Гаванский шторм - Касслер Клайв - Страница 71

– И со временем все забыли про сокровище.

– Да, так все и произошло!

Саммер подошла к двум мужчинам, которые рассматривали фигурку каменной цапли с глазами из самоцветов и золотым клювом.

– Какая красивая! Мастерство резчика поражает.

– Здесь достаточно золота, чтобы расплатиться по национальному долгу, – сказал Дирк.

– Да, поразительная коллекция, – кивнул Перлмуттер. – Остается надеяться, что из-за обладания сокровищем не начнется Третья мировая война!

– Мы с Дирком уже все решили, – заявила Саммер. – Одна треть пойдет в Национальный музей Гаваны, одна треть в Музей антропологии в Халапе, в Веракрусе, и одна треть в Смитсоновский музей в Вашингтоне с обязательным требованием, чтобы каждые пять лет коллекции менялись местами.

– Ваш план представляется мне разумным, – подал голос Питт, – но что, если военно-морской флот пожелает оставить сокровище себе?

На губах Саммер появилась коварная улыбка, она протянула руку и обняла хрупкие плечи коммандера Джойса.

– В таком случае, мы воспользуемся уроками ацтеков и вырежем несколько сердец!

Стук в дверь дома на склоне холма удивил его обитателей, к которым редко приходили гости.

– Пойду, гляну, кто к нам пришел, – сказал Сальвадор Фаринас жене, готовившей на обед рыбу.

Фаринас вышел, чтобы встретить гостей. Через несколько минут он просунул голову в дверь и позвал:

– Мария, иди сюда, тебе следует на это взглянуть!

Мария вытерла руки о передник и вышла из дома с гримасой нетерпения на лице. Во дворе женщина увидела автофургон, припаркованный на подъездной дорожке, из которого двое мужчин выгружали многочисленные ящики.

Фаринас открывал ящики при помощи отвертки, когда заметил жену.

– Мария, они вернулись! Они вернулись к тебе!

На лице Марии нетерпение сменилось недоумением, и она заглянула в открытый ящик. Внутри лежал портрет пожилой женщины с букетом цветов. Мария сразу узнала портрет своей матери, который написала сорок лет назад.

– Это мамин портрет, – потрясенно прошептала она.

Женщина перевела взгляд на фургон, из которого продолжали выгружать ящики.

– Там мои картины?!

– Да! – воскликнул Фаринас. – Они все вернулись!

Глаза Марии заблестели.

– Я не понимаю.

Старая женщина мгновенно преобразилась, усталость и отчаяние последних десятилетий исчезли, и она начала вместе с мужем нетерпеливо открывать ящики. Она разглядывала картины, как мать, давно не видевшая своих детей.

После того как последний ящик вытащили из фургона, один из грузчиков подошел к ней.

– Это для вас, сеньора Фаринас, – сказал он и вручил ей толстый конверт. – Хорошего вам дня!

– Благодарю вас, – ответила Мария, вскрывая конверт.

Внутри находились записка и тонкий предмет, завернутый в коричневую бумагу. Она развернула записку.

Женщина развернула коричневую бумагу, обнаружила внутри прекрасную колонковую кисть, и по ее щекам потекли слезы. Мария решительно вытерла их передником и успокоилась. Затем подняла кисть вверх.

– Absolutamente![16]