приходится молить о пощаде. Причем не Керри…

После этого все приходит в норму — подруга привычными движениями размазывает по моей голове краску, а Марион рассказывает наизусть заученные стишки. Я очень стараюсь не плакать, но когда становится совсем тяжело, вскрикиваю:

— Я хочу сделать лазерное удаление шрамов.

— Это довольно дорого, — без тени удивления отвечает Керри.

— Я могу себе это позволить… — говорю я. — Но я хочу, чтобы Лайонел отвез меня в Сидней на консультацию.

— Сейчас? — удивляется она.

— Понимаешь, как-то так получается, что после каждого бойфренда я приобретаю все новые увечья. Картер и столик. Брюс и… — сглатываю. — Еще парочка прецедентов, и я стану напоминать чудовище Франкенштейна.

— Не преувеличивай. Я только что покрасила тебе волосы, — говорит она, бросая кисточку в миску.

— Я серьезно.

— Уверена, Лайонел эту идею одобрит, — пожимает Керри плечами. — Поговори с ним.

Мои волосы чуть темнее, чем были. Керри покупала краску сама, она не знает, какой я красилась в последнее время, поэтому купила ту, которой я пользовалась в прошлом… когда жила с Шоном. Я очень стараюсь не думать о том, что Картер видел меня лежащей в луже крови уже дважды… Интересно, меня еще не уволили? Вздохнув, беру в руки телефон и включаю его. Сообщений накопилось невероятное множество. Родители, Клегги, Каддини, мисс Адамс, секретарша с кафедры… даже какие-то незнакомцы. Боже, какое счастье, что из-за летних каникул мое отсутствие хотя бы в глаза не бросается. Кстати, от Шона сообщение всего одно:

Как себя чувствуешь?

Оно пришло давно, но повторять его Картер не пытался. Он, кажется, единственный здесь такой. Даже мисс Адамс написала трижды…

Жива пока

Сижу и гадаю, ответит ли он мне. Однако Шон не медлит.

Когда вернешься к работе?

Мда, лучше бы вообще молчал. Сухарь бесчувственный!

Когда смогу до нее дойти!

Не хочешь поработать дистанционно?

Нет

После этого я снова отключаю телефон. Как же с Картером бывает тяжело…

Свадьба Керри и Лайонела состоялась в середине февраля шесть лет назад. Так уж получилось, что единственный подарок, который я могу им сделать на годовщину — одиночество. Это значит, что я загружаю трех карапузов в машину и везу их в сиднейский парк. Керри молодец, она своего добилась. Она не сдалась, и теперь эти малыши для меня — не просто дети с игровых площадок. Я к ним привыкла — ко всем Прескоттам. К их теплым семейным вечерам и неумолкающим голосам. Как теперь мне вернуться к своей одинокой жизни? Мне даже за ноутбук браться не хочется…

После случившегося это мой первый визит в Сидней не с целью посетить врача. И я чувствую себя так, будто возвращаюсь, хотя уже вечером буду снова в Ньюкасле. Останавливая машину около парка, я вылезаю с трудом. Не потому что не оправилась от операции, просто ноги дрожат. Марион и Кики по уши в шоколаде, который я им купила, и теперь у меня есть немного времени, чтобы прийти в себя, пока я оттираю их очаровательные мордашки. Джулиан терпеливо ждет. Он парень серьезный. Шоколад уже не ест. Он определенно пошел в Керри! Даже вытащить из машины коляску для Кики помогает, ведь я болею, а он мужчина-защитник. Это не удивительно, в детстве многие мальчики ведут себя как джентльмены.