Выбери любимый жанр

Месть за победу — новая война - Уткин Анатолий Иванович - Страница 34


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

34

Оглохший от сентябрьских пожаров на Манхэттене и в Вашингтоне мир помнит, что из официальных 309 границ между государствами мирового сообщества наций 52 (17 %) являются спорными. Из 425 морских границ мира XXI века 160 (38 %) являются предметом спора. 39 стран нашей планеты сейчас, в XXI в., оспаривают 33 острова[148]. Даже крупные современные государства не застрахованы от распада в XXI веке. Есть прогнозы распада множества государств, в том числе самого населенного и самого крупного территориально Китая и России. В Сингапуре, скажем, видят Китай в конце текущего века состоящим из сотен государств масштаба Сингапура.

Согласно проявившей себя тенденции, все чаще национальные рынки становятся менее важными, чем локальные, региональные рынки или глобальная рыночная среда в целом. Руководитель научных прогнозов ЕС Р. Петрелла полагает, что «к середине следующего столетия такие нации–государства, как Германия, Италия, Соединенные Штаты, Япония, не будут более цельными социоэкономическими структурами и конечными политическими конфигурациями. Вместо них такие регионы, как графство Орандж в Калифорнии, Осака в Японии, район Лиона во Франции, Рур в Германии, уже приобретают и в конечном счете приобретут главенствующий (над нынешним центром) социоэкономический статус»[149].

Национальное самоутверждение, видимо, найдет свою легитимацию в мире, где более ста государств мира имеют этнические меньшинства, превышающие миллион человек. Не менее трети современных суверенных государств будут находиться под жестоким давлением повстанческих движений, диссидентских групп, правительств в изгнании. Современным политологам (таким, как, скажем, американец Фарид Закариа) остается лишь констатировать, что суверенность и невмешательство в начале XXI в. стали «менее священными» международными правами. А консультировавший Б. Клинтона профессор М. Мандельбаум пришел к выводу, что «священность существующих суверенных границ уже не принимается мировым сообществом полностью»[150].

Идеологи нового национализма часто готовы заплатить едва ли не любую цену ради реализации своих мечтаний. Тем самым готовится грозный удар по мировой упорядоченности. «В дальнейшем процессы станут неуправляемыми… Тогда следует ожидать воцарения хаоса на протяжении нескольких десятилетий»[151]. Очевидно, что удовлетворение этнических требований, полагает американский исследователь Т. Герр, «только воодушевит новые группы и новых политических претендентов выдвинуть подобные же требования в надежде добиться уступок и прийти к власти. Запоздалыми пришельцами в этом деле являются представители Корнуолла в Британии, племя реанг в Индии, монголы в Китае — все они ныне представляют организации, борющиеся за автономию и большую долю общественных ресурсов»[152].

Повергнутыми окажутся базовые положения международного права, так как все так называемые «права» на сецессию никогда не признавались международным сообществом как некая норма. (Международное право не признает права на сецессию и даже не идентифицирует — даже в самых осторожных выражениях — условий, при которых такое право могло бы быть отстаиваемо в будущем. К примеру, Северный Кипр в своем новом качестве самопровозглашенного независимого государства существует значительно дольше, чем совместное проживание турецкой и греческой общин, но мировое сообщество так и не признало северокипрского государства, равно как инкорпорации Индонезией Восточного Тимора или претензий Марокко на Западную Сахару.) Тем не менее де–факто эти государства существуют и постепенно могут рассчитывать на признание де–юре.

На рубеже столетий на Западе возобладала точка зрения, что элементарный гуманизм требует пренебрежения правами суверенных правительств, проводящих жестокую политику; требуется вмешательство Запада на стороне тех, кто терпит гуманитарную катастрофу. Увы, правота такой стратегии далеко не всегда подтверждается непосредственной исторической практикой. Как пишет заместитель издателя «Уорлд полиси джорнел» Д. Рюэфф, «от Сомали до Руанды, от Камбоджи до Гаити, от Конго до Боснии плохой новостью является то, что вмешательство на стороне гражданских прав и гуманитарных ценностей почти на 100 % оказалось безуспешным»[153]. Хаос порождает еще больший хаос. Никто из сторонников вмешательства во внутренние дела не имеет определенной идеи, что же делать на следующий день после силового вмешательства.

Насилие над суверенитетом в одном месте, увы, не останавливает, а немедленно порождает продолжение процесса суверенизации на более низком уровне. Оно ставит, как минимум, следующий вопрос: «Если возможно вторжение в Косово, то почему оно невозможно в Сьерра — Леоне?»[154] Напомним, что Нигерия быстро ответила на этот вопрос быстрым вводом в Сьерра — Леоне своего воинского контингента. Вслед за Нигерией в 2000 г. на подобный путь встала Британия. Что, собственно, никак не решило вопроса предотвращения сецессии и геноцида, не дало стабильных результатов.

На пути отхода от принципа окончательности государственных границ прячутся самые большие опасности для мирной эволюции мирового сообщества. «Возникнет, — пишет американский политолог Дж. Розенау, — новая форма анархии ввиду ослабления прежней центральной власти, интенсификации транснациональных отношений, уменьшения значимости межнациональных барьеров и укрепления всего, что гибко минует государственные границы»[155].

Некоторые конфликты стали своего рода гибридами: одновременно и этнические и революционные войны. Левые в Гватемале рекрутировали местных индейцев майя в свое революционное движение, Жонас Савимби построил свое движение на поддержке народа мбунду, Лоран Кабила ввел революционную армию в Киншасу, состоящую из тутси, люба и других недовольных народностей Восточного Конго. Вера в форме воинствующего ислама, христианства или буддизма может с легкостью мотивировать массовые движения. Китайское движение фалуньгун имеет практическую возможность политизировать свою структуру и политизировать свои требования. Сегодня класс, этническая принадлежность и вера являются тремя главными источниками массовых движений, классовой борьбы и религиозного подъема.

Все громче высказываются мнения о вероятности в будущем «классических» образцов конфликтов. По мнению американца Р. Хааса, «легко представить себе схватку Соединенных Штатов и Китая из–за Тайваня, Соединенных Штатов и России по поводу Украины, Китая и России из–за Монголии или Сибири, Японии и Китая по региональным вопросам. Еще более вероятны конфликты, в которые вовлечена одна из великих держав и средней величины противник»[156].

Ярость ревнителей национального самоутверждения несет в наш мир смертоносный хаос. Украшение мира — его многоликость становится смертельно опасной. Напомним, что в начале третьего тысячелетия в мире насчитывалось 185 независимых стран, но при этом насчитывается более 600 говорящих на одном языке общностей, 5000 этнических групп[157]. Глобализация выступит антиподом националистического самоутверждения. «Для националистов немыслимо, что другие страны позволяют субъектам извне вторгаться в сферу их предположительно священной независимости. Но этого требует глобализация бизнеса и финансов… В то время, когда поэты отсталых регионов пишут национальные гимны, интеллектуалы запада воспевают достоинства мира без границ. В результате коллизии, отражающие резко отличающиеся по потребностям нужды двух радикально противоположных цивилизаций, могут спровоцировать самое страшное кровопролитие в будущем»[158].

34
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело