Красный Марс - Агеев Владимир Александрович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/148
• Следующая

— Они не хуже остальных. Не хуже и не лучше. Тебе нужно с ними поладить. Ты не сможешь жить здесь одна.

— Нет. Но когда я на базе, мне и так кажется, будто я где-то в другом месте. Я с таким же успехом могла оставаться на корабле!

— Нет, нет, — сказала Надя. — Ты кое о чем забываешь.

Она пнула камень, с которым работала Энн, и та удивленно подняла взгляд.

— Ты можешь стучать по своим камням, верно? Мы здесь, Энн. Здесь, на Марсе, мы на нем стоим. И каждый день ты можешь выходить и бродить по округе. И в своей должности можешь затевать столько поездок, сколько не может никто другой.

Энн отвела глаза.

— Иногда кажется, что этого недостаточно.

Надя пристально на нее посмотрела.

— Ладно, Энн. Под землей мы скрываемся, в первую очередь, из-за радиации! Когда ты так говоришь, это, по сути, значит, ты хочешь, чтобы она пропала. А это значит наращивание атмосферы, а вместе с этим — терраформирование.

— Знаю, — ответила она таким сдавленным голосом, что ее привычный тон, сухо констатирующий факты, был потерян и забыт. — Ты думаешь, я не знаю? — она встала и взмахнула молоточком. — Но это неправильно! Понимаешь, когда я смотрю на эту землю, я люблю ее. Я хочу все время путешествовать по ней, жить на ней, изучать ее и исследовать. Но когда я делаю это, я меняю ее — уничтожаю то, что в ней люблю. Мне больно смотреть на дорогу, которую мы проложили! А лагерь — это как открытый карьер посреди пустыни, к которой никто не прикасался с начала времен. Такое уродство, такое… Я не хочу делать этого с Марсом, Надя, не хочу. Лучше уж умереть Оставить планету как есть оставить нетронутой, и пусть радиация делает все, что ей заблагорассудится. Ведь это вопрос статистики, ну, если мои шансы заболеть раком один из десяти, значит, есть шанс девять из десяти, что я буду здорова!

— Это хорошо для тебя, — сказала Надя. — Как и для любого другого. Но для группы, для всех живущих здесь, знаешь ли, это генетический ущерб. Через какое-то время мы станем калеками. Здесь нельзя думать о себе одной.

— Часть команды, — отрешенно произнесла Энн.

— Ну да.

— Я знаю, — вздохнула она. — Мы все ее часть. Мы продолжим свое дело и сделаем это место безопасным. Дороги, города. Новое небо, новая почва. Пока оно не превратится во что-то вроде Сибири или Северо-Западных территорий. Марса не станет, а мы будем здесь, будем удивляться, почему чувствуем себя такими опустошенными. Почему, когда мы смотрим на землю, не видим в ней ничего, кроме своих лиц…

На шестьдесят восьмой день экспедиции они увидели клубы дыма над южным горизонтом. Коричневые, серые, белые и черные пряди тянулись вверх и смешивались между собой, создавая плоское грибообразное облачко, которое уплывало на восток.

— Дома, мы снова дома! — радостно воскликнула Филлис. Следы, оставленные ими здесь в начале путешествия и уже наполовину заметенные пылью, вели навстречу дыму — мимо зоны примарсения грузов, через лабиринт других путей, по протоптанному светло-красному песку, между канавами и буграми, ямками и возвышениями. И уводили, наконец, к большому ухабистому холму постоянного жилища. Их квадратное земляное укрепление теперь было увенчано серебристой сетью магниевых балок.

Открывшийся вид пробудил в Наде любопытство, но, когда они продолжили путь, она не могла не заметить разбросанных где попало рам, ящиков, тракторов, кранов, запасных частей отвалов, ветряных мельниц, солнечных панелей, водонапорных столбов, асфальтированных дорог на восток, запад и юг, воздухосборников, невысоких строений квартала алхимиков (из чьих дымовых труб и поднимались клубы, которые они видели), штабелей стекла, круглых конусов из серого гравия, больших куч реголита возле цементного завода, куч поменьше, сваленных тут и там. Все имело беспорядочный, сугубо практичный и уродливый вид Челябинска-65[41] или любого другого промышленного города сталинской эпохи на Урале, а может, центра нефтедобычи в Якутии. Они проехали добрых пять километров по этой разрухе, а прибыв, Надя не решалась взглянуть на Энн, молча сидевшую перед ней, излучавшую гадливость и презрение. Надя и сама была потрясена и удивлялась своей внутренней перемене: ведь до поездки все это казалось ей совершенно нормальным и даже весьма нравилось.

Сейчас она чувствовала легкую тошноту от увиденного и боялась, что Энн могла каким-либо образом проявить агрессию, особенно если Филлис скажет что-то еще. Но та больше не говорила, и они заехали на парковку для тракторов перед северным гаражом, где и остановились. Экспедиция была окончена.

Один за другим они подключили марсоходы к стене гаража и забрались в здание. Их окружили знакомые лица — Майя, Фрэнк, Мишель, Сакс, Джон, Урсула, Спенсер, Хироко и остальные. Все они были как братья и сестры, но их оказалось так много, что Надю переполнили чувства, она дрожала, будто испытав прикосновение анемона, и говорила с трудом. Она хотела ухватиться за что-нибудь, хотела сбежать, а оглянувшись, увидела Энн и Саймона — те также были окружены людьми и выглядели ошеломленными, Энн стоически держалась, будто нацепив маску самой себя.

Филлис рассказывала их историю одна:

— Было красиво, очень зрелищно, солнце светило постоянно, и там в самом деле есть лед, теперь у нас есть доступ к массам воды, там, на той полярной шапке, все как в Арктике…

— Вы нашли фосфор? — спросила Хироко.

Удивительно было видеть ее лицо, обеспокоенное нехваткой фосфора для растений. Энн ответила ей, что нашла отложения сульфатов в легком материале, распространенном вокруг кратеров в Ацидалийской равнине, и они вместе удалились, чтобы взглянуть на образцы. Надя последовала за остальными по подземному переходу с бетонными стенами в постоянное жилище, думая о настоящем душе и свежих овощах и вполуха слушая Майю, сообщавшую ей последние новости. Она была дома.

И снова в работу, по-прежнему неумолимую и разностороннюю. Список дел был таким же бесконечным, и времени никогда не хватало, потому что даже при том, что некоторые работы требовали меньше человеческого времени, чем Надя предполагала, и позволяли положиться на роботов, все остальное отнимало времени гораздо больше. И ничего из этого уже не приносило ей такого удовольствия, как раньше, когда она строила сводчатые отсеки, даже если это представляло интерес в техническом смысле.

Если они хотели, чтобы центральная площадь под куполом принесла им хоть какую-нибудь пользу, под нее следовало строить фундамент, который сверху донизу состоял бы из гравия, цемента, фибростекла, реголита и, наконец, переработанной почвы. Сам купол следовало изготовить из двойных панелей толстого обработанного стекла, которое бы выдерживало давление и сводило к минимуму ультрафиолетовые лучи и определенную долю космической радиации. Устроив все это, они получили бы центральный атриум в десять тысяч квадратных метров. Это был поистине элегантный и удовлетворяющий всех план. Но работая над различными сторонами строительства этого сооружения, Надя обнаружила, что ее мысли блуждали где-то в другом месте, а внутри все сжалось. Майя и Фрэнк больше не разговаривали друг с другом, как предусматривалось их должностными обязанностями, и это означало, что личные отношения между ними стали вконец плохи. Фрэнк судя по всему, не желал общаться и с Джоном, что было уже совсем печально. Разбитая дружба Саши и Ильи переросла в нечто вроде гражданской войны между их товарищами. Группа Хироко — Ивао, Рауль, Эллен, Риа, Джин, Евгения и остальные, вероятно, в ответ на все это, проводили целые дни в атриуме или в теплицах, еще сильнее, чем когда-либо, отстранившись от остальных. Влад с Урсулой и остальные медики углубились в свои исследования, почти перестав лечить колонистов, чем приводили Фрэнка в ярость, а инженеры-генетики непрерывно занимались в переделанном трейлерном парке и в лабораториях.

• Предыдущая
• 41/148
• Следующая