Свартхевди - северянин (СИ) - "Goblins" - Страница 66

Нас усадили рядышком на скамье (тяжелой, но к полу не прибитой) и сказали сидеть и ждать.

— Что Эллис от меня понадобилось? — вслух недоумевал Уильям, благо стражи нас покинули: окна зарешечены, из комнаты только один выход, убегать, реши мы это сделать, было бы некуда.

— Может, передумала, а? Как думаешь, твоя милость? Позовет под венец, а заодно и с отцом помиришься! Хорошо бы! — отозвался я, уныло рассматривая здоровенную прореху на когда-то добротных штанах.

— Да вряд ли так будет, и нет смысла гадать. Придет к нам, тогда и спрошу, что…

Договорить ему не дал шум открывающейся двери.

— Чего и стоило ожидать! — раздался женский голос из дверного проема, и я бы не сказал, что он принадлежал молодой девице.

Спустя мгновение, в помещение зашла и его обладательница.

Я взглянул на нее, и потерял покой.

— Даааааа, — вполголоса поведал я другу; явившейся нам красотой я был впечатлен до полного остекленения — Твой отец воистину жесток. Я-то думал, тролли в вашей стране под мостами живут. И где ты тут бюст увидел?

Вошедшая обладала, как оказалось, весьма острым слухом.

— Что ты там бормочешь, бродяга? — лапа размером с седло хлопнула меня по левому плечу так, что я накренился на левый борт, а скамья подо мной жалобно затрещала. И не отведать мне мяса из Эльдхримнира, если я не стал ниже ростом примерно на дюйм. Зачем этой бабе меч, что висит у нее на поясе, если она своими клешнями может головы врагам отрывать и закидывать их потом не менее, чем на полторы мили?

Предо мной стояла высоченная тетка.

Грубые черты лица, которое, к тому же украшали несколько шрамов, полуседые волосы, заплетенные в толстую косу, перекинутую на грудь… Ну, то есть на то место, где она должна бы быть, но где ее нет. Толстенная жилистая шея, плечи, как у деревенского кузнеца, руки, с запястьями, немного потоньше, чем были у моего отца, а уж его дохляком назвать было трудно. И могучие кривоватые ноги в кожаных штанах, вдетых в высокие кожаные же сапоги.

Хорошие и дорогие, кстати, сапоги.

И штаны.

Не то, что мои…

Полностью теперь разделяю мнение Уильяма о женитьбе.

Я в топях драугров покрасивее видал, чем эта вот прелестница, что стоит передо мной, уставилась мне в лицо и грозно сопит. Понимаю теперь, от кого Высокий Джон убежал жить в болото.

— Эльза?! — недоуменно воскликнул мой друг, явление этой гром-бабы тоже стало для него неожиданностью, хотя, они явно были знакомы — Ты-то что здесь делаешь?

— А сам ты как думаешь? — проворчала тетка, прекратив, наконец, испепелять меня взглядом, и, не дождавшись ответа, продолжила — Я за тобой.

— А где Эллис? Разве она не…

— Она у коменданта этой каталажки, платит за тебя штраф и отступное за досрочное освобождение. И ты, фрайхер Уильям Ульбрехт, будешь ей должен. Не забудь.

Учитывая болезненную честность моего друга, это уже оскорбление, вот так брякнуть, что он может забыть отдать долг. Но друг не спешил возмущаться или поправлять эту злобабу.

— А…

— Нет, суда мы ждать не будем. Леди Эллис торопится, хотя — я в этом уверена — тебя следовало бы оставить тут, в компании воров, разбойников, мошенников и убийц.

Пассаж этот я принял на свой счет, и меня это задело: за всю свою недолгую жизнь я ничего не крал, разве что, ненамеренно, но всегда многократно воздавал за нечаянную обиду; не лгал людям с целью наживы, да и убийцей себя не считал.

— Это ты меня, что ли назвала вором и мошенником, уважаемая, не знаю твоего имени?

Бабища не соизволила даже повернуть ко мне голову, а у меня промелькнула мысль, что ей, пожалуй, зубы жмут, поэтому она такая невежливая. Вообще-то, бить баб, даже таких страшных, не слишком хорошо, но именно эта изо всех сил напрашивается. И если она думает, что меч на поясе, и отсутствие такового у меня, дает ей право хамить, то она ошибается.

— Мне не интересно, кто ты, — отозвалась она — Уильям, сейчас комендант отдаст приказ о твоем освобождении, и ты, не задавая вопросов, поедешь с нами.

— Куда?!

— Куда леди Эллис скажет. Или ты, может, все же хочешь посидеть тут еще немного? До суда? Заодно познакомишься с фогтом Эркенбурга, а деньги за тебя внесет твой отец.

— Отец здесь?!!

— Мы встретились со старым бароном Ульбрехтом в воротах постоялого двора. И знаешь, фрайхер Уильям, — поведала нам гостья — А вот тебе лучше бы с ним не встречаться. Целее будешь. С него станется отходить тебя кнутом на конюшне.

Уильям тяжко вздохнул.

— Так, может, он вовсе и не за мной? — как-то даже жалобно предположил он, и мне стало немного за него стыдно.

И у моего отца рука была тяжелой, и мне нередко доставалось от него горячих, поскольку с сопливых лет славен был я своим паскудством. Но, будучи уличен в содеяном, справедливую кару я принимал с достоинством. И уж точно отца не боялся, а любил и уважал.

Тетка предположение решительно отвергла.

— В лесах твоего баронства расплодились волки, болотные огни видели уже в миле от ближайшей к топям деревни, несуны вконец обнаглели, и урожай у вас ожидается скудным! У Дорнхольма своих дел по горло, и твой почтенный отец не стал бы попусту тратить время. И большой торг в Эркенбурге еще нескоро. Нет, я всегда говорила, что…

Громогласную бабу прервало явление новых посетителей: в комнату ввалились парочка дюжих хирдманов в добротных кольчугах, несших шлемы в руках, а следом за ними…

Ну, что я могу сказать…

Мой друг — дурак. Это очевидный факт, он не требует доказательств.

Море — соленое, снег — холодный, камень — твердый, дождь — мокрый, шарик — круглый.

Уильям — глупый.

Даже я, продавшийся в лойсинги за здорово живешь, я, скормивший единственные сапоги болотным драуграм, я, пойманный на шлюхе, которую поимело полборга… Так вот, на фоне него я выгляжу еще нормальным.

За такую деву, что посетила двух скорбных разумом скитальцев, передрались бы все неженатые карлы нашего фюлька, от совсем уж сопляков, до седобородых старцев. А скорбных разумом, это потому, что одному из них это сокровище навязывали в жены и давали приданое, достойное самого конунга, а он упирался всеми копытами.

Второй же — согласно вышеперечисленого.

Не буду повторяться, ибо слегка стыдно.

Не люблю, когда стыдно.

— Нет, я всегда говорила, — продолжила мужебаба обличать моего друга — Что стоит тебя отпустить куда-то одного, без пригляда, то не пройдет и дня, как ты окажешься либо в канаве, либо в темнице! Кстати, — обернулась она к вошедшей — Леди Эллис, ты должна мне марку серебром.

Девица улыбнулась в ответ.

— Твоя правда, Эльза, ты выиграла наш спор. Он оказался не в кабаке и не в дешевом борделе.

Уильям не стал уточнять, что мы и там и там уже побывали, а вежливо поприветствовал гостью. Да и я не стал выставлять себя невеждой, хотя на мо слова внимания особо и не обратили. Но я не обиделся на невнимание, а продолжил разглядывать девушку.

Высокая, что да, то да. Лишь на пару дюймов ниже, чем эта непомерная страшнодева Эльза. К счастью, схожи они были лишь ростом, и выглядела эта самая Эллис так, как и должна выглядеть дочь ярла. А то и конунга.

Прямые каштановые волосы, заплетенные в сложную косу длиной как раз пониже попки, правильные черты лица, полные губки и эти глаза… Нет, глазищи… И про фигурку Уильям не наврал — все при ней. И вовсе бюст не «слишком большой». Слишком большой он для того, у кого ладошки маленькие, вроде как у Уильяма.

А для моих — так в самый раз.

Впечатление портило лишь несколько надменное выражение лица, и пренебрежительная улыбка. Причем, адресовано все это было моему другу. На меня же во время короткой беседы красавица внимания не обращала. Сначала.

Потом стрельнула глазами в моем направлении.