Дело жадного варвара - Ван Зайчик Хольм - Страница 27

• Предыдущая
• 27/62
• Следующая

Те, ощущая себя хоть и немножко, да под конвоем, послушно потекли следом за принцессой – через зал прибытия, к выходу на улицу и на стоянку повозок. Головы их постепенно оттаивали после мгновенного замораживания, произведенного появлениям единочаятеля Чжу, и в них принялись вновь заводиться мысли. Покамест – две на двоих. В голове Богдана было: «Ну, я Раби Нилычу скажу пару ласковых слов о пресвятых угодниках! Что ж, он не знал, что ли?» А в голове Бага по-прежнему было то же, что и в первый момент, только в более откристаллизовавшемся виде: «Какая женщина!»

На стоянке принцесса, наморщив носик, некоторое время критически созерцала повозки, мельтешащие туда-сюда, а потом, как и учил нас великий наш Учитель Конфуций, заговорила для начала о погоде и поинтересовалась у Богдана, как тут в Александрии с этим делом и не случалось ли дождя. Богдан заверил принцессу Чжу, что с погодой у них вполне прилично, хотя Александрия Невская щедра на дожди и на всякие прочие подобные осадки, а буквально на днях вообще случился небывалый доселе ливень. «Не было ли это стихийным бедствием? – обеспокоилась принцесса, причем Багу показалось, что вполне искренне. – Не пострадали ли посевы зерновых? Не нанесен ли ущерб плодовым деревьям? Не повреждены ли всходы гаоляна?» Богдан, похоже, не знал, что ответить, особенно насчет весьма смутно им себе представляемого гаоляна, но принцесса опять обращалась именно к нему, в сторону Бага почему-то лишь время от времени взглядывая с непонятной озорной искоркой во взоре, – и Баг лишь зубами скрипнул от напряжения, мысленно подбадривая напарника: «Ну давай же, минфа, жарь! Это твоя работа – языком чесать! Она же решит, что мы и впрямь, как это варвары говорят, имбецилы-дебилы-кретины! Или, по-нашенски, инвалиды группы дуцзи – полностью помешанные, слепые на оба глаза, лишенные двух нижних конечностей…»

Баг был в совершенно несвойственном ему смятении.

Напарник его, наконец, провернул шестерни мыслей в своей ученой голове и ответил в том смысле, что нет, не извольте беспокоиться, драгоценноприехавшая преждерожденная единочаятельница Чжу, все плоды остались на тучных ветвях, да и рожь колосится по-прежнему, а гаолян вообще уродился как никогда. Баг опять заскрипел зубами. «Какая рожь в шестом месяце, Богдан, ты что?! – едва на завопил он вслух. – Какой гаолян? Какие в начале лета плоды и ветви – в наших-то широтах? Или на уложении династии Тан и одиннадцати тысячах семистах семи поправках к нему тебя вконец заклинило, и шаг влево – шаг вправо тебе уже побег?»

Он покосился на напарника. Богдан был красен, как рак, по лбу его стекали струйки пота. Баг тут же преисполнился к нему сочувствием. «Хорошо мне отмалчиваться, – подумал он, ощущая позывы на угрызения совести. – А если бы она меня спросила про эти самые зерновые? – прочувствовав эту возможность, он ощутил неподдельный ужас. – Да переродиться мне червяком! Бедный Богдан…»

Принцесса, однако, в ответ на колосящуюся рожь и тучные ветви лишь успокоенно сказала: «А, мило, мило… Особенно радует урожай гаоляна», – и обратила взор на четырех носильщиков с обильной поклажей, спешащих к ней под присмотром одного из ее сопровождающих. Когда поклажа приблизилась вплотную, принцесса пожелала погрузиться в повозку и отбыть в резиденцию.

Императорская резиденция Чжаодайсо,

24 день шестого месяца, шестерица,

получасом позже

Чжаодайсо был незначительной частью на весь мир знаменитого своими фонтанами дворцового комплекса, расположенного в крайней западной части Александрии Невской, на южном берегу Суомского залива; здесь останавливались прибывающие в Северную столицу с неофициальными визитами, без семейного или церемониального сопровождения, члены императорского рода, и потому Чжаодайсо имел отдельный, собственный вход. Прочие сооружения дворцового комплекса – числом более трехсот – были выполнены по образу и подобию Запретного города Цветущей Средины и являлись официальной резиденцией императорского двора, когда оный по тем или иным причинам осчастливливал посещением Александрию. Имя Северной столицы – Бэйцзина, или, как это звучит на некоторых диалектах Цветущей Средины, Пекина – Александрия Невская носила по праву .

В дороге беседа так и не склеилась. Принцесса оставила попытки разговорить Богдана, а к Багу и вовсе не обратилась ни разу; свитские сидели слишком близко, а это их чересчур плотное присутствие и напарников не располагало к попыткам как-то снять нелепую, ни с чем несообразную неловкость, возникшую при встрече с принцессой. Единочаятельница Чжу, удобно расположившись на заднем сидении, с неподдельным интересом смотрела в широкие окна стремительно и мягко несущейся повозки и, похоже, не теряла надежды полюбоваться колосящейся рожью или узреть молодые всходы обещанного ей Богданом гаоляна. Справа уходила в блеклую душную дымку плоская громада серого залива, слева в буйных садах мелькали изысканные особняки прославленных трудами ученых, писателей и музыкантов. За поворотом впереди внезапно открылась грандиозная, словно летящая над волнами, конструкция недавно пересекшей залив ирригационной дамбы – младшей, но куда более рослой сестры построенных в Цветущей Средине еще на закате рабовладельческих времен дамб Великого канала, Янцзы и Дунтинху. Ведомство управления водами Александрийской Палаты общественных работ от души и вполне заслуженно гордилось ею. Но, едва лишь дамба показалась, принцесса почему-то тяжело вздохнула, а любопытная, почти детская улыбка сошла с ее прекрасного лица. Принцесса прикрыла лицо веером.

Потом повозки остановились перед внешним входом в дворцовый комплекс – красными вратами с надписью «Тянься вэй гун» и двумя величественными бронзовыми львами по бокам. Принцесса Чжу изволила выйти из повозки, и привратные вэйбины из Управления внутренней охраны тут же вытянулись по стойке «смирно» и взяли на караул. Одобрительно обозрев их, принцесса Чжу повернулась к напарникам:

– Что ж, драгоценные единочаятели… – принцесса снова иронически наморщила носик, – благодарю вас за то, что вы нас так любезно встретили.

• Предыдущая
• 27/62
• Следующая