Ночь за нашими спинами - Ригби Эл - Страница 58

Джон не просит. Он приказывает. И мне даже в голову не приходит не подчиниться, хотя интуиция предупреждающе взвизгивает:

Попалась.

Но я рада попасться. Просто счастлива.

Сначала я иду, а затем уже бегу к деревянной двери. Проскакиваю мимо своего трупа, наваливаюсь на створку и вырываюсь на улицу. Сбежав по ступеням, я опускаюсь на землю между нескольких мертвецов. Сейчас для меня они не существуют. Меня выворачивает желчью, и я падаю ничком.

Тьма надвинулась. Она все ближе. Но мне плевать, я прячу лицо в траве, теперь мое тело совсем расслаблено. Каждая его мышца словно хочет срастись с землей. Лучше бы я осталась в гробу, под звездами. Ничего не зная ни о правящих в Городе, ни о любящих меня, ни о мертвых.

Из церкви не слышно ни звука. Погружаясь в сон, я пытаюсь представить себе, что говорит «единоличнику» Джон. Мне верится, что это – добрые слова, ведь Джон не знает других.

Гремит выстрел. Стреляли по мне? Становится тяжело дышать, но… дело вовсе не в пуле, она просвистела очень далеко. Просто… внезапно я, кажется, понимаю все.

– Эшри.

Я поднимаюсь и медленно оборачиваюсь. Джон выходит один. Он быстро убирает пистолет в кобуру.

– Нам пора.

Я не могу сдвинуться с места.

– Дай руку.

Я делаю шаг назад.

Высшая раса, высшая раса! – Я слышу издевательский смех шефа в своей голове.

Нет. Джон все понимает. Он не причиняет боли. У него добрый голос, глаза, руки, сердце. Он единственный, благодаря кому мы держимся, он спас даже меня, хотя я последняя, кто заслуживает его пощады или жалости. И он не мог…

– Что ты сделал?

Я отступаю еще немного, глядя на протянутую руку. Айрин пытается поймать мой взгляд и делает шагает вперед.

– Это сон, Эшри. Слышишь?

– Что ты сделал? – повторяю я, почти задыхаясь. – Что?

Я не знаю, что хочу услышать. Джон снова зовет меня:

– Эшри!

Я разворачиваюсь, чтобы бежать – куда угодно, в любую могильную яму, подальше от церкви, Джона Айрина… Меня гонят отвращение, страх, боль и вся псарня человека из Коридора. Но, конечно же, мне не уйти.

– Я. Сказал. Стой!

Джон хватает меня и притягивает к себе. Он грубо сжимает мой локоть, как никогда не делал раньше, я дергаюсь и кусаю его за руку, но другой он закрывает мне глаза. Тем же заботливым жестом, каким это делала я, когда вокруг нас пылало пламя. И…

Я лечу.

– Как же так, Ван…

Пахнет чем-то крепим. Я открываю глаза и понимаю, что я полулежу в кожаном кресле в кабинете Львовского. И на меня опять пялятся собачьи маски.

Шеф спит, уронив голову на столешницу, Джон стоит над ним. Я впервые осознаю, какой дикий у Айрина вид – пылающие пустые глаза и слабо светящиеся ладони. Сила в чистом виде. И, конечно же, он не позвал в новое путешествие меня. Наверное, это к лучшему.

Элмайра и Ван Глински сидят с другой стороны стола: она разливает водку из бутылки и передает ему стопку.

– За надежду, Ван. За нас.

Он молча чокается с ней. Затем они смотрят друг другу в глаза.

– Там… был ад, да? У меня был, – говорит Элм.

Ван хмурится и отвечает в своей обычной требовательной манере:

– Где вы взяли эту дрянь? Дурь толкаете?

Элм слабо пихает его ногой, но говорит вполне мирно:

– Кто-то из наших друзей. Возможно… тот же человек, который выпускает газету.

– Какую?

– «Правду». Которую кто-то подкинул тебе после первой бойни на площади и которую ты бросил в лицо Гамильтону. И еще, – она немного колеблется, – Ван, ты повел себя ужасно. Бэрроу так хотел, чтобы…

– Да ну? – Глински кривая ухмыляется. – Что?

Элмайра запинается. «Единоличник» выжидающе наблюдает исподлобья. Элм вдруг говорит совершенно другое:

– Почему Эшри так долго не просыпается? Что она там видела?..

Джон убил его.

К моим глазам подступают слезы. Да, теперь я уверена. Там, по ту сторону, «единоличник» попросил об убийстве сам, потому что знал, что он бессилен. Может, для таких нет другого «лекарства». И именно «такой» дал мне когда-то имя. Это… знак?

Элм накрывает его напряженно сжатую руку своей.

– Не отвечай. Просто хочу верить, что тебе помогло. Мне – да.

– Ты играла в русскую рулетку?

Она хмурится:

– Плохая игра. Конечно, нет.

– И не играй. Можешь случайно выиграть.

– Поговоришь с Джеем?

– Не о чем. Давай выпьем.

– Самое время нажраться в сопли, мамочка… – произношу я достаточно громко.

Они оборачиваются. Элм вскакивает с места и бросается меня обнимать. Она почти выдирает меня из кресла, ставя на ноги, и быстро шепчет в ухо:

– Как я рада…

Потом она переводит испуганный взгляд на Джона. Я поспешно объясняю:

– Сейчас вытащит шефа, и… господи. Там же Вуги!

Элмайра вздрагивает, затем прикладывает ладонь к груди, прислушивается и хмурится. Поколебавшись, она спрашивает:

– Ты… сможешь ему помочь? Я не знаю, сколько он протянет, я перестаю чувствовать с ним связь.

– Элм, вряд ли…

Она проводит в воздухе рукой. От пальцев отделяется черное облачко и плывет к потолку. Довольно пугающее зрелище.

– Джон сказал, ты вернула Бэни. Прошу… попробуй.

Несмотря на страх в ее глазах, мне почему-то кажется, что Элмайра просто хочет остаться с Глински наедине и продолжить прерванный важный разговор. А я мешаю ей. Сильно мешаю.

– Огонечек?

А впрочем, плевать. Пусть спасает его душу, если что-то похожее у него есть. Пусть. При одном воспоминании о Вуги под действием непонятной дряни все мысли вылетают из головы. Я киваю. Элм улыбается.

– Я буду ждать.

Я закрываю дверь и некоторое время просто стою. Когда я снова слышу, как заговорила Элмайра, я начинаю спускаться вниз. Уже на середине лестницы я понимаю: призрак внизу не один. И я ускоряю шаг.

– Вуги, проснись! Что с тобой? – слышу я. Бэни бешено скачет и, конечно, не может даже ухватить руку призрака. Я подхожу и хватаю оборотня за предплечье. Мой голос звучит ровно. В нем нет почти никаких эмоций, я растратила все, которые были.

– Успокойся. Предоставь это профи.

Он удивленно оборачивается. Я жду десятка глупых вопросов. Но звучит всего один:

– Я могу помочь?

– Не надо. Это опасно.

– Он мой друг, я…

– Я же сказала: не нужно, Бэни, – говорю я. – Он и наш друг тоже. Так было до тебя. Уйди с дороги, или я тебя вырублю.

Он подчиняется. Пятится вбок, пугливо дергая ухом. Я делаю глубокий вдох и приближаюсь к призраку.

Вуги висит все так же безвольно, склонив голову. Плавно вращается в пространстве, как если бы над ним действительно крутилась невидимая веревка с петлей. Я смотрю на его спокойное лицо, с трудом различимое на фоне комнаты. Протягиваю руки и пытаюсь дотронуться. Поняв, что это бессмысленно, я просто останавливаю ладони по обе стороны от лохматой головы.

Я представляю, как тьма на уровне грудной клетки призрака рассеивается. Мне трудно настроиться на слабую волну, но, по крайней мере, меня не отталкивают. Пространство начинает знакомо дрожать.

Я не открываю глаз. Темень перед опущенными веками становится гуще. Плотнее. Осязаемее. Что-то задевает мою ногу, но я даже не вздрагиваю, а только делаю новый глубокий вдох, словно собираюсь нырнуть. Считаю до пяти. А после этого – действительно ныряю.

Всюду металлические ящики с приборными панелями и непонятные аппараты с антеннами. Бесконечные мотки кабелей тянутся под самым потолком, там же висят небольшие ракеты, какие у нас размещаются в гарнизонах. Стены пестрят схемами и графиками, на полу несметное количество проводов, похожих на больших и маленьких змей. Похоже, меня занесло в лабораторию. Лаборатории и кладбища… это что, самые популярные места на свете?

Осмотревшись, я вновь сосредотачиваюсь на толстых каменных стенах, потом на высоком потолке и неожиданно понимаю: скорее всего, это подземелье. Подземелье… замка? У Бешеного Барона был замок, разве нет?