Антикиллер-6. Справедливость точно не отмеришь - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 34

И хотя с той поры прошло восемь лет, праздничные воспоминания не стерлись шероховатостями обыденной жизни.

– Это квартира всемирно известного художника Абрикосова? – раздался в трубке певучий девичий голос.

Кто это? А-а-а-а, одна рыжая коза, которая терлась здесь вместе с фотографами, когда делали подборку для… Кажется для «Люксовых Интерьеров». Потом она несколько раз заглядывала уже самостоятельно, они даже немного подружились… Как же ее зовут? Неплохая козочка: стройная фигурка, тонкие запястья и лодыжки – для настоящего художника это очень важно. Абрикосов ощутил прилив… гм… вдохновения.

– Да, это он самый! – преувеличив солидность в голосе, ответил хозяин, почувствовав, что обычный тусклый трудовой день готов засиять ослепительными радужными красками, такими, которых, увы, даже нет в его палитре.

– Здравствуйте, милейший Арсений Изотович!

«Илона!» – вспомнил художник, который до того, как после отсидки окунулся в водоворот богемы, был самым обычным Александром Игоревичем.

– Мы так соскучились по общению с возвышенным искусством! – голос девушки стал просто бархатным, и Арсений Изотович ощутил сладость ее язычка на самых чувствительных местах своего тела. Вдохновение захлестнуло его с головой, но не настолько, чтобы стереть остроту настороженности.

– А кто это «мы», Илоночка? – его голос чуть утратил вальяжность.

– О, вы меня даже запомнили! – восхитилась Илона, и никаких подозрительных ноток художник не уловил. – Мы с подругами умираем от скуки и хотели залететь к тебе, оторваться немного… Ты не против?

Абрикосов заглянул во встроенный бар, он мог выдержать почти любое нашествие гостей.

– Если подруги не страшные, – хмыкнул он.

– Ну, что-о-о в-ы-ы?! – манерно обиделась Илона. – Разве я вам когда-либо рекомендовала не красавиц?

Абрикосов не мог вспомнить: рекомендовала ли она ему кого-нибудь вообще. Но сейчас это не играло роли, значит, и говорить об этом не имело смысла.

– Если страшные, заставлю пол мыть, да и постирушку мне сделать не помешает, – задумчиво сказал Абрикосов. Он позвенел стеклом в баре и достал оттуда красивую жестяную коробку. – Во всяком случае, для тебя у меня есть действительно улетный сюрприз! Как раз для отрыва…

К приходу гостей Абрикосов приготовился основательно: накрыл стол белой скатертью, достал хорошие конфеты, ликёр, виски, шампанское, сделал бутерброды с сервелатом и сыром «Рокфор», расставил тарелки, чашки, фужеры, но главное: надел испачканный красками халат и выдвинул к окну мольберт с начатой, но не подлежащей окончанию вечной заготовкой: набросок толстой жены какого-то канувшего в Лету местного начальника в виде римской матроны с лавровым венком на голове, розовой тоге, схваченной на горле изумрудной брошью в виде ящерицы, ниже которого ничего не было – в смысле, вообще ничего, даже голого тела – просто чистый лист.

Все-таки творческая обстановка – главное! Напоследок глянул в зеркало, подкрутил и заострил торчащие вверх усы, как у Сальвадора Дали, расчесал остроконечную бородку, как у кардинала Ришелье, да еще надел красную турецкую феску, которая придавала ему экзотики.

Вскоре у калитки позвонили. Гостей оказалось трое. Двух девчонок Абрикосов знал: рыжая Илона часто бывала на всех городских тусовках, к тому же работала фрилансером на журналы «Лучшие Интерьеры», «Мой дом», «Наша кухня», а потому всегда профессиональный аппарат с собой носит – чтоб помнили. И Оксанку он знал тоже, потому что она почти всегда таскалась за Илоной следом. Третью гостью он видел, кажется, впервые. Но знал ее сто лет!

– Знакомьтесь: Принцесса на горошине, – сказала Оксана. – Это вымирающий вид, и она осталась последней…

– Или предпоследней, – Илона со смехом кивнула.

Абрикосов стоял неподвижно и даже не улыбался, как будто превратился в соляной столп.

– Да что с тобой, Арсений! – воскликнула Илона. – Тебя что, молния ударила?!

– Да, – кивнул художник. – Причем в самое сердце. Извините, Катя, мы не встречались на чемпионате Евро-2008? Отель «Мариотт», футболисты, специфические философские разговоры… Да, свадьба во дворе, очень красивая свадьба с фейерверками…

– Нет, конечно. Я никогда не жила в таких дорогих отелях, – чуть напряженно улыбнулась незнакомка и протянула руку. – Катя.

– И все-таки это были вы, только я видел вас во сне и грезил вами все эти годы…. Я вас рисовал! Да, да, у меня много портретов… И все же нет – это не ваши портреты…

– Арсений, ты определись, – несколько раздраженно сказала Илона. – Вместе ездили или во снах, ее ты рисовал или не ее. Как ты вообще себя чувствуешь? Ты же не пил с утра!

– О! – Абрикосов, не слушая, осматривал гостью с головы до ног. – Ваши намеки про Принцессу на горошине мне понятны, возможно, они основаны на истине, но дело не в этом…

– А в чем же дело, Арсений? – спросила Илона.

– В ауре очарования и совершенства, которые излучает ваша подруга! Абрикосов задержал её ладонь в своей и взглядом художника определил, что она крупновата для женщины, но с упоением поцеловал ей одну руку, потом другую, потом каждый пальчик по очереди…

Илона и Оксана многозначительно переглянулись. «По-моему, он накурился», – шепнула Илона.

– Я должен вас нарисовать! Обязательно! Обязательно! – как зачарованный, Абрикосов покрутил Катю за поднятую руку вокруг оси, словно балерину или елочную игрушку. Она с трудом высвободилась.

– А в каком образе? – поинтересовалась Илона. – Фрейлины двора Людовика четырнадцатого?

Сложив ладони на груди, Абрикосов горящими глазами рассматривал неожиданную модель, трогал ее руки, поворачивал подбородок… Казалось, и остальные девушки, и накрытый стол вдруг выпали из его сознания…

– Нет, нет! Таких портретов у меня много! Её не надо рисовать в виде элегантных красавиц Тито Конти… И порочные красотки Тулуз-Лотрека тут не годятся… Хотя аромат порока – очень тонкий, едва уловимый – всегда придает картине успех….

– Только нельзя перейти границу с порнографией, – криво улыбнулась Оксана и, изобразив сигаретную затяжку, подмигнула Илоне: «Дескать, ты права, подруга, без наркотика тут не обошлось…»

– Катеньке не нужны кринолины, корсеты, средневековые кубки, кареты… Ее надо писать в собственном облике… С небольшим оттенением современности: качели, может быть, шар! Или телефон… Успех в ней самой, в ее красоте, грациозности, пластичности, просто в прелести этой молодой женщины…

– Ну, ладно, хватит! – довольно резко сказала Катя. – У меня впечатление, что мы зашли в музей и меня выставили в качестве экспоната…

– И может быть, – Абрикосов встал на цыпочки и поднял обе руки к потолку. – Может быть, это полотно переживёт века!

– А кто-то обещал нас вкусно угостить! – сказала Илона.

– Ой! – Абрикосов будто пришел в себя, и из возвышенной и бескрайней вселенной небесного искусства перенесся в несовершенный земной мир обыденной человеческой жизни, которая постоянно требует столь грубую и далекую от прекрасного субстанцию, как еда и питье.

– Ну, конечно! – воскликнул он. – Просто творчество уносит далеко от реальности. И конечно, на столе только закуски…

Оксана и Илона снова переглянулись.

– Сейчас я буду вас кормить, – громко объявил Абрикосов. – Катюша, что вы предпочитаете? Я умею готовить, и у меня в холодильнике есть всё, что нужно для такой дамы, как вы. Стейк, дорада, перепела́ во фритюре?

Катя улыбнулась.

– Да я и не голодна. У Илонки спросите, она всегда есть хочет.

– Это потому, что я всё время бегаю, на хлеб зарабатываю, – отозвалась Илона и предложила хозяину: – Ну что, пофотографируем интерьеры? Мне есть куда отдать снимки. Только вначале перекусим!