Время рокировок (СИ) - Васильев Андрей - Страница 8

Мы приближались к… Даже не знаю — входу или, прости господи, вплыву в город, который, как и стены, внушал немалое уважение — это был огромный проем с зубчатыми верхними краями, добавляли впечатления и две огромные цепи, верхняя часть которых скрывалась в проеме, а нижняя уходила по воду. И каждое кольцо в этих цепях было размером как две моих головы.

Судя по всему, они крепились к воротам, в этот момент лежащим на дне протоки, которые на ночь закрывали доступ в город.

Интересно, а они тут, в этом мире, ржавеют или нет? И еще — глянуть бы на процесс их подъема, интересно ведь!

Но и это было не все — прямо под зубчатой аркой в стенах, с обеих сторон, находились бойницы, в которых виднелись стволы крупнокалиберных пулеметов, я насчитал шесть, и, не сомневаюсь, это была не вся огневая мощь этого входа в город. Не завидую тем, кто попробует прорваться здесь, — даже шесть таких стволов — это немалая сила.

Течение, после того как мы миновали створки, почти не чувствовалось, потому Азиз было взялся за весла.

— Стой ты! — шикнул на него Щур. — Сначала нас проверят.

— Кто? — немедленно рявкнул мужской голос, причем явно чем-то усиленный. — Куда?

— Туда, — помахал рукой Щур, запустил руку за пазуху, достал оттуда какую-то штуку на кожаном шнурке и поднял ее над головой. — По именному разрешению владетеля Рувима!

— Покажи-ка, — скрипнула дверь в стене, которую вот так сразу было и не заметить, на узкий парапет из нее шагнул человек в камуфлированной форме. — Давай сюда. И сразу — вы кто такие? Разрешение разрешением, а порядок должен быть.

— Представители семьи Свата, — опередил меня Голд. — Живем в пяти днях пути отсюда.

— Семьи? — привратник рассмотрел то, что отдал ему Щур. Я, кстати, тоже — это был кругляш с цифрой «5» в центре, на вид вроде как бронзовый. Еще я дал себе зарок как следует надрать «волчонку» уши, за скрытность. Почему не рассказал, почему не показал?

— Чем это название хуже другого? — вступил я в разговор. — У нас тесные отношения в коллективе.

— Свальный грех? — заинтересовался привратник.

— Общность интересов, — подала голос Марика. — Если кого-то из наших обидят, то мы ведем себя как одна семья и мстим за него все вместе.

— Звучит серьезно. — Человек в камуфляже окинул взглядом наши лодки, снаряжение, оружие, видимо принял какое-то решение, вернул Щуру пропуск, если его можно было назвать так, козырнул: — Добро пожаловать в Новый Вавилон, двигайтесь вперед, а там все сами увидите. После того как причалите, в город не выходите до тех пор, пока не пройдете инструктаж у представителя администрации.

Заплескала вода под лопастями весел, мы двигались в тени высоченных стен, поневоле проникаясь уважением к тем, кто когда-то это строил (пусть даже это были программисты) и тем, кто это все прибрал к рукам. К последним почтения было побольше. Захапать эдакую махину — это сильно. Попади я сюда, а не в лес — не факт, что наложил бы на этот город лапу. Что на город — даже на его самую маленькую улицу.

— Внушает? — немного тщеславно спросил Щур, так, как будто он сам это строил.

— Есть такое, — подтвердил Голд, переворачивая кепи козырьком назад. — Чего скрывать.

— Город, — проворчал Азиз, орудуя веслами. — Не люблю. Воздуха нет, неба нет. Не люблю.

— Я тоже как-то от этого всего отвыкла, — подала голос Настя. — Привыкла уже к открытым пространствам и чистому воздуху. А здесь — как в ловушке.

От воды шел немного затхлый запах, который и впрямь был не слишком приятен.

— Нам тут не жить, — мне, если честно, тоже было немного не по себе. — Обзора нет, кругом камень да вода. И ощущение, что я сейчас под прицелом, что моя голова и головы моих спутников в перекрестье оптики, приделанной к винтовке. Хотя — может, так оно и было на самом деле.

В какой-то момент этот серый проход из стен кончился, и перед нами открылась широченная и длиннющая набережная, со ступенями, сходящими прямо к дощатому причалу. А еще там было полно народа на самой набережной и самых разных плавсредств — от резиновых лодок, вроде наших, до вполне себе серьезных суденышек, вроде яхт, около причала.

— Кто такие? — недовольно заорал, глядя на нас, крепкий мужичок, обнаженный по пояс, видимо для того, чтобы все увидели его татуировки, которыми был занят каждый сантиметр его тела. — К кому, куда, зачем?

— Как много вопросов, — заметила Марика из своей лодки. — Могу тебе еще рассказать, на каком боку я обычно засыпаю.

— Не хотите отвечать — проваливайте, — и не подумал менять модель поведения мужичок. — Двигайтесь прямо и скоро снова будете на реке. Бывайте!

— Эй, — окликнул его я. — Щур, покажи ему висюльку. Мы тут по личному разрешению владетеля… Как его?

— Рувима, — понял меня Щур и помахал бронзовой безделушкой.

— Понятно, — кивнул мужичок и вытянул руку. — «Пятерка». За яхтой, вон той, дальней, синего цвета, которая «Фламинго» называется, будет поворот, в него войдете и двигайтесь до стены. Там стоите и ждете меня, из лодок не вылезать, с плота тоже не сходить. Ясно?

— Предельно, — кивнул я.

— Тогда давайте, давайте, — замахал он рукой. — Не стоим на месте, это не дикие места, это Вавилон, тут надо двигаться быстро!

— Я один себя ощущаю маленьким мальчиком из Тульчина, попавшим в очень большой город? — громко поинтересовался Одессит. — Не знаю, как вам, а мне немножко боязно, немножко стыдно за свою провинциальность, но зато очень интересно, чем это кончится. Правда, для маленьких мальчиков из Тульчина в больших городах все кончается, как правило, не очень хорошо, но иногда они ухватывают удачу за усы.

— А как «не очень хорошо»? — спросила у него Фрэн.

— Ну, сначала их лишают девственности, потом тех денег, что у них есть, потом они становятся директорами фирм, и в результате отвечают за то, что с этими фирмами делали дяди, которых эти мальчики никогда даже не видели, — охотно ответил ей Одессит. — Срок ответа обычно составляет от трех до шести лет общего режима. Потом они возвращаются в Тульчин, женятся и с печалью смотрят на то, как их взрослеющие дети собираются покорять большие города.

— Никогда бы не подумала, что такое скажу — но его болтовня как-то даже к месту, — удивленно произнесла Настя.

— Магия большого города, — засмеялся Голд. — Азиз, вон туда. Если не ошибаюсь, это та яхта, про которую нам говорил тот, в «партаках».

— В чем? — тут же спросила у него Настя.

— На самом деле? — удивился я. — А мне показалось — просто роспись по телу.

— Да прямо, — фыркнул Ювелир, который слышал наш разговор, расстояние между лодками было не таким уж и большим. — Все верно Голд говорит — воровские у него татуировки, там такой иконостас… Настенька, по телу этого человека можно изучать криминалистику, чего у него там только нет. Кстати, именно по этой причине, я сомневаюсь в том, что он в самом деле тот, за кого себя выдает.

— То есть? — Голд даже привстал, видно, заинтересовался.

— Не хочу орать. — Ювелир повертел головой. — Пристанем — скажу.

Миновав яхту с надписью «Flamingo», мы повернули в узкую протоку, прошли мимо десятка разномастных лодок с пассажирами и без, после чего буквально уперлись в стену.

— Прибыли, — выдохнул Щур. — Ффффу!

— А тебе-то чего нервничать? — удивился Одессит. — Ты свой почетный героический подвиг выполнил еще тогда, когда нам от Оружейника благую весть припер.

— Не скажи, — помотал головой Щур. — А сюда вас доставить? Это тоже моя работа.

— Ответственный какой, — прищурился я. — Неспроста. И сразу вопрос…

— Сват, давай по очереди, — потребовал Голд. — Ювелир, так что там с татуировками.

— У него на правом предплечье набит кот в шляпе и с бантиком, на левом — парусник, а на груди — распятие с пятью молящимися людьми — тут же ответил тот — Парусник — это означает что он «гастролер», мотается по разным городам, и не работает там, где живет. Кот в шляпе — символ карманника. Распятие — обозначает, что он в большом авторитете. Ну ладно, с натяжкой можно согласиться с тем, что карманник может быть «гастролером». И даже с тем, что он может быть в авторитете, пусть. Но бабочка под головой кота?