Месть за победу — новая война - Уткин Анатолий Иванович - Страница 99

Для значительного числа американцев предметом серьезных размышлений стала статья обозревателя Джорджа Уилла под названием «Пришло время Бушу увидеть реальности войны в Ираке». Но еще более влиятельными оказались сомнения американцев в погонах — генералов Уэсли Кларка, Уильяма Кроува, Барри Маккафри, Тони Макпика, Уильяма Одома, Стэнсфилда Тернера, Энтони Зинни, К весне 2005 г. они усомнились в возможности военного решения проблемы. Возникло нечто, болезненно для американцев в униформе напоминающее Вьетнам: конфликт ослабляет Америку, бьет по морали войск, ослабляет общественную поддержку. Генералы указывают на возросшую уязвимость страны. Генералы «поумнели», утверждая теперь, что конфликты должны разрешаться с санкции ООН и при поддержке союзников. В противном случае США начнут расходовать невосполнимые ресурсы.

«Ястребы» еще уверяют, что партизанская война, непрекращающиеся взрывы не сделали еще ситуацию необратимой. Виктор Хэнсон в «Комментари»: «История еще не закончена, поскольку ежедневные подрывные операции (противников американцев) не привели США к мысли об уходе, не нарушили график проведения выборов и реформ. Самые кровавые бои на Окинаве произошли всего за девять недель до японской капитуляции, а в Европе битва в Арденнах произошла всего за сто дней до коллапса Германии. Последние схватки сопротивляющейся стороны особо жестоки и кровавы»[523].

В Ираке «несут вахту» 130 тысяч американских военнослужащих. Сюда уже ушли первые 100 млрд долл. И окружающий мир сделал свои выводы: суверенитета и членства в ООН недостаточно, подлинный суверенитет дает лишь обладание ядерным оружием. Б Тегеране и Пхеньяне эта мысль нашла свое конкретное воплощение. Примечательна роль Пакистана. Эта ядерная держава (и во многом клиент Соединенных Штатов) в данном случае предпочла — в отличие от афганской кампании — сохранить твердый суверенитет. Нейтрален и египетский режим, несмотря на то что начиная с 1979 г. получил от американцев 50 млрд долл. Он нейтрален только в правительственной верхушке, а в среде его интеллектуалов и на египетской улице антиамериканизм набирает обороты. Как и во всем арабском и, шире, исламском мире.

Мир помнит, что главный фаворит американцев — Иран — в свое время предпочел теократию. А в Саудовской Аравии нефтедоллары идут на поддержку ваххабизма.

Победа аятоллы Хомейни в 1979 г. привела к попыткам Ирана укрепить свои позиции на Среднем Востоке и подорвать влияние здесь американцев. Особую цель для нового «нешахского» Ирана представляла собой Саудовская Аравия. Иранцы активно помогали террористическим организациям, стремящимся подорвать влияние Вашингтона и его главного ближневосточного союзника в противостоянии палестинцам.

После поражения Ирака Иран почувствовал себя ведущей державой региона. Президенту Рафсанджани удалось несколько улучшить отношения с Западом. Экономическое развитие Ирана набрало большие обороты. В военной сфере примечательным стало испытание ракеты «Шихаб‑3» дальностью 7 тыс. километров. Иран в глазах Запада выглядит одиозно, как сила, поддерживающая фундаментализм и терроризм.

На рубеже веков улучшились отношения Ирана с Россией. С 1995 г. Россия сотрудничает с Ираном в строительстве атомной электростанции в Бушире. И Тегеран, по мнению американцев, решил стать ядерной державой, получая прямую и косвенную помощь со стороны китайцев, немцев, пакистанцев, русских и, возможно, северных корейцев. Со стороны Ирана было продемонстрировано упорство и готовность идти на жертвы ради получения статуса ядерной державы. «Видя, что администрация Буша вторглась в еще не обретший ядерного оружия Ирак и не решается сделать того же в отношении ядерной Северной Кореи, иранцы пришли к выводу, что обладание ядерным оружием является единственным действенным сдерживающим средством для предотвращения военных действий США»[524].

В этом иранское правительство получает массовую поддержку. Советник религиозного лидера страны Хаменеи али Акбар Натек — Нури отмечает: «По счастью, опросы населения показывают, что от 75 до 80 % иранцев желают противостоять и продолжать нашу программу, отвергая унижение».

Но удар Соединенных Штатов по Ираку явно напугал Тегеран. В октябре 2003 г. президент Хаменеи солидаризировался с реалистами в иранском правительстве, и Иран подписал т. н. Дополнительный протокол к Договору о нераспространении ядерного оружия, в котором были статьи об инспекциях подозрительных объектов. В последующем ноябре Тегеран принял предложение трех ведущих западноевропейских стран — Франции, Германии и Британии «Аль — Кайде» остановить исследования в области обогащения урана и не предпринимать усилий по созданию полного ядерного цикла. Западная Европа стала как бы посредником между агрессивно наступающими Соединенными Штатами и Ираном.

Вашингтон прямо поставил Иран перед дилеммой: успешное экономическое развитие или ядерное вооружение. А поскольку экономическая ситуация в Иране далеко не успешна, ему пришлось делать выбор в пользу замедления ядерных исследований. Попытки Ирана противопоставить Америке Европу удались только частично. Правительство же Буша активизировало нажим на Россию, западноевропейские страны и Китай с целью «дожать» Иран.

Острой проблемой для Ирана стало то, что МАГАТЭ — Международное агентство по атомной энергии — нашло в деятельности иранских предприятий упорное стремление достичь результата в военно–ядерной сфере. Во время переговоров с Европейским союзом в ноябре 2004 г. Иран просил позволить оставить действующими 20 исследовательских центрифуг, но европейцы в этом отказали. Быстро достигнутое согласие Ирана показало, что он боится общих экономических санкций всего Запада.

Невоенное оружие Соединенных Штатов — обещание снять режим санкций и разморозить активы шаха Реза Пехлеви, расширить экономические контакты и улучшить климат для инвестиций в иранскую экономику. США могут предложить Ирану программу помощи в разрешении проблемы иранской энергетики (официальное обоснование строительства атомных электростанций), создать новую систему безопасности в Персидском заливе с участием Ирана. Америка в случае упорства Ирана может блокировать (если найдет общий язык с Россией и ЕС) едва ли не все экономические проекты Ирана.

При всем этом Вашингтон пока еще понимает, что вторжение в Иран — это не выход. Талибан и Саддам Хусейн в данном случае плохие примеры. Да и поставленный в практическую плоскость, этот вопрос едва ли может быть ныне решен: войска США заняты Ираком и Афганистаном. Горная местность, патриотизм населения, упорство режима — все это обещает беспрецедентный опыт. Разрушить иранские установки одним ударом с воздуха американские генералы пока не обещают. И любой удар по Ирану неизбежно отзовется в американском тылу — в Ираке. Как признают сами американцы, «без более точных разведывательных данных относительно иранской ядерной программы и лучшей защиты от иранской контратаки идея американской кампании с воздуха должна рассматриваться только как последний из возможных вариантов»[525].

Напомним, что после падения Саддама Хусейна в Ираке иранское правительство послало немало людей в Ирак (в том числе священников и революционных гвардейцев) и создало там свою зону влияния.

Как и большинство стран, занятых (как главным) процессом «догнать Запад», Пакистан представляет собой разделенное общество. Эта разделенность видна уже из самого простого обобщения относительно трех «А» как фундамента пакистанской внешней политики — Аллах, Армия, Америка. Верхний — правящий слой страны традиционно говорит по–английски. Это армейский генералитет, высшая правительственная бюрократия, крупные землевладельцы, национальная буржуазия. Политические и экономические связи напрямую связывают пакистанскую элиту с Соединенными Штатами, где живет 400-тысячная пакистанская диаспора, в университеты которых правящий слой Пакистана направляет своих детей. Брат президента Мушаррафа — врач, практикующий в Чикаго, является американским гражданином.