Преподобный Амвросий (СИ) - Протоиерей Четвериков Сергий - Страница 15

Но старец Афанасий имел от о. Паисия запрещение касаться этого молитвенного подвига и проходил по его наставлению лишь устную Иисусову молитву, устное постоянное обращение к Господу Иисусу, а потому и не мог удовлетворить желание своего ученика о. Макария, а может быть, и не хотел, находя это делание для него преждевременным. Отец Макарий не оставлял, однако, своего намерения. В 1819 году он отправился пешком на богомолье в Киев. На обратном пути он заходил в Глинскую пустынь. Здесь он познакомился с одним из учеников настоятеля пустыни, игумена Филарета, иеродиаконом Самуилом, который был делателем сердечной молитвы, проходя таковую под руководством своего настоятеля. Отец Макарий очень обрадовался этому знакомству. Три дня провели они за книгой св. Исаака Сирина, беседуя о сердечной молитве.

Однако, по собственному позднейшему признанию о. Макария, он в это время, по своему духовному возрасту, еще не мог вместить в себя это высокое делание и едва не повредил себе преждевременным к нему обращением.

В 1825 году, как мы уже сказали, скончался о. Афанасий. Сильно скорбел об этом о. Макарий, утративший в о. Афанасии своего наставника и друга. Тягостно было ему его духовное одиночество. Но Господь вскоре утешил его. В 1828 году прибыл в Площанскую пустынь из Александро-Свирского монастыря о. Леонид. Прибытие этого старца чрезвычайно обрадовало о. Макария. Он нашел в нем себе нового наставника, еще более сильного духом и опытом, нежели о. Афанасий. Искушенный в борьбе с врагами, видимыми и невидимыми, о. Леонид мог и искушаемому протянуть руку помощи; обладая великим даром духовного рассуждения, он свободно и легко разрешал всякие недоумения и давал полезные советы. Отец Леонид со своей стороны был очень рад встрече с о. Макарием. При всем своем глубоком смирении о. Макарий имел в это время уже очень большой духовный опыт и мог быть не только учеником, но и другом о. Леонида. Единство духа, единство воспитания и единство стремлений быстро связали сердца старцев тесною, взаимною дружбой, которую ничто уже не могло расторгнуть. И когда, спустя некоторое время, о. Леонид перешел из Площанской пустыни в Оптинский скит, всею своею душою потянулся туда и о. Макарий. Однако прошло еще немало времени, пока желание его смогло осуществиться. Только в 1834 году состоялось его перемещение в Оптину. Слезно простился он с Площанской пустынью, под сенью которой прожил он 24 года, и отправился в путь. Вскоре по прибытии в Оптину пустынь он был назначен в 1836 году духовником всего Оптинского братства, а в 1839 году, уже по приезде в Оптину Александра Михайловича, и скитоначальником.

В заключение этих кратких биографических сведений о двух знаменитых оптинских старцах ― предшественниках о. Амвросия ― приведем описание их внешности. Отец Леонид от природы был одарен крепким сложением, силою необычайною: он мог поднимать до 12 пудов. Лицо его смугловатое, круглое осенялось густыми, длинными волосами; под старость они сделались у этого льва настоящею гривою желто-седою, волнистою и спускались гораздо ниже плеч.

Глаза небольшие, сероватые смотрели прямо, проницательно; рост его был выше среднего, походка очень красивая: мужественная и легкая.

Отец Макарий с детства был слабого, болезненного телосложения, которое с годами несколько укрепилось, но в старости он страдал занятием духа. Во время своего пребывания в Оптиной он был уже весь седой, среднего роста; ходил он в келлии в белом холщевом или канифасовом[38] балахончике, имея на голове черную вязаную шапочку; для молитвенных келейных правил употреблял краткую мантию; для письма и чтения надевал очки в стальной оправе старой формы. Выходя из дому надевал он летом старенькую мухояровую[39] ряску и башмаки, зимой ― весьма поношенную, крытую зеленым драдедамом[40] шубку, имея при этом в одной руке костыль, а в другой четки. Лицо ― ничем не поражающее с первого взгляда, некрасивое, даже несколько неправильное (по недостатку в глазах), с печатью постоянного углубления в себя, поэтому на вид более суровое, нежели ласковое; но такова сила благодати, что лицо это, служа зеркалом чистой, любвеобильной души, сияло какою-то неземною красотою, отражая в себе свойства внутреннего человека.

Из сделанного нами очерка духовного движения в русском монашестве конца XVIII и начала XIX века читатель может ясно представить себе ту духовную атмосферу, которая должна была охватить Александра Михайловича по прибытии его в Оптину пустынь. Понятным становится и то, почему о. Иларион Троекуровский направил его не куда-либо в другое место, а именно в эту обитель: «Иди в Оптину ― и будешь опытен!» Здесь именно были все необходимые условия для всестороннего духовного усовершенствования молодого подвижника.

Управлял обителью исполненный мудрости, и духовной и житейской, о. игумен Моисей, заботливый охранитель истинных монашеских заветов. Его сотрудниками в деле духовного руководства братии и богомольцев-мирян были такие столпы духа, как о. Леонид и о. Макарий. В то же время в обители имели свое пребывание многие другие, не столь яркие, но все же очень видные светильники веры и благочестия ― каковы: иеромонах Антоний, брат о. Моисея, вскоре по прибытии в обитель Александра Михайловича перемещенный в настоятели Малоярославецкого монастыря; о. архимандрит Мелхиседек, своими глазами видевший святителя Тихона Задонского и удостоившийся его наставлений; Валаамский игумен Варлаам, уединенник и молитвенник, обладавший даром слез; иеросхимонах Иоанн, обратившийся из раскола и сам написавший о нем несколько книг; великий любитель безмолвия, духовник о. Макария иеросхимонах Иов и другие.

Под влиянием всех этих старцев вся обитель приобрела какое-то особенное, светлое, умиленное, одухотворенное настроение, сияла истинным духовно-христианским просвещением, постоянно очищая свою совесть чистосердечным исповеданием старцам своих помыслов.

В такую-то благодатную среду, как в уютную духовную колыбель, был помещен Промыслом Божиим Его новый избранник, жаждавший духовного возрастания и воспитания, Александр Михайлович.

Здесь предстояло ему под умелым руководством опытных старцев раскрыть свои богатые духовные дарования, восприять мудреную науку христианской жизни, возрасти в великого духовного наставника, воссиять яркою звездою над горизонтом не только Оптиной пустыни, но и всей православно-верующей России и даже всего православного Востока.

Наблюдая это удивительное действие Промысла Божия в судьбах русского иночества, в жизни старца Амвросия, в истории духовного просвещения русского народа, как не воскликнуть: «Дивна дела Твоя, Господи! Вся премудростию сотворил еси!»

После сделанного нами необходимого отступ­ления возвратимся снова к давно уже нами покинутому нашему путешественнику.

По песчаной, тяжелой Белевской дороге медленно подвигался Александр Михайлович к Оптиной пустыни, радуясь своему освобождению от уз мира и призывая благословение Божие на начало новой жизни.

Вот уже на темной зелени густого бора показались белые стены, синие со звездами главы и золотые кресты обители. Было воскресенье 8 октября 1839 года. В Оптиной пустыни шла поздняя литургия.

Оставив своего извозчика на гостином дворе, Александр Михайлович направился в церковь, а по окончании богослужения пошел вместе с другими богомольцами к старцу о. Леониду, жившему тогда в монастыре. Первое впечатление от старца было у него неблагоприятное. «Пришел я к старцу, ― говорил он впоследствии, ― вижу, сидит старец на кровати, сам тучный, и все шутит и смеется с окружающим его народом. Мне это на первый раз не понравилось». От старца Александр Михайлович отправился к игумену о. Моисею. Тот спросил его, понравился ли ему старец. Александр Михайлович ответил о. игумену, что у старца много народа, а о том, что старец не понравился, промолчал.