Преподобный Амвросий (СИ) - Протоиерей Четвериков Сергий - Страница 37

Другой случай. Пришел, по обычаю, к старцу в конце утреннего правила его письмоводитель иеромонах В. Старец, отслушав правило, сел на кровать. Отец В. подходит под благословение и, к великому своему удивлению, видит лицо старца светящимся. Но лишь только получил он благословение, как этот дивный свет скрылся. Спустя немного времени о. В. снова подошел к старцу, когда тот уже перешел в другую келлию и занимался с народом, и по простоте своей спросил: «Или вы, батюшка, видели какое видение?!» Старец, не сказав ему ни слова, только слегка стукнул его по голове рукой. Знак особенного старческого благоволения.

Молитвенный дар старца, молитвенное созерцание им мира духовного в соединении с горячею любовью к людям, видны еще из следующего рассказа одной монахини: «У меня была знакомая семья в Москве.

Муж, человек образованный и умный, был совершенно равнодушен к вере и несколько лет не говел. В то же время он имел пристрастие к спиртным напиткам. Жена скорбела о нем и молилась, но была не в силах повлиять на него. Наконец, он потерял должность в Москве и переехал на жительство в В-скую губернию, где получил место управляющего имением. Однако и здесь он продолжал вести прежний образ жизни, так что однажды его привезли из города больным, а через несколько дней он неожиданно для всех скончался, не будучи напутствован исповедью и причащением Св. Таин. Все это очень огорчило его жену, и она не переставала плакать и молиться о нем, все думая, что ей нужно сделать для успокоения души его. Незадолго до 40-го дня она увидела своего мужа во сне, и он сказал ей, во-первых, что она неточно определила 40-й день по его кончине и в чем именно была ее ошибка, а во-вторых, что успокоить его душу может только милостыня». Вскоре после этого рассказчица-монахиня была у о. Амвросия и по просьбе жены умершего просила о. Амвросия посоветовать, как нужно молиться об усопшем, и что нужно делать в память его? Отец Амвросий очень расстроился рассказом монахини и все сокрушался о том, как же это допустили человеку умереть без покаяния. Потом сказал: «Сейчас я тебе ничего не могу сказать, скажу после». Прошло несколько дней. И вот однажды после общего благословения о. Амвросий неожиданно присылает за монахиней своего келейника. Она приходит к старцу и застает его в таком виде, в каком никогда еще не видела: лицо расстроено, из глаз текут слезы. Тщательно заперев дверь, чтобы никто не слышал его слов, он сказал: «Скорее спасайте несчастного из ада! Чтобы спасти его, пусть жена продаст все его имущество и деньги раздаст бедным!» Очевидно, старец все эти дни молился о несчастном, и ему была открыта участь его и средство к его спасению. Сказанные старцем слова вполне совпадали со словами умершего, которые он во сне сказал жене, хотя монахиня и не передавала об этих словах о. Амвросию.

Жена исполнила совет старца: она продала все свое имущество и деньги раздала бедным, а сама поступила в учительницы. К сказанному прибавим, что спустя несколько времени жена снова увидела во сне своего мужа, который, держа в руках какую-то тетрадь, весело сказал ей: «Вот я получил аттестат», ― а затем, перевернув страницу, прочитал: «Слава в вышних Богу… Хвалите имя Господне!» ― и с этими словами скрылся.

Старец ни одного своего решения не принимал, как можно думать, без усердной молитвы и без ясного указания Божия. Одна шамординская монахиня рассказывает, что батюшка назначил ей, тотчас же по принятии ее в монастырь, трудное послушание в трапезной. Не надеясь на свои силы, она несколько раз ходила к батюшке отказываться, но старец не освобождал ее. Наконец, он ей сказал серьезным и проникновенным тоном: «Ведь я же не сам тебе назначил это послушание, такова воля Царицы Небесной».

На монахиню напал страх, и она, попросив у старца прощения, перестала беспокоить его своею просьбою и затем семь с половиною лет провела на этом послушании вполне мирно и спокойно.

Одна монахиня очень хотела перейти из какого-то другого монастыря в Шамордино и усердно просила старца принять ее. Проживая на гостинице в Шамордине, она ежедневно приходила к старцу на общее благословение и ежедневно просила батюшку взять ее в свою обитель. Старец благословлял ее, но никогда ни слова не отвечал на ее просьбу. Так прошло много времени. Наконец, измученная ожиданием и своим неопределенным положением, монахиня со слезами говорит старцу: «Батюшка, скажите же мне что-нибудь, ведь я уже три месяца живу здесь на гостинице; мне стыдно возвращаться к своей матушке игумении»… Старец отвечал: «Что же я скажу тебе, если Царица Небесная ничего мне о тебе не возвещает?» Прошло еще несколько дней, и вдруг старец сам присылает на гостиницу за этой монахиней, и, когда она вошла к нему, он, веселый и радостный, говорит ей: «Ну, оставайся, оставайся у нас!» ― словно получил об этом извещение свыше.

Другим плодом смирения старца было его глубоко-сокрушенное сердце как о своих собственных грехах, так и о грехах своих ближних. О его исповеди рассказывал иеромонах Оптиной пустыни о. Платон, бывший одно время духовником о. Амвросия: «Как назидательна была исповедь старца! Какое смирение и сокрушение сердечное выказывал он о грехах своих! Да и каких грехах! О таких, которые мы и за грех не считаем. Например, по болезненности своего желудка, следовательно, по крайней необходимости, ему приходилось иногда, вопреки уставу Св. Церкви, в среду или пяток скушать кусочка два-три селедки. И этот грех исповедовал старец пред Господом со слезами. Он стоял в это время на коленях пред св. иконами, как осужденник пред страшным и неумолимым Судиею, чая милости от Дающего милость, думается даже, как можно полагать, со смиренным помыслом, подастся ли милость, отпустится ли грех. Посмотрю, посмотрю на плачущего старца, да и сам заплачу».

Имея сам сокрушенное сердце, старец желал видеть такое же сердце и в относившихся к нему. Поэтому, если видел в ком-нибудь из своих духовных детей рассеянность и невнимательность к себе, то взглянет укоризненно и промолвит: «У, безболезненное сердце!» Любил он также повторять слова преп. Ефрема Сирина: «Боли болезнь болезненне, да мимо течеши суетных болезней болезни».

Смирение и постоянное очищение сердца своего искренним покаянием, самоосуждением и молитвою, создавали в душе старца светлое, мирное, радостное настроение, которое не оставляло его даже в минуты тяжких телесных страданий. Сколько ни приходилось ему испытывать разного рода скорбей, напастей и болезней, ничто не могло сильно расстроить его; он всегда был весел и покоен. Лежа на одре болезни, он временем, по обычаю своему, шутил с окружающими его монахами; сам пребывая в крайнем изнеможении, утешал малодушных или через силу произнесенным словом, или отечески-ласковым взглядом, или прикосновением ослабевшей руки. Обыкновенно, когда старец находился в сильной болезни, ― а это было нередко, ― все почти скитские братия, в особенности недавно поступившие послушники, были в унынии. Был в скиту один инок, уже пожилых лет, с лысиной на голове. По случаю тяжкой болезни старца, расстроенный, пришел он в его келейную в надежде, ― нельзя ли хоть молча получить благословение от старца. Надежда его не обманула. С тугою сердечною он подошел к лежавшему на койке страдальцу, поклонился, по обычаю, в ноги и протянул руки, чтобы получить благословение. Преподав благословение, старец слегка ударил его по голове, шутливо проговорив едва слышным голосом: «Ну, ты, лысый игумен!» ― «Как гора свалилась с плеч моих, ― сказывал после инок, ― так легко-легко стало на душе!» Пришедши же в свою келлию, он места не находил от радости. Все ходит по келлии, да твердит: «Боже мой! Что же это такое? Батюшка-то, батюшка-то, сам едва дышит, а все шутит»…

Замечательнейшим из духовных дарований о. Амвросия было дарование рассуждения, которое у него переходило, по благодати Божией, в дарование прозорливости. Сейчас мы будем говорить только о рассуждении, а о прозорливости скажем в другом месте.

Дарование рассуждения состояло у о. Амвросия в том, что он умел сразу, в несколько минут, определить духовное устроение приходившего к нему человека, разобраться во всех его обстоятельствах как духовных, так и материальных, самому ему объяснить его состояние и дать ему самый полезный в его положении совет. Вот этот-то дар рассуждения, эта в иных случаях прозорливость, эта мудрость и привлекали к о. Амвросию тысячи людей, запутавшихся в духовных и жизненных обстоятельствах и нуждавшихся в руководстве опытного наставника.