Заратустра: Смеющийся пророк - Раджниш Бхагаван Шри "Ошо" - Страница 68

— Штайн , ты спрашиваешь нас: "Каков ответ?" Но ты не спросила: "Каков вопрос?" Сначала скажи нам вопрос.

И вот последние слова умирающей — с закрытыми глазами она произнесла:

— Хорошо, у меня мало времени. Так скажите мне: каков же вопрос? — и она умерла.

Никто не знает, каким был ее вопрос; никто не знает, как найти ответ на вопрос, которого вы не знаете. Но эта ситуация очень значительна. Возможно... это очень часто происходит с людьми, умирающими сознательно: в момент смерти они вспоминают самое раннее детство. Они уходят из жизни и вспоминают время, когда пришли в нее.

Я раздумывал над этим странным диалогом между Гертрудой Штайн и ее друзьями. Кое-что мне стало ясно. Она спрашивает: "Каков ответ?" — потому что каждому ребенку дается ответ. Это первый опыт каждого ребенка. Никто не спрашивает у них: "Каков вопрос?" Никого не интересует, что ребенок не задавал вопроса. Люди постоянно пичкают ребенка ответами, а он настолько невинен и доверчив, что принимает эти ответы.

Возможно, она вспомнила эти первые мгновения, когда кто-то дал ей ответ, хотя она не задавала вопрос, и с тех пор она хранит этот ответ. Но в момент смерти вы должны оставить все, что узнали за свою жизнь; вы снова должны стать ребенком.

Но поскольку друзья настаивали: "Мы должны знать вопрос, только тогда сможем ответить", — она сказала:

— "Хорошо. Тогда скажите мне, каков вопрос", — потому что у ребенка нет вопросов. А мы так спешим воспитать детей, что нисколько не беспокоим ся, есть у них вопросы или нет.

Маленький мальчик спросил отца:

— Папа, скажи мне одну вещь: откуда я?

Отец слегка смутился, потому что ему предстояло изложить всю историю полового размножения. Однако он собрался с духом — ведь именно это говорят современные специалисты: детям следует рассказывать об этом; все психологи согласны в том, что ребенку следует рассказать об этом, когда он спросит. Так что он отложил все дела и поведал сыну обо всех тех упражнениях, который проделал вместе с его матерью, и про то, как через девять месяцев жизни в ее утробе мальчик появился на свет.

Ребенок посмотрел на отца как на психа и сказал:

— Пап, что за бред ты несешь? Мой вопрос был очень прост. Мой дружок Джонни сказал мне, что он из Нью-Джерси. Я хотел узнать, откуда я. Ты теряешь свое время и мое тоже, и говоришь мне какие-то глупости.

Мы так спешим дать детям ответы, что никогда не вникаем поглубже в их вопросы. Есть ли вообще какие-то вопросы или нет? Терпеливой матери или отцу следует подождать. Но нет, ребенок рождается, и его тут же надо крестить как христианина. Это означает, что вы даете ему все ответы, имеющиеся в христианстве. Или нужно совершить ему обрезание, и тогда вы даете ему все ответы, имеющиеся в иудаизме. Или нужно инициировать его в индуизм, буддизм или мусульманство, у всех есть свои обряды. Но это начало ответов.

Никто не спрашивает ребенка. И это даже не время для вопросов, ведь ребенок не может ничего ответить — он совсем новичок, он только что появился на свет. Он не умеет говорить; он ничего не знает о мире. Его не интересует, кто создал мир. У него нет никакого представления: "Что за Бога вы имеете в виду?"

Этот мир полон ответов. Голова любого человека полна ответами на вопросы, которых вы в действительности не задавали. Вот почему я называю ваши знания мусором. Сначала в вас должен родиться вопрос. И на этот вопрос не может ответить никто другой; вы сами должны найти ответ. Лишь тогда, когда ответ — ваш, в нем есть истина. Если он дан вам кем-то, он стар, он гнилой, отвратительный. Ваш собственный поиск принесет вам свежий ответ. Но люди сидят на своих старых предубеждениях.

Все верили, что давно уже знают, что есть для человека добро, и что — зло.

Чем-то отжившим и утомительным казался им спор о добродетели, а тот, кто хотел хорошенько выспаться, разглагольствовал перед сном о "добре" и "зле".

Все разговоры о добродетели казались им ненужным и пустым делом. Конечно, поиск обойдется вам не так дешево, гораздо дешевле просто получить знания от старшего поколения, совершенно забыв, что это не ваше знание.

Но нельзя смотреть чужими глазами, нельзя слушать чужими ушами и нельзя чувствовать чужим сердцем.

Неужели вы думаете, что можно узнать истину с чужих слов? Нет, само ваше существо должно встретиться с истиной — точно так же, как ваши уши должны услышать музыку, а ваши глаза должны увидеть свет, цветы, радугу и звезды.

Но в вопросах истины, добра, морали, религии мы предоставляем другим воспитывать нас. Самое важное в жизни заимствуется. А все заимствованное становится неистинным, поскольку у истины есть некое основное условие, изначально присущее. Вот оно: истину нужно сначала пережить.

Никто не хочет, чтобы ему мешали спать. Приятно принять старое и спать дальше.

Поиски и исследования могут потревожить ваш сон. Они, безусловно, помешают вам спать, потому что сделают вас более сознательным, а не более сонным. Человек, каков он есть, пребывает почти в коме относительно всего великого в жизни. Он просто воспринял — это было так легко и дешево; не нужно было никаких усилий с его стороны.

Эту сонливость встряхнул я, когда начал учить: никто еще не знает, что есть добро и зло, никто, кроме созидающего!

Заратустра говорит: "Я потревожил этих людей и их сон, их дремоту, ибо сказал им, что никто еще не знает, что есть добро и зло, кроме созидающего".

П ока ваша душа не созидает, вы не узнаете, что есть добро и что есть зло. Почему, чтобы знать, необходим творческий дух? Потому, что все помогающее вашему творчеству есть добро; это божественное. А все, что мешает вашему созиданию — зло. Других критериев нет. Все, что помогает актуализации вашего таланта — добро; все, что замедляет ваше развитие и оставляет вас пигмеем — зло.