Ты только попроси. Сейчас и навсегда - Максвелл Меган - Страница 42

– Этого никогда не случится, потому что…

Я не даю ему договорить. Встаю с постели. Открываю свою тумбочку, вытаскиваю несколько вещей, среди которых один черный чулок, и, сев на него сверху, произношу:

– Ты позволишь мне кое-что сделать?

– Что именно? – спрашивает он, удивившись смене темы разговора.

– Ты мне доверяешь?

Несмотря на полумрак в комнате, вижу, что он кивает.

– Подними голову.

Он повинуется. Я осторожно перевязываю ему глаза чулком и завязываю его на узел.

– Теперь ты совершенно ничего не видишь, не так ли?

Он не отвечает, а только кивает. Я ложусь на него.

– Несмотря на то что однажды ты можешь меня не увидеть, я буду обожать твои губы, – целую их, – буду обожать твой нос, – целую его, – буду обожать твои глаза, – целую их поверх чулка, – и буду обожать твои красивые волосы, а особенно то, как ты ворчишь и сердишься на меня.

Сажусь на него и, взяв его руку, кладу на свое тело:

– Несмотря на то что однажды ты можешь меня не увидеть, – продолжаю я, – твои сильные руки смогут прикасаться ко мне. Мои груди и дальше будут тереться об тебя. Я так же буду обожать все твое тело – сладостное и умопомрачительное! – мурлычу и прижимаюсь к нему, горя от возбуждения. – Оно будет точно так же сводить меня с ума, именно оно заставит меня тяжело дышать и говорить тебе: «Ты только попроси».

У него поднимаются уголки губ. Отлично. Я добилась его улыбки. Желая продолжить, вкладываю ему в руки анальную игрушку и шепчу, поднося ее ко рту.

– Оближи ее.

Он делает то, что я прошу, а я тем временем склоняюсь к его уху и тихо говорю:

– Несмотря на то что однажды ты можешь меня не увидеть, ты будешь хотеть играть со мной, как мы это делаем сейчас. И ты будешь это делать, потому что тебе это нравится, потому что мне это нравится и это наша игра, дорогой. Давай, сделай это.

Эрик на ощупь вводит игрушку, отчего мы едва дышим. Возбужденная тем, что я делаю, касаюсь губами его уха и шепчу:

– Дорогой, тебе нравится то, что ты делаешь?

– Да… очень, – рычит он, сжимая руками мои ягодицы.

Его возбуждение растет с каждой секундой. Двигая во мне игрушкой, он сильно заводится, а я, желая довести его до безумия, говорю:

– Несмотря на то что однажды ты можешь меня не увидеть, ты сможешь терзать меня так, как тебе захочется. Будешь разводить мне ноги для себя и для того, кого ты мне укажешь, и я клянусь тебе, что буду наслаждаться и заставлю наслаждаться тебя так, как ты всегда это делаешь. Я буду это делать, потому что управлять будешь ты. Ты будешь прикасаться. Ты будешь приказывать. Я твоя, мой дорогой, и без тебя ничего в нашей игре не имеет значения, потому что без тебя она мне не понравится. – Эрик стонет, и я добавляю: – Ну же, давай! Поиграй со мной.

Я спускаюсь с него и ложусь рядом. Тяну его за руку и кладу ее на себя. Он вслепую меня трогает, его губы в отчаянии изучают мое тело, мою шею, мои соски, мой пупок, мой лобок, и я веду его. Не дожидаясь того, что он меня попросит, я развожу ноги.

– Развести еще шире? – спрашиваю я.

Эрик трогает меня.

– Да.

Я улыбаюсь и развожу ноги шире. Через долю секунды он набрасывается на меня. Его язык скользит по всем моим складочкам. Он играет с ними, потягивает губами, теребит их языком. Я кричу и выгибаюсь, обезумев от наслаждения.

Я ерзаю. Мне тяжело дышать. Он двигает во мне анальной игрушкой и одновременно целует, доводя меня до безумия. Он страстно хватает меня за бедра и водит мной перед собой, как ему заблагорассудится. А я завожу пальцы в его волосы и сладостно шепчу:

– Тебе не нужно видеть, чтобы дарить мне наслаждение. Чтобы сделать меня счастливой. Чтобы сводить меня с ума. Вот так… любимый… вот так.

Некоторое время мой любимый продолжает свою разрушительную атаку.

Я пылаю… горю… он вызывает во мне такой огонь!

Я наблюдаю за ним в полумраке комнаты. Он двигается на мне с элегантностью тигра, пожирающего свою жертву. Он не видит меня, и причин тому две – темнота в комнате и чулок, завязанный на глазах. У него учащается дыхание. Его губы ищут мои и набрасываются на них. Через мгновение я чувствую, что он пытается соединиться со мной, ощущает, что я жду его.

– Я совсем мокренькая для тебя, дорогой, – шепчу ему на ухо. – Только для тебя.

Он нетерпеливо входит в меня. Мы задыхаемся. Эрик крепко меня сжимает, прижимается ко мне и двигает бедрами так мощно, что я едва могу пошевелиться. Он приковывает меня своим весом. Посасывает мне шею. А я кусаю его за плечо.

– Несмотря на то что однажды ты можешь меня не увидеть, ты и дальше будешь страстно, властно и буйно обладать мною, а я всегда буду принимать тебя, потому что я твоя. Ты моя фантазия, а я – твоя. И вместе мы будем наслаждаться сейчас и всегда.

Эрик молчит. Он лишь отдается этому моменту. И когда мы оба доходим до экстаза, он обнимает меня и утверждает:

– Да, дорогая. Сейчас и всегда.

Эрик во время лечения не работает: не может. Я, как прилежный секретарь, помогаю ему дома с электронной почтой, отвечаю на письма и выполняю его просьбы. Когда он получает письмо от Аманды, у меня возникает желание оторвать ей голову. Стерва! Я с любопытством просматриваю их переписку и катаюсь со смеху, прочитав одно из прошлых писем, в котором Эрик требует изменить ее отношение к нему. Он объясняет ей, что он сейчас не один и на первом месте для него стоит его девушка. Оле, оле, мой Айсмен! Я рада, что он все объяснил этой лисе.

Иногда, когда он начинает ворчать или глупить, мне хочется засунуть его головой в корзину для бумаги или прибить скобами уши к столу. Он невыносим! Но когда у него это проходит, я обожаю его и могу целовать часами!

Его приходит проведывать Соня. Улучив момент, когда с нами нет Эрика, она приглашает меня заехать забрать мотоцикл Ханны. Я решаю, что обязательно его заберу. После тех напряженных дней, которые я провела с Эриком, мне нужно выпустить пар. А самый лучший способ для этого – погонять на мотоцикле.

Приближается день операции. Эрика просто снедает тревога, и я стараюсь расслабить его самым лучшим способом, каким я умею. Конечно, сексом! Однажды ночью, когда мой Айсмен отдыхает в постели и у него на глазах лежит компресс с охлаждающим гелем, я решаю отвлечь его от мыслей об операции. Я нежно опускаюсь на него и шепчу у его губ:

– Привет, сеньор Циммерман!

Эрик собирается снять компресс, но я удерживаю его руку.

– Нет… не снимай.

– Дорогая, я тебя не вижу.

Приблизив губы к его уху, я шепчу так, чтобы у него побежали мурашки по коже:

– Тебе не нужно меня видеть для того, что я сейчас с тобой буду делать.

Он улыбается, и я тоже.

– Хочешь ты или нет, мы сейчас будем играть в разные игры.

– Ладно… Значит, хочу, – весело отвечает он.

Я целую его. Он целует меня, и я упиваюсь его губами.

– Хочешь, я объясню тебе правила игры? – Эрик кивает. – Первая игра называется «Перышко». Я провожу им по твоему телу, и, если ты больше двух минут продержишься и не засмеешься, не заговоришь и не застонешь, я сделаю все, что попросишь, договорились?

– Договорились, малышка.

– Вторая игра называется «Коробка желаний и наказаний».

– Заманчивое название. Думаю, она мне понравится, – заявляет он, властно обхватывая меня за талию.

Я смеюсь и убираю его руки.

– Соберись, любимый. В одну коробку я положила пять желаний и наказаний. Ты выбираешь одно желание, и, если ты его не выполняешь, я тебя наказываю. – Эрик смеется, а я продолжаю: – И третья игра заключается в том, что ты должен мне повиноваться. Поэтому лежи спокойно, пока я буду делать с тобой все, что захочу. Согласен?

– Вполне, – весело отвечает он.

– Отлично. Если я замечу, что ты перестал меня слушаться, то я тебя свяжу, понятно?

По комнате разливается его хохот, и, конечно же, Эрик кивает.

– Очень хорошо, сеньор Циммерман. Первое, что я сделаю, – это раздену вас.