Дело жадного варвара - Ван Зайчик Хольм - Страница 31
- Предыдущая
- 31/62
- Следующая
– Нет, нет, нет… – Хаимская продолжала рыдать.
На лице Бага появилось зверское выражение, и Богдан уже начал опасаться, как бы его чрезмерно ретивый напарник не начал применять свои легендарные методы ведения деятельного расследования… не повел бы расследование слишком деятельно.
Нельзя так обращаться с женщиной, пусть даже она и очевидный соучастник противуобщественных поступков.
– Еч Багатур, – сказал тогда движимый осторожностью и состраданием Богдан, – быть может, вы уточните покамест возможную рыночную стоимость креста Сысоя или порознь составляющих его драгоценных камней, а я тем временем попробую продолжить разговор в несколько ином тоне?
– Попробуйте, драгоценный единочаятель Оуянцев, попробуйте, – с глубоким сарказмом ответил Баг и вновь уселся, даже ссутулился слегка, демонстративно заслонившись откинутой панелью ноутбука. – Единочаятель Оуянцев у нас человек новый, – поверх панели бросил он Хаимской, которая даже перестала рыдать и выглядывала теперь уголком глаза из-за платка, – Настырный. Что ж, я не возражаю. Пусть попробует.
И тут он вспомнил, чье у мальчика на фотографии лицо.
Он даже похолодел.
Гуаньинь милосердная! Вот оно как…
В юности Баг мечтал быть космонавтом. С ума сходил от вида взлетающих на телевизионных экранах могучих ракет, всех пилотов их знал наизусть…
Пальцы Бага заплясали на клавиатуре.
Богдан передвинул стул и сел напротив Бибигуль.
– Поймите, – проникновенно сказал он, – нам необходимо знать происхождение этих денег, иначе, как верно заметил единочаятель Лобо, вы оказываетесь под серьезным подозрением.
Богдан старался, как мог. Он задавал наводящие вопросы о деньгах на все лады. Но Бибигуль была непреклонна. Драгоценное время безнадежно уходило.
Наконец, спустя полчаса, Богдан отер пот со лба и подумал уже, что, наверное, нетрадиционные методы получения показаний, которые, по слухам, применяет иногда единочаятель Багатур, и вправду могут оказаться в чем-то действеннее его человеколюбия и искреннего желания помочь подозреваемой. Откручивать женщине нос – это было абсолютно неприемлемо; но и уйти несолоно хлебавши было никак нельзя. Помимо прочего, через полтора часа их с Багом ждала еч Ли. Богдан мучился и пытался вызвать в памяти прецеденты судебной и исполнительной практики, хоть как-то, хоть отдаленно напоминающие нынешний случай, но – тщетно.
Он страшно не хотел трогать самую больную для женщины тему, но она сама не оставила ему выхода. Ее безоговорочное, отчаянное молчание, если оно не было следствием соучастия в преступлении, могло иметь только одну причину.
– Может быть, – так мягко и задушевно, как только мог, наконец спросил он впрямую, – это связано с вашим сыном?
– Все в моей жизни связано с моим сыном, – мертво ответила Бибигуль.
– Может быть, эти деньги прислал вам его отец?
Бибигуль молчала.
– Может быть, вы по каким-либо причинам никак не хотите раскрывать нам его имя?
Бибигуль молчала. Но Богдан по глазам ее понял, что угадал.
– Ведь это же трагическая нелепость, единочаетельница Хаимская, – проговорил он. – Мы все равно узнаем раньше или позже. Зачем делать из этого проблему? Мы не сплетники, не журналисты… Вы лишь увеличиваете нам хлопоты, а себе – страдания.
Бибигуль молчала.
И в это время на редкость долго не подававший признаков жизни Баг громко и выразительно сказал «кхэ».
Богдан вопросительно обернулся в к нему.
– Еч Оуянцев… – как-то очень задумчиво глядя на экран «Керулена» проговорил Баг. – Кхэ… Открылись некоторые новые обстоятельства, с которыми вам необходимо познакомиться. Прямо сейчас, – он поднял глаза на женщину. – Вы… позволите нам с напарником где-нибудь на несколько минут уединиться?
– Я сама выйду, – сказала Хаисмкая, тяжело поднялась и, обессилено шаркая ногами, вышла из комнаты.
Баг проводил ее взглядом, дождался, когда она покинет комнату, и чуть наклонился к Богдану.
– Мне покоя не давало полвечера, почему лицо мальчика там, в спальне, мне кажется знакомым, – почти шепотом проговорил Баг. – Ты его помнишь?
Богдан выжидательно пожал плечами.
– Взгляни, – сказал Баг негромко и повернул «Керулен» экраном к Богдану.
Весь экран занимала красочная фотография красивого, мужественного человека лет тридцати пяти-сорока. Мальчик был похож на него, как две капли воды.
– Это же… Непроливайко… – прошептал Богдан.
– Да, еч Богдан. Да.
Баг закрыл фото и вызвал только что наспех склепанный из разных баз текстовый файл.
Двенадцать лет назад великий космопроходец и национальный герой Ордуси, бесстрашный исследователь радиационных поясов и металлосодержащих метеоритов, Кавалер нефритового веера Джанибек Гречкович Непроливайко прибыл в Александрию Невскую после очередного триумфального покорения бесконечных пустот в честно заслуженный полугодовой отпуск и одновременно – для научной подготовки следующего дерзкого рывка в неизведанное. Джанибек Гречкович, человек удивительной мужественности и темперамента, в те годы был в расцвете сил и устремлений, а его гордый, прекрасный профиль не сходил с обложек иллюстрированных журналов и экранов телевизоров, и не одна юная ордусянка засыпала с его именем на устах. Ныне постаревший Непроливайко отошел от космических дел и проживает на покое в своем имении близ Каракорума вместе с семьей.
Джанибек Гречкович, по вероисповеданию убежденный католик, с юности женат был на Зирке Мнишек, также ревностной католичке, прославленной звезде Ялтинской синематографической студии. Указанная Зирка была широко популярна среди любителей синемы во всем мире; она сделала блестящую карьеру – начав с Ялты, Мнишек последовательно покорила ряд прочих студий и подмостков, блистая редкой красотой и обширными дарованиями, и очень скоро получила приглашение из заморского Голливуда, известной фабрики грез, куда и отправилась.
Указанная Зирка отличалась, однако, крайне скверным и взбалмошным характером.
Здесь в тело файла была неизвестно кем сделана выделенная желтым цветом врезка, гласившая: «Удивительно мерзкий характер. Сволочной такой. Стерва она».
- Предыдущая
- 31/62
- Следующая
