Ночь за нашими спинами - Ригби Эл - Страница 4

– Увидимся!

И он, напевая и прищелкивая пальцами, устремляется наверх, к жилому этажу. Причесаться, напомадиться, переодеться? Я рассеянно провожаю его взглядом. Хорошо притворяется, как я снова отмечаю про себя. Очень хорошо. Настолько, что мне завидно.

Дэрил пришел на эту работу из Западного военного гарнизона. Точнее, его сюда перевели по вполне конкретному приказу, наверняка из-за его ненормальности. Мы все здесь того. Неудивительно, учитывая, что все в Городе пронизано энергией каких-то там древних энергетических генераторов, – гигантских цветных кристаллов. Чудеса, откуда бы они ни исходили, создают не только принцесс. Чаще – монстров.

Впрочем, у Дэрила все проще. Еще во время военной службы он опрокинул на себя контейнер с экспериментальными веществами Биологического Отдела Научной Академии. Они должны были модифицировать почву… а модифицировали Дэрила. Теперь он может хлопнуть в ладоши, и прямо посреди асфальтированной дороги появится дерево. Земля тоже прекрасно его слушается. Он любимец природы, поэтому дело его отца-фермера процветает: у Гринов приживаются растения, которых больше ни у кого нет. Какао-бобы, ананасы, героиновый мак. Для огрызка земли вроде нашего это немалая ценность, так что Дэрил теперь богатенький мальчик. Казалось бы, чудесно, практично, полезно, но… необъяснимо, изредка неуправляемо. А необъяснимое и неуправляемое обычно имеет лишь один синоним.

Опасное.

Дэрилу пришлось попрощаться со своими планами: он несколько лет был членом партии Единства и мечтал выделиться среди безликих рядов ее сторонников, возможно, занять чье-то кожаное кресло. Но в партии не любят ненормальных. В общем-то, в Городе есть лишь одно место, где их любят, – наша организация, где Грин в итоге и оказался. Партийный билет он так и не сдал. Может быть, немного ненавидит нас. Я бы на его месте ненавидела.

Моя «ненормальность» куда менее полезна: в моем распоряжении пламя. Повторяя за моей лучшей подругой, Дэрил зовет меня Огонечек, а в особенно игривом настроении использует отвратительное прозвище «горячая штучка». Он, как и многие, считает, что огонь бежит прямо по моим венам, – там, где у людей кровь. Чушь, я давно все проверила: раскроила палец и увидела на месте ранки вполне обычные алые капли. Тогда мне хотелось верить, что я – человек. Сейчас уже как-то плевать.

Да, я давно не задумываюсь о том, кто я на самом деле, равно как и о том, как меня когда-то звали. Имя Эшри мне наобум дали в приюте, я вполне могла быть Настей, Катей, Джейн или Маргарет. Почти двадцать лет я Эшри, Эшри из ниоткуда. Кстати, на английском – нашем втором после русского родном языке – ash значит «пепел». Фамилию Артурс я позаимствовала из книжки: слепила из имени короля, за которого в детстве мечтала выйти замуж. Для девочки нормально хотеть замуж за героя книги. Да, я люблю читать. Люблю огонь. А еще небо – не так давно я даже умела летать.

Хотя давно, конечно… Просто не верится, что с того дня прошло столько времени. Я начала летать еще в детстве, когда пятилеткой сорвалась с дерева и в миг падения за моей спиной возникли два огромных темно-рыжих крыла. Если я хотела взлететь, они вырастали, и это сопровождалось легким покалыванием на месте лопаток. Эти крылья сделали мое детство по-настоящему классным. Все было прекрасно, пока я их не потеряла. Да, знаю, мы непременно теряем что-то, становясь взрослыми: старых друзей, веру в чудо, девственность, в конце концов… Но почему я должна была потерять крылья?

Да. В тот день. Я не называю его иначе.

В тот день мы не ждали ничего серьезного. Желтый сигнал тревоги, посторонние в городском золотохранилище, боевая двойка – я и Лютер Ондраши. Крылатая и с ней вампир – так, по словам шефа, называются создания, питающиеся человеческой кровью. Честно говоря, когда Лютер пришел, это нас напрягало. Но со временем мы обнаружили, что иногда вампир ест и нормальную еду. Например, Лютер любил капусту – мерзкую зеленую дрянь, на которую у меня аллергия.

В тот день я спешила прикрыть напарника и получила лазер в спину. Я лежала, уткнувшись лицом в землю, и все равно видела, как его тело, рухнувшее в считанных метрах, рассыпается в прах. Я не знала, что подобные умирают именно так. Будто не умирают, а становятся тем, чем были изначально – горстью пыли и костей.

В тот день многое изменилось.

Не знаю, был ли Лютер, как он сам обмолвился при первой встрече, «порождением тьмы» или просто жертвой каких-нибудь экспериментов, как Дэрил. Но он определенно был классным. Немного заносчивым, чуть-чуть занудой и уж точно не от мира сего. Зато мозги у него работали. Он смотрел на нас, как на грязь под ногами, но оставался удивительно надежным напарником. До того дня.

…Нас не предупредили, что за золотом послали роботов, которые тогда еще были в новинку, – это сейчас они наводнили город. У роботов были с собой винтовки, пистолеты, две мини-бомбы и… один арбалет. С осиновыми, мать их, стрелами.

На каждого из нас составлено закрытое досье. Имеющих к нему доступ можно пересчитать по пальцам. Кто, черт возьми, кроме шефа и нескольких политиков был в курсе, как опасна для Лютера такая древесина? Об этом не знала даже я. В первый миг я даже не поняла, почему Ондраши, как обычно, не вскочил и не выдрал стрелу из себя одним ленивым движением…

У рыжеволосой девушки, поступившей в госпиталь в тяжелом состоянии, была глубокая рана на спине. А потом наступили несколько месяцев попыток собрать себя заново. Получилось. Раны затянулись, перья выросли, шрам легко спрятать. Но на самом деле та девушка умерла. А я воскресла, только есть одна проблема… я воскресла совсем другой. Я разучилась летать.

Наверное, дело в панике. В бесконтрольном страхе, который не дает крыльям появиться, – ведь я упала с большой высоты, и упала с осознанием, что кто-то объявил войну. Мне. Лютеру. Всем, кто стал моей семьей.

Эта семья – шеф и остальные – приняла меня обратно без слов. Они ни о чем мне не напоминают и ни в чем меня не винят. Они держатся за меня, как и я за них, и, кажется, стараются забыть случившееся. Живут дальше, тянут за собой, но… Я никак не оставлю слабую надежду, что когда-нибудь снова смогу. Снова буду летать.

Просто летать, мне не надо больше ничего, разве я многого прошу?

– Я в это верю.

От тихого звука голоса я вздрагиваю второй раз за вечер. Чуть не спотыкаюсь, чудом избегаю участи разбить рожу об лестницу, хватаюсь за перила.

– Твою мать…

Но мои слова звучат не так уж злобно. Это же…

– Извини, Эшри. Случайно тебя услышал. В последнее время мне везет на такое.

Передо мной стоит Джон Айрин, только что появившийся прямо из стены и переставший быть прозрачным. Волосы собраны в хвост, бледная кожа, свитер с высоким горлом. Все как обычно: мирно, безопасно и все равно до ужаса впечатляюще. И конечно, никаких упоминаний прозвищ, только имена. Спешно пытаюсь улыбнуться, так же спешно гашу пламя, вспыхнувшее вокруг правой руки:

– Ох… Привет.

– Мы виделись. Ты утром опрокинула на меня кофе.

– А ты утром читал мои мысли. Это невежливо.

Джон кивает и делает вид, что ему стыдно. Он – телепат. Вообще, у него немало и других необычных способностей, фактически полный набор, который в досье занимает десять-двенадцать строчек. Пожалуй, в нашей команде Айрин сильнее всех, и большинству он успел не раз спасти задницу. Но и это в нем не главное. Существует другая причина, почему я не убью его за то, что чуть не обделалась.

Дело в его спокойном голосе и располагающем взгляде. Видимо, такова особенность его расы, не зря наш шеф, посмеиваясь, говорит, что она была высшей. Только посмеивается он как-то зло. Впрочем, шеф из тех, кто не особо верит в пользу сочувствия и понимания. Он верит в силу. Делает из нас солдат так же, как раньше делал в Восточном гарнизоне, пока его не перевели. Джон же… Джон ничего из нас не делает. Джон – просто невидимая, тихая тень. Тень, которая всегда вовремя оказывается рядом.