Тайяна. Вырваться на свободу (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 34

Яна кивнула. Сама виновата — недооценила. Но…

— Это не мой секрет, кана Лусия. И это может стоить жизни одному человеку.

— Та — ак…, — женщина прищурилась. — Аэлене, Вериоле или Лидасу?

И весело рассмеялась.

— Ясненько. Аэлене, да?

Отрицать было глупо. Яна коротко кивнула.

— Лайри Аэлену пытались убить. И мы не можем понять — почему. А она молчит…

— И вы решили поискать в прошлом? Хм — м… неглупо. Уж если у кого и было желание убить Аэлену, так это у Гетанро. После той истории…

Яна вскинула голову.

— той истории? Какой истории?

— Аэлена, значит, про нее молчит? Оно и понятно, я бы на ее месте тоже молчала.

— Она сделала что‑то плохое?

— да нет… просто, кана…

— Яна.

Кана Лусия подперла рукой подбородок.

— Бывают, Яна, такие дела, про которые и говорить‑то… словно в дегте измажешься. И вроде не виноватая ты, а воняет, что ворота у гулящей девки.

Яна пожала плечами. Бывает, наверное. Вот, как с ее теткой. Вроде и не виновата сама Яна, но ощущения гадостные. То ли она украла, то ли у нее украли… противно.

— Вижу, ты понимаешь, о чем речь. Это хорошо. Знаешь, хуже праведников никого и нету в нашей жизни. Все чистенькие, беленькие — и думают, что у них есть право судить. А нету его — права. В нашей жизни все скорее обязанности. И не всегда они людям по душе. А часто — еще и не по карману.

— Я вас пока не понимаю, кана Лусия.

— А ты кушай, кушай сырнички. А я расскажу потихоньку. История долгая будет… Я здесь постоянно живу, почитай, с рождения. А вот Гетанро — были из приезжих. Тарма да Митор. Хорошая такая семья, он высокий, красивый, она маленькая, ему чуть пониже плеча, но аж светятся, когда друг на друга смотрят. И детишки у них были. Двое. Старшая дочь — Витана, и младший сын — Финар его звали. Дочь — копия отца, сын весь в мать пошел, но ребята хорошие, уважительные. Я в ту пору аккурат замуж вышла, а вот наши девки все за Митором бегали. А он шутник был, весельчак, балагур, но — надо отдать ему должное, на других не смотрел. Жена есть — баб не надо. Дочь любил до безумия, сына воспитывал. Тарма та, наоборот, сына больше привечала, но дети себя обделенными не чувствовали. И друг друга любили. Хорошая семья?

— Разве плохая?

— тут‑то плохого нет. Но долго ли, коротко ли, а Митор умер. Случайно получилось, дом у человека загорелся, Митор помогал тушить, а когда поняли, что в доме ребенок остался — бросился мальчишку из огня вытаскивать. Сам обгорел, мучился недолго, а ребенка спас. Мальчишка, кстати, начальником стражи у нас стал, не зря человек за него жизнь отдал, ой, не зря.

Яна прикусила губу. Ладно, хорошо хоть тетка не от исхода листэрр начала, и то хлеб.

— а ты слушай, Яна. Думаешь, мне поговорить не с кем, озверела тетка от тоски, вот и несет все вповалку? Э, нет. Тут дело такое… серьезное. Тогда та история и началась. Законы наследования ты знаешь?

— Кажется, если один из супругов умирает, ему полностью наследует другой. А за ним уж и дети… нет? Или вы имели в виду частные случаи?

Законодательство Интара Яна читала в свое время, но скучно было — аж до зубовного скрежета. Вот и пролетело кое‑что мимо памяти.

— Да нет. Именно это. У Митора кое — какие денежки были, домик был неплохой, с садиком, чуть ли не в центре города — он старателем был. Вот и наработал себе на безбедную старость. И еще бы поработал, да чудом спасся, когда их в забое завалило. Уехал подальше от гор, сказал, что второй раз не помилует. Так что все отошло Тарме, только она была хоть в гроб клади. Мужа она любила, тосковала страшно, если б Витка Эленку не родила… то есть Витана — Аэлену, уж и не знаю, что бы с ней сталось. Витана ведь за Карна замуж вышла, не подводит меня память?

— Нет, не подводит.

— они тогда еще здесь жили. Карн тоже местный, это потом он уехал удачи искать. А так… поженились они с Виткой — и через год после свадьбы та ребенка принесла. Ну и куда им было ехать с малявкой, да еще такой болезненной? Остались тут примерно лет на пять. Тарма малышку с рук не спускала, от смерти спасла, выходила… ну и привязались они друг к другу. Аэлена за бабушкой хвостиком ходила, мать с отцом так не любила, как ее…

— Аэлена про бабушку молчит.

— Иногда молчат и потому, что больно.

Яна подумала, что это тоже могло быть. Ох как могло. Кто другой кричал бы, а Аэлена молчать будет до последнего, уж когда вовсе прижмет, выскажется.

— Вижу, понимаешь. Но уехали. Тарма опять затосковала, но тут Финар женился. Выбрал… знаешь, вот чего плохого, а хорошего о Льяне Мерес сказать мало можно было. Дрянь девка. И родители ее дрянь людишки, из тех, кто выгоду везде ищет, а поработать никогда не пожелает. Льяна шалава та еще была, сестра ее Альма — и того хуже. Первая‑то похитрее была, пряталась, а вот вторая всех парней в округе перебрала, замуж потом за такого обмылка вышла, что смотреть больно. А Льяна вот…

Яна помотала головой, укладывая в памяти имена. Были Митор и Тарма. У них дети — Финар и Витана. Финар женился на Льяне. А родился у них кто?

— Это вопрос хороший, правильный. Льяна, конечно, тут же затяжелела и родила. Сначала парня, а потом и девку. Лидаса и Вериолу. Но Аэлена тут все равно каждое лето жила, к бабушке приезжала. У Льяны, вишь ты, здоровье оказалось слабенькое, ее надо было каждое лето на воды вывозить, ну, Финар и старался. Хотя как по мне — ее об крепостную стену не расшибешь, гадину.

— У вас к ней что‑то личное?

— да уж… было личное, да сплыло. Льяна к моему сыну подкатывалась, пусть ничего у нее не вышло, да невестка узнала. Семья чуть не порушилась, а из‑за кого?

Яна кивнула.

— Финар не знал, надо полагать?

— так лопухи ж все узнают последними. Он даже не знал, что Вериолу не от него прижили.

— в смысле…

— рогами оброс по самое это самое. Хоть и две шалавы в семье было, хоть Льяна все на сесттру и сваливала, да люди не слепые. Разобрались. Опять же, подумай. У Гетанро в роду все темные, что те вороны, сероглазые, что Тарма с Митором, что дети. Порода такая. Льяна тоже темненькая, а девка у нее уродилась беленькая и голубоглазая. А главное, что вся Льянина семейка в голос пела, что Вериолка копия Тармы. Хотя — верь, не верь, похожи они были, как черное и белое.

— да я верю, — пожала плечами Яна. — просто не понимаю пока, как это связано.

— А ты слушай. Вот, Фиинар на воды с женой, детей оставляют на Тарму, ну и на Аэлену. Она, кстати, тогда уже рисовала, у меня даже ее портрет сохранился. И наброски она всем дарила… потом поищу, если понадобится. Но ты, наверное, видела?

— Вижу. Рисует она… волшебно.

— Вот — вот, правильное слово. Вроде бы и ничего сложного, и угольком иногда черкала, а все одно — красота.

— Нархи — ро говорят, что она свои творения душой оживляет.

— Наверно, оно и правильно. Красиво… И знаешь, Яна, вот верь, не верь, Аэлену в городке любили. Тихая, скромная, лишний раз слова не скажет, ну, странноватая, но за рисунки ей все прощали. Понимали, что кому талант дан, от того стоит ждать странностей. Перерастет. А вот что Лидас, что Вериола… дрянные сопляки получились. Тарма с ними билась, билась, а потом рукой махнула. В материнскую породу пошли, не иначе.

— не любите вы их, кана.

— а любить и не за что было. Где гадость, так жди, рядом окажутся.

Яна подумала, что надо бы поделить ее слова натрое. Слишком много в них личного, ох и насолила кане эта самая Льяна, и наперчить не забыла. Раз уж столько лет спустя…

— но это неважно. Когда Аэлене пятнадцать было, она сюда приезжать перестала. Поссорились они…

— кто?

— Финар с сестрой. Уж не знаю из‑за чего, а кричали громко, но мое мнение такое, что из‑за Льяны.

— А почему?

— Финар кричал, что у него сестра — побирушка, а та отвечала, что он на нищей крысе женился. И других бы ему осуждать не след. Одним словом, хлопнули девочки двверью, да и уехали.

— девочки?

— А Витана к тому времени как раз овдовела.