Библиотека Душ - Риггз Ренсом - Страница 34

– Вот именно, – отозвалась она и стащила чехол, подняв в комнате настоящую пыльную бурю.

Когда пыль осела, мы увидели собственные лица, тускло отразившиеся в стеклянной поверхности шкафчика, напоминающего музейную витрину. Внутри были аккуратно разложены снабженные подписями предметы – резная скорлупа кокосового ореха, расческа, сделанная из китового позвонка, каменный топорик и несколько других штуковин непонятного назначения. Табличка внизу витрины гласила: Домашняя утварь Странных людей, живших на острове Святого Духа, Новые Гебриды, Южно-Тихоокеанский регион, около 1750 г.

– Ух ты, – вырвалось у Эммы.

– Странно, – пробормотал я.

Она накрыла витрину чехлом, хотя смысла заметать следы не было – разбитое окно выдавало нас с головой, и этого было не изменить. Мы медленно двинулись дальше, по пути раскрывая другие предметы. Комната была полна музейных экспонатов, единственной общей чертой которых было то, что все они некогда использовались странными людьми. В одной витрине находились яркие шелковые одежды, принадлежавшие странным людям Дальнего Востока около 1800 года. В другом месте мы увидели нечто, на первый взгляд напоминавшее часть ствола огромного дерева, но при ближайшем рассмотрении оказавшееся дверью с железными петлями и ручкой из сучка. Надпись гласила: Вход в дом странных людей в Великой Ирландской Глуши, около 1530 года.

– Ого! – протянула Эмма, наклоняясь, чтобы рассмотреть дверь. – Я и не знала, что в мире столько странных людей.

– Было… – уточнил я. – Сомневаюсь, что все они по- прежнему живут в этих местах.

Последняя витрина, которую мы раскрыли, была подписана: Оружие странных хеттов, подземный город Каймаклы, без даты. Как ни удивительно, внутри не было ничего, кроме мертвых жуков и бабочек.

Эмма обернулась ко мне:

– Думаю, мы установили, что Бентам любитель истории. Идем дальше?

Мы, не останавливаясь, прошли через еще две комнаты, заставленные такими же зачехленными витринами, и оказались на боковой лестнице. Поднявшись на третий этаж, мы толкнули дверь и очутились в длинном коридоре с множеством других дверей. Мы зашагали по коридору, показавшемуся мне бесконечным, заглядывая в помещения, расположенные на равном удалении друг от друга. Все они были обставлены совершенно одинаково и напоминали спальню, в которую поместили меня. В каждой стояла кровать с тумбочкой и платяной шкаф. По обоям на стенах коридора извивался рисунок сплетающихся красных маков, гипнотическими волнами продолжающийся на покрывающем пол роскошном ковре у нас под ногами. Казалось, весь дом постепенно оплетают разрастающиеся лианы. Единственным, что позволяло отличить все эти комнаты друг от друга, были маленькие медные таблички на дверях. Таким образом, у каждой комнаты было собственное уникальное и весьма экзотическое название: Альпы, Гоби, Амазонка.

В коридоре было не меньше пятидесяти комнат. Дойдя до середины, мы ускорили шаг в полной уверенности, что ничего полезного для себя здесь больше не найдем. И вдруг нас накрыла волна воздуха, такого холодного, что я весь мгновенно покрылся гусиной кожей.

– Ух! – поежился я. – Это еще откуда?

– Может, кто-то не закрыл окно? – предположила Эмма.

– Но на улице не холодно, – напомнил я, и девушка пожала плечами.

Мы продолжали идти по коридору, и с каждым шагом воздух становился все более холодным. Наконец, мы повернули за угол и обнаружили, что здесь с потолка свисают сосульки, а на ковре сверкает иней. Холодом веяло из одной из комнат, и мы замерли, наблюдая за хлопьями снега, проникающими в коридор сквозь щель под дверью.

– Это очень странно, – содрогнувшись, заметил я.

– Даже по моим стандартам это очень необычно, – согласилась Эмма.

Я сделал шаг вперед, и снег заскрипел под подошвами. Сибирь, – было написано на табличке.

Я посмотрел на Эмму. Она посмотрела на меня.

– Скорее всего, тут работает гиперактивный кондиционер, – предположила она.

– Давай откроем и посмотрим, – отозвался я и потянулся к дверной ручке. Она не поворачивалась. – Заперто.

Эмма прижала ладонь к ручке, и спустя несколько секунд из нее закапала вода.

– Она просто замерзла, – пояснила она.

Повернув ручку, она толкнула дверь, приоткрывшуюся лишь на дюйм. Отвориться шире не позволял сугроб с обратной стороны. Упершись плечами, мы сосчитали до трех и дружно налегли на дверь. Она распахнулась, и нас обдало порывом арктического воздуха. Круживший в воздухе снег залепил глаза и выпорхнул в коридор.

Закрывая лица руками, мы заглянули внутрь. Спальня была обставлена так же, как и остальные, – кровать, шкаф, тумбочка, – но под глубоким снегом угадывались какие-то округлости.

– Что это? – спросил я, перекрикивая вой ветра. – Еще одна петля?

– Это невозможно! – крикнула в ответ Эмма. – Мы уже в петле!

Борясь с ветром, мы шагнули в комнату, чтобы рассмотреть ее лучше. Можно было предположить, что снег и лед проникают в комнату через открытое окно, но затем я увидел, что здесь вообще нет окна. В дальнем конце комнаты не было даже стены. Стены, покрытые льдом, возвышались справа и слева, над головой нависал столь же обледеневший потолок, а где-то под ногами наверняка имелся ковер. Но там, где должна была находиться четвертая стена, комната переходила в ледяную пещеру и в открытую местность за ней. Перед нами раскинулась бескрайняя снежная пустыня с кое-где разбросанными по ней черными скалами.

Насколько я мог судить, передо мной простиралась Сибирь.

Через всю комнату в эту бесконечную белизну вела единственная расчищенная от снега тропа, пройдя по которой мы очутились в пещере. Гигантские ледяные иглы вздымались из пола и свисали с потолка, отчего казалось, что нас окружает лес белых деревьев.

Эмма жила на свете уже почти сто лет и успела насмотреться на всяческие странные явления, отчего произвести на нее впечатление было почти невозможно. Но это место ее, похоже, потрясло до глубины души.

– Это просто чудо какое-то! – произнесла она, наклоняясь и зачерпывая пригоршню снега. Бросив снегом в меня, она засмеялась. – Скажи, что это не чудо!

– Чудо, – согласился я, стуча зубами. – Но как это все сюда попало?

Пробравшись между огромными сосульками, мы вышли на открытую равнину. Оглянувшись, я не увидел комнаты – она была полностью скрыта пещерой.

Эмма бросилась вперед, а затем позвала меня.

– Сюда! – воскликнула она.

Преодолевая глубокие сугробы, я поспешил к ней. Этот пейзаж был очень странным. Перед нами расстилалась белая равнина, переходившая в склон, как складками, покрытый расселинами.

– Мы тут не одни, – произнесла Эмма, указывая на деталь, которую я до сих пор не заметил.

На краю одной из расселин, вглядываясь в ее глубины, стоял человек.

– Что он делает? – задал я, разумеется, весьма риторический вопрос.

– Похоже, что-то ищет.

Мы смотрели, как незнакомец, не поднимая головы, идет по краю расселины. Спустя приблизительно минуту я осознал, что так замерз, что уже не чувствую собственного лица. Налетевший порыв ветра скрыл от нас окружающее за пеленой снега.

Когда ветер и снег улеглись, я увидел, что мужчина в упор смотрит на нас.

– Ой-ой-ой, – напряглась Эмма.

– Ты думаешь, он нас видит?

Эмма опустила голову, глядя на свое ярко-желтое платье.

– Да.

Несколько мгновений мы стояли, не сводя глаз с мужчины, который в свою очередь долго смотрел на нас, а затем бросился к нам. Нас разделяли сотни ярдов занесенной глубоким снегом равнины и предательских трещин. Вряд ли незнакомец был опасен, но мы вообще не должны были тут находиться, поэтому лучше всего было поскорее уйти. Внезапно это решение подкрепил рев, подобный которому я слышал лишь один раз в жизни – в цыганском таборе.