Легко ли быть одной? - Туччилло Лиз - Страница 44

Ксанакс старался сдерживать мое сознание, которое рвалось вперед, мучилось навязчивыми идеями и тревожилось. Что же произойдет со всеми этими женщинами? Если нет никаких гарантий, что на каждую горошину есть свой стручок, тогда во что же им верить? В то, что они могут никогда не влюбиться, не выйти замуж и не получить возможность иметь нормальную семью? Или же некоторые все-таки осознают, что они должны с этим смириться: не всем суждено встретить любовь, так что нужно просто выжимать из ситуации по максимуму. Как им следует относиться к идее, что у них никогда не будет человека, которого любят они и который любил бы их, глубоко и страстно? Причем когда я говорю «они», я имею в виду «мы». А когда я говорю «мы», то на самом деле имею в виду себя.

Итак, мой вопрос звучит так: «Насколько мы должны печалиться по этому поводу?» С одной стороны, кинофильмы, лирические песни, а порой и наш собственный опыт подсказывают нам, что жизнь без любви – трагедия, один из худших вариантов жребия судьбы. С другой стороны, нам говорят, что можно обойтись и без мужчин. Что существуют полные сил, фантастические женщины, которые и без того живут сказочно. Так где же правда? Это трагедия, если мы так и не получим любовь, которую продолжаем искать, или просто старомодное антифеминистское представление? Или же все-таки любовь переоценили? Ну, может быть, не переоценили, а переупростили. Может быть, нам просто нужно перестать смотреть фильмы и слушать музыку, от которых начинаешь думать, будто люди влюбляются и с тех пор живут счастливо так же часто, как покупают жевательную резинку. Мы должны думать, что это, скорее, похоже на выигрыш в лотерею. Участие принимает множество людей, но по-настоящему выигрывают единицы. В зависимости от того, в какое статистическое исследование заглянуть, в Америке заканчивается разводом от сорока трех до пятидесяти одного процента браков. На самом деле получается, что средний американец в течение взрослой жизни проводит в холостом состоянии больше времени, чем в возрасте старше семидесяти. А последние опросы населения показывают, что супружеские пары, ведущие совместное домашнее хозяйство, составляют пренебрежительно ничтожное меньшинство.

Свет в самолете был приглушен. Я люблю за это ночные полеты. Стюардессы вдруг берут на себя роль воспитателей скаутского лагеря и сами решают, когда нужно выключать свет, ловко заставляя полный салон взрослых людей переходить ко сну. Но я спать не могла. Даже под ксанаксом меня продолжали мучить мысли о статистике как таковой. Что прикажете делать с этими жуткими цифрами? Я имею в виду, что любая проживающая в Нью-Йорке женщина может рассказать вам о результатах небольшого статистического исследования 1986 года, когда «Ньюсуик» сообщила нам следующее: если вам за сорок и вы из Нью-Йорка, у вас больше шансов подвергнуться нападению террористов, чем выйти замуж. А потом – подумать только! – через двадцать лет, после того как многие женщины за сорок по этой причине либо переехали в Вермонт, либо вышли за парней, которых не любили, либо потратили тысячи долларов на курсы Марианны Уильямсон или на пластических хирургов, либо из-за этой чертовой статистики просто каждое утро просыпались в холодном поту от ужаса, «Ньюсуик» публикует новую статью, в которой заявляет: «Уупс! Мы тут ошиблись. Пардон. У вас, ребята, на самом деле хорошие шансы выйти замуж. Так что теперь спокойно занимайтесь своими делами, продолжайте в том же духе».

Но у меня своя статистика. Первое: любой мужчина, которого я знаю, видела или слышала о нем, будь он бедный, занудный, лысый, толстый, самонадеянный или еще какой-то, всегда может найти себе подругу, как только захочет – если, конечно, он не отшельник. И второе: в Нью-Йорке лично я знаю десятки умных, веселых, эффектных, здравомыслящих, финансово обеспеченных, профессионально реализованных, пленительных, подтянутых женщин в возрасте от тридцати пяти до сорока пяти, которые одиноки. И одиноки не в смысле «от одного бойфренда до следующего», а одиноки годами. И когда я слышу, что какая-то пара распалась, я знаю, что мужчина гораздо раньше вступит в следующие отношения, чем женщина.

Я вытащила свою проверенную маску для сна из искусственной кожи и надела ее. Потому что знаю: на мне она смотрится отлично. Шучу. Я пыталась отключить свои мозги. Потому что существует еще один момент. Как вам мой небольшой монолог? Так вот, я исполняю его много лет. Причем не только я, но и множество женщин до меня, женщин возраста моей матери, а может, и старше. А жалоба остается все та же: вокруг недостаточно хороших мужчин. Так что же с этим делать? Как продолжать быть одинокой дальше, когда статистика (и реальность тоже) говорит тебе, что ты обречена?

В отель я приехала усталой и раздраженной; после более чем суточного путешествия мне просто необходимо было добраться до постели. Пока посыльный вытаскивал из такси мои вещи, я обернулась и посмотрела вдаль.

Невзирая на легкий туман, возникший в моей голове от медикаментов и недосыпания, я все равно немного обалдела от вида здания Сиднейской оперы, врезавшегося в воды бухты, словно маленькое чудо. Вообще-то я не большой знаток архитектуры как таковой, но, рассмотрев все это вблизи, была удивлена тем, насколько захватывающим мне это показалось. Я еще никогда не видела сооружения, которое являлось бы таким органичным продолжением городского ландшафта. Очевидно, архитектор Йорн Утзон проектировал эту крышу так, чтобы она выглядела как «корабль, летящий на всех парусах». Именно это я и увидела – перед моими глазами расправляла паруса знаменитая Сиднейская опера.

Мой отель находился прямо на пристани, и хотя мне очень хотелось спать, я все равно стояла там, пока выгружали мои чемоданы, и впитывала в себя это зрелище. И постепенно ко мне пришла уверенность, что – к чертям статистику! – я в любом случае отлично проведу время в Сиднее. Поездка из аэропорта была очень приятной, погода стояла теплая, ярко светило солнышко. Сидней показался мне современным и в то же время причудливым, английским, но при этом паназиатским городом. Мрачная безысходность, которую я ощущала в самолете, рассеялась. Я злоупотребила поглощением статистики, и теперь меня от нее тошнило. Сиднейская реальность оказалась совершенно иной.

Когда я вошла в свой номер, хорошая новость заключалась в том, что выглядел он по-настоящему классно, с видом на океан и массой свободного пространства. А плохая – в том, что на одной из двух кроватей уже кто-то спал. Я тихо охнула и застыла на ходу. Решив, что я по ошибке ввалилась в чужой номер, я медленно и осторожно попятилась к двери, стараясь исчезнуть раньше, чем разбужу постояльца. Но тут я услыхала нечто такое, что могла бы узнать в любой обстановке: это были звуки, издаваемые спящей Элис. Это был не храп, а нечто более деликатное. Что-то вроде громкого урчания. Я запомнила его по нашим поездкам на Багамы и в Новый Орлеан. Подойдя ближе, я увидела, что не ошиблась: это действительно была Элис, которая крепко спала. Я не знала, как она сюда попала, но, тем не менее, это была она. Я прилегла на вторую кровать и тут же отключилась.

Когда мы проснулись, Элис объяснила, что Джорджия позвонила ей из аэропорта в Рио, чтобы похвастаться, как здорово она провела там время. Натуре Элис присущ соревновательный дух, и она очень не любит пропускать какое-либо веселье; поэтому она выяснила у Джорджии, куда я двинулась дальше, и решила ко мне присоединиться. Я, конечно, не знала, как там в данный момент обстоят у нее дела с Джимом, но подумала, что это не очень хороший знак, когда Элис в разгар новых отношений вдруг решает, что просто должна улететь на другой конец земли. И как настоящая подруга я решила задать ей этот вопрос.

– Так расскажи мне об этом Джиме. Как у вас с ним?

Элис коротко кивнула и как-то неуверенно улыбнулась.

– Он классный. Правда, хороший. Я серьезно, господи. Жутко хороший. – Элис быстро встала с кровати. – Может, пойдем поедим? Умираю с голоду.

В тот вечер мы встретились с кузиной Джорджии Рейчел в баре нашего отеля за бокалом вина. Мы сели за столик на улице с видом на гавань. Блестела вода, дул приятный легкий ветерок, и перед нами снова красовался пресловутый оперный театр. В общем, все было восхитительно.