Новейшие победы медицины - Глязер Гуго - Страница 14

Как ни странно, подобные, в сущности необоснованные высказывания могут произвести на молодого человека глубокое впечатление. Именно молодые люди легко поддаются уговорам и меняют свои планы. Слова товарища глубоко запали в душу Тадеуша. Возможно, он и сам чувствовал, что техническая специальность ему не подходит и что выбрал ее он только потому, что отец был инженером. Но о химии и ее возможностях Тадеуш знал немного. Несмотря на это, он последовал совету товарища и по окончании экзаменов поступил на химический факультет Высшей технической школы. Жребий был брошен, будущий лауреат Нобелевской премии принял решение.

Изучение химии. Оно немного похоже на изучение медицины, требует большого усердия. Предмет нельзя изучать только дома по книгам, надо ежедневно делать практические работы, проводить много часов в лабораториях, производить анализы, разлагать соединения на их составные части. Работать надо очень точно, так как всякая оплошность уводит на ложный путь и тогда приходится ломать голову в поисках ошибки. Но для Рейхштейна это не представляло трудностей. Он был талантлив и усерден, окончил курс раньше других и через четыре года получил диплом. Уже тогда его влекла научная работа. Но Рейхштейн был склонен к осторожному анализу и тщательно все обдумывал, прежде чем действовать. В химии, — всегда говорил он себе, — нужно терпение, а в химии жизни и подавно. И вот он снова оказался у своего учителя, выдающегося химика Штаудингера, который впоследствии тоже удостоился Нобелевской премии, однако через три года после Рейхштейна.

Через год Рейхштейн получил докторскую степень. Большое искусство экспериментатора настолько облегчило его задачу, что в этот малый срок он выполнил все, что требовалось. Но он остался в Высшей технической школе. В химии нельзя рассчитывать на большую быстроту в работе. Часто несколько лет приходится работать над одной и той же темой, прежде чем исследования будут закончены.

Рейхштейн занялся химией ароматических веществ, содержащихся в кофе. Быть может, чашка душистого кофе, в котором соединены все ароматы Аравии, побудила его попытаться раскрыть эту загадку. Но предвидел ли он, что ответ на этот вопрос проторит пути, которые впоследствии приведут к более крупным успехам?

Ведь никак нельзя сказать, что между кофе и кортизоном существует какое-либо сходство. Первый не имеет ничего общего со вторым. Некоторые черты сходства, правда, есть, например летучесть, нестойкость вещества. Свойства эти присущи ароматическому началу кофе так же, как и кортизону. Но для параллелизма этого недостаточно. И все- таки Рейхштейн думал, что чашка кофе является для него подходящей отправной точкой, которая со временем поможет к чему-то прийти.

Время и труд, затраченные на исследование кофейного аромата, не пропали даром. Они научили его работать с веществом, в ничтожных количествах содержащимся в исходном материале, в бобах кофе, и, кроме того, обладающим способностью улетучиваться, исчезать или же превращаться в вещество, не имеющее ничего общего с исходным ароматическим началом кофе. Именно с такими обстоятельствами Рейхштейн столкнулся впоследствии, приступив к изготовлению кортизона.

Рейхштейн работал в Высшей технической школе, пока здесь оставался его руководитель. Но когда Штаудингер был избран на кафедру во Фрейбурге, Рейхштейн оставил Цюрих и получил место химика в промышленном предприятии неподалеку от этого города. Там была большая лаборатория, щедро снабжаемая фабрикой, где он мог работать, исследуя ароматические вещества кофе. В кругу специалистов он уже приобрел известность; всюду знали, что в Швейцарии есть выдающийся химик, от которого можно ожидать многого.

Его знали, конечно, и в Цюрихе. В частности, старший друг Рейхштейна, химик профессор Ружичка, не переставал настаивать, чтобы тот, наконец, избрал более благодарную область работы.

Что толку, — говорил он, — в вашем вечном сидении кастрюль с кофе? Это, конечно, интересно, но что это даст? Переходите к нам в университет, где вы так нужны. Ваше место там. Я вскоре буду профессором органической химии, вы станете моим ассистентом, затем доцентом. Студенты вас полюбят, так как ваши лекции будут увлекательны для них.

Рейхштейну приходилось много раз выслушивать эти уговоры, но он не хотел менять место работы и находил изучение ароматических веществ кофе достаточно важной научной задачей.

Зачем мне снова менять место? — говорил он. — Я не люблю этого; кроме того, я должен закончить свою работу над кофе.

Да вы сможете ее закончить, — твердил Ружичка, — полдня вы будете работать в университете, а другую половину посвящать своему кофе. Все это мы устроим. — И он не давал Рейхштейну покоя, пока тот не согласился.

Затем все случилось, как предсказывал Ружичка, и Рейхштейн вскоре вполне освоился со своей академической работой. Быть может, его дальнейшее продвижение не — было бы, несмотря на все, таким быстрым, если бы не одно событие, происшедшее летом 1933 года. По окончании каникул оба химика, руководитель и его ассистент, встретились и стали рассказывать друг другу, как они провели лето. Рейхштейн сообщал:

А кроме того, я в течение нескольких недель развлекался работой над витамином С.

Ружичка был весьма удивлен, так как Рейхштейн никогда не говорил, что интересуется этим витамином.

— Ну, и что вы сделали или открыли?

В конце концов мне удалось синтезировать его. — Таков был краткий ответ Рейхштейна, но он содержал целую программу работ, можно сказать — программу всей жизни и, кроме того, программу, относящуюся к важнейшим продуктам фармацевтической химии. Ведь витамин С был не одним из многих веществ, а одним из наиболее важных для жизни. Организм, естественно, нуждается во всех витаминах, и составлять табель о рангах здесь нельзя, но то, что обозначено буквой «О, особенно важно, В давно прошедшие времена морякам об этом, разумеется, было известно, хотя еще не знали слова «витамин». В наставлениях для флота еще столетия назад указывалось, что корабли, выходящие в дальнее плавание, должны иметь запасы лимонного сока. На основании опыта было известно, что можно предотвратить заболевание цингой, если давать команде корабля ежедневно по ложке лимонного сока. Матросы и не подозревали, что при этом получали и витамин С. Соблюдать такое предписание можно только в начале плавания, запас драгоценного сока быстро истощался, так как оно обыкновенно затягивалось. Кроме того, плесень, появлявшаяся в бочках, портила лимонный сок. Как велико число жертв таких плаваний, сказать нельзя. Оно было, конечно, огромным.

На Западе принято считать, что витамины открыты датчанином Эйкманом. Но историческая правда требует внесения небольшой поправки. Они впервые были обнаружены русским ученым Николаем Луниным в 1880 году, который всю жизнь работал детским врачом. Он доказал экспериментально, что в молоке, помимо белка-казеина, жиров, молочного сахара и минеральных солей, должны содержаться еще и другие вещества, незаменимые в питании. Публикации в русской и иностранной печати прошли незамеченными. Более счастливой оказалась судьба Казимира Функа, который в 1912 году завершил исследования. Он не только доказал существование этих веществ, не только дал им имя «витамины», но и установил, что их недостаток является причиной таких заболеваний, как цинга, рахит и другие.

Заслуга Эйкмана в том, что он на основании одного наблюдения, которое другие оставляли без внимания, благодаря своему ясному научному мышлению выяснил причину болезни «бери-бери», тяжелого страдания, которое тогда уносило много жертв в Азии. Открыв витамин В, он нашел, что заключенные в тюрьмах заболевают «бери-бери» только в тех случаях, когда получают в пищу очищенный, полированный рис, и остаются здоровыми, если их кормят дешевым неочищенным рисом. Связь между питанием и заболеваниями «бери-бери» он впервые установил на основании наблюдений над жившими на тюремном дворе курами, которым заключенные бросали через решетку окон зерна полированного риса. Правильность своего предположения Эйкман затем подтвердил экспериментально.