MEMENTO, книга перехода - Леви Владимир Львович - Страница 61

Познакомиться с Сергеем Григорьевичем мне не довелось, но по рассказам АИ и их дочери Ляли, по фотографиям и по произведениям облик его и характер вырисовались внятно. Добрый, спокойный, с мягким юмором, неистощимо наблюдательный, сдержанно сострадательный, нежно веселый и втайне грустный. Любитель втихаря выпить. Дружил с Аркадием Гайдаром, часто посещавшим их дом. Этот гений детской литературы, силач, затейник, фантазер, лиходей гражданской войны и герой Отечественной выпивал не втихаря, особенно когда входил в подъемную фазу – у него было биполярное аффективное расстройство, раскачанное алкоголем. Мог заявиться в дом в любое время, и все наполнялось его подарками, рассказами, песнями, все радостно переворачивалось вверх дном. Сергей Григорьевич привечал друга в любой фазе и к любой степени опьянения присоединялся догоняющим соучастием. АИ, тогда еще Шурочка, негодовала, ругала творческих пьяниц на чем свет стоит и была счастлива.

Гайдар погиб на фронте в начале Великой Отечественной. Сергей Григорьевич, смолоду не шибко здоровый, к началу войны был болен уже серьезно, с трудом ходил. Его начало одолевать какое-то аутоиммунное поражение организма, с постепенным одеревенением мышц и связок, и, наконец, полным обездвиживанием, в котором он пролежал десять лет. Все эти годы АИ неотлучно дежурила у его постели; приняла последние слова и последний вздох.

А через двенадцать без малого лет простилась с единственной дочерью Лялей (Лилианой Сергеевной) Розановой. Ляля, существо моцартовско-пушкинской породы, выросла в мире, озаренном любовью, дружбой и творчеством. С дошкольного детства начала сочинять стихи, рассказы, повести; творческий поток этот продолжался всю жизнь. В студенческие годы написала множество стихов, ставших песнями, которые и сейчас поются. Закончила биологический факультет МГУ, вела научно-исследовательскую работу, написала кучу статей (по физиологии сердца и проблемам оживления, что не случайно), защитила кандидатскую. А потом наследственный литературный дар взял свое. Стала журналистом и писателем.

Миниатюрная, хрупкая, нежная – Лялька, как ее звали многочисленные друзья, – была человеком огромной душевной силы и красоты, звездой университетского студенчества. В раннем детстве, после перенесенной скарлатины у нее по той же аутоиммунной причине развился тяжелый порок сердца, постепенно декомпенсировавшийся. Несмотря на это, жила невероятно активно: изъездила всю страну во главе студенческой концертной бригады; уже трудно дыша, измученная нарастающим кислородным голоданием, отправлялась в дальние журналистские командировки, много писала, помогала людям словом и делом.

Мы познакомились и полюбили друг друга в последний Лялин земной год. Незадолго до того была оставлена мужем. Декомпенсация была в предфинальной стадии, то и дело приходилось ложиться в больницу. После тридцатисемилетия (пушкинский срок…) прошло меньше месяца – и сердце остановилось.

С АИ остался Лялин сын, восьмилетний Митя, мальчик замечательно развитой, добрый, веселый, остроумный, талантливый. Сказать Мите о произошедшем у Александры Иосифовны не было сил. Пришлось мне…

АИ продолжала работать в своей студии, ставила спектакли, пестовала учеников. Митя учился в школе, собирался стать химиком. Но вскоре у него выявилось неизлечимое заболевание крови, все той же аутоиммунной природы. Похоже, у всех троих сработала одна и та же мина замедленного действия, подложенная наследственностью – какой-то глубинный генетический сбой, биохимический конфликт, в результате которого организм начинает набрасываться на собственные клетки в тех или иных органах, принимая их за чужие.

Митя прожил всего девятнадцать лет. Отучился год на том же биофаке МГУ, где училась Ляля, и тоже успел стать там популярной личностью.

За жизнь каждого из троих АИ боролась геройски, до последнего мига. В больницах, где пришлось лежать Мите, работала добровольной уборщицей, няней и аниматором: рассказывала юным пациентам забавные истории, сказки, придумывала игры, спектакли…

Собственное ее здоровье оказалось пыточно несокрушимым. Проводив Митю, начала много курить (до этого не курила лет пятьдесят, со дня, как узнала, что беременна), – не для того, чтобы заглушить боль, это и не помогало, – а как призналась мне, чтобы ускорить отбытие Туда. Осознанное саморазрушение. Но ни смерть, ни болезни долго еще к ней не подступались, словно боялись ее огненного темперамента, в самом себе заключавшем неугасимую волю жить. Легкая, стремительная, с движениями, напоминавшими всполохи молний, АИ даже по квартире своей не ходила, а носилась как ветер.

Оставшись одна, работать не перестала. Общалась с кругом верных Лялиных и своих друзей. И успела написать большую книгу о своих любимых и о себе. Текст этот нельзя назвать воспоминаниями – это жизнь, воскрешенная жизнь. Книга пока не издана, рукописный машинописный экземпляр хранится у меня. На следующем развороте – первая и последняя страницы.

Письмо из давних, обычной почтой.

Как и многие, Нина Андреевна просила помочь поверить в то, во что всею душой верить хотелось, но не давалось: мешала малоубедительная реальность.

Искала во мне того, кто знает реальность иную.

Копия моего ответа не сохранилась, но основное помню. Вот что главное было сказано: встреча не просто «непременно состоится», она уже происходит («дочка моя все время со мной») и непременно продолжится. Я тогда в это просто верил, без фактов – по чувству. Факты пришли позднее. Один из них – моя встреча с ушедшими родными: бабушкой и мамой, через посредство ясновидицы Ванги. Не однажды об этом рассказывал, но об этом и нужно рассказывать много раз.