Цветы из огненного рая - Ларк Сара - Страница 109

Ида сжала губы. Сейчас уже ей совсем не хотелось иметь ферму в глухом уголке равнины Кентербери. Ее пробирала дрожь при мысли о том, что все придется начинать сначала, как в Санкт-Паулидорфе, только на этот раз в одиночестве, лишь с Оттфридом и детьми.

Женщина застонала, почувствовав, как зашевелился у нее в животе ребенок.

– Прекрати ты…

Однако она тут же осеклась. Нет, нельзя ругать малыша. Он ведь не виноват, что мать ненавидит его.

Однажды дождливым осенним днем – Оттфрид и Гибсон были еще на севере – у Иды начались схватки. Она только что соорудила примитивный ткацкий станок, чтобы прясть из своей красивой разноцветной шерсти полотно для одежды, как вдруг резкая боль пронзила все ее тело. Сначала Ида ужасно испугалась. В последнее время она чувствовала себя хорошо, но затем появилась эта боль, которая со временем должна была только усилиться. Она старалась не думать об этом раньше, но теперь перед глазами возник образ матери, умершей при родах. Ида вспомнила крохотного младенца, которого она так старалась сберечь, – только для того, чтобы он последовал за матерью всего через несколько месяцев. Она совсем не хотела рожать этого ребенка и предпочла бы, чтобы он остался там, где и был все это время.

Ида изо всех сил пыталась игнорировать боль. С трудом поднявшись, она вытерла лужу околоплодных вод, образовавшуюся у нее под ногами. С чем это было связано, она не знала – тогда о ее матери заботились другие женщины Рабен-Штейнфельда. Тринадцатилетняя Ида слышала только крики, время от времени ее посылали за водой и полотенцами, а затем пустили в комнату, чтобы она попрощалась с матерью. Воспоминание было кошмарным, и теперь оно обрушилось на Иду всей своей силой.

– Не хочу! – пробормотала она, когда в дом вошла Кэт и увидела ее бледное, залитое потом лицо.

Кэт сразу почуяла неладное, а потом заметила мокрое пятно на платье Иды. И тут ее подругу скрутила первая схватка.

– Ничего не поделаешь, – мягким тоном произнесла Кэт. – Ребенок собирается наружу, и лучше, если ты поможешь ему. Иначе дело затянется и будет еще больнее. Вставай, давай тебя переоденем, в ночной сорочке тебе будет удобнее. Или можешь совсем раздеться, так рожают женщины маори. – Впрочем, от этой мысли пришлось сразу отказаться, поскольку Ида вся залилась краской.

– Мне нужно лечь, – прошептала она. – Может быть, если я лягу, все пройдет.

Кэт покачала головой:

– Не пройдет. И ложиться не стоит. Слушай, Ида, ребенок хочет выбраться на свет через то же место, через которое он в тебя попал, ты понимаешь? Ну, внизу. Вам обоим будет легче, если ты будешь стоять во весь рост или на коленях, стараясь держаться прямо. И все произойдет быстрее, если ты будешь двигаться. Так что давай немного прогуляемся.

И в течение двух последующих часов Кэт водила подругу по дому и площадке, время от времени останавливаясь, когда Иду настигала схватка и она садилась на пол. Она хныкала, хваталась за живот и пыталась сдержать схватку. Ида боролась с ребенком, а Кэт боролась с отчаянием Иды. Если бы не это, роды были бы легкими. Малыш лежал правильно и хотел появиться на свет – Кэт поняла это, осмотрев подругу. Она массировала ей живот, как ее научила Те Ронга, заваривала чай, которой должен был успокоить Иду и ослабить боль, но та только всхлипывала, уткнувшись носом в чашку, или вообще отталкивала ее.

– Я не хочу этого! Я не хочу! – причитала она.

В какой-то момент Кэт потеряла терпение и рявкнула:

– Твое поведение не угодно Богу!

Но даже это не помогло. Напротив, Ида, уже почти лишившаяся рассудка от боли и страха, сделала то, на что не осмелилась даже тогда, когда умерла ее мать: она прокляла Бога, а потом, обессиленная и терзаемая болью, прижалась к Кэт и разрыдалась.

– Господь покарает меня! – восклицала она. – Он меня накажет!

Когда спустя шесть бесконечных часов ребенок наконец родился, Кэт настолько устала, словно рожала сама. В итоге она заставила Иду встать на колени на кухонном полу, и только тогда та поняла, что должна помогать ребенку и тужиться. Новорожденная не слишком мягко приземлилась на утоптанный пол – и тут же громко запротестовала.

С тревогой осматривая малышку, Кэт не знала, плакать ей или смеяться. Но, похоже, с девочкой все было в порядке, и лишь вполне объяснимое возмущение читалось на маленьком сморщенном личике – по крайней мере, так казалось Кэт.

– Добро пожаловать в этот мир! – нежно прошептала Кэт, перерезала пуповину и вытерла малышку полотенцами. Она была не слишком крупной, но хорошо развитой и – на взгляд Кэт – совершенно обворожительной. – Ида, посмотри, у тебя дочь! Родилась прямо в объятия Папатуануку. Ида, если ребенка положить сразу на землю, это приносит удачу!

Ида неподвижно лежала на полу, свернувшись калачиком, – боль наконец-то отпустила ее.

– Ида! – встряхнула ее Кэт. – Ну, посмотри же на девочку. Она красавица! А крепкая какая! Ну, маленькая, хватит плакать, поздоровайся с мамой!

Когда Ида наконец медленно повернулась к ребенку, она сделала это скорее из чувства долга, нежели из любопытства, не говоря уже о любви. Конечно же, нужно было посмотреть на ребенка, взять его на руки. Но разве она не должна сначала лечь в постель, помывшись и переодевшись в чистую ночную сорочку? Она вспомнила, как проходили роды в Рабен-Штейнфельде. Даже ее мать расчесывали и умывали, когда она умирала. А сама она лежит здесь, грязная, окровавленная, на голой земле, и принимает из рук подруги это крохотное испачканное существо, которого она не хотела.

– Разве она не хорошенькая? – в отчаянии спросила Кэт.

Ида послушно кивнула.

– Очень, очень красивая, – пробормотала она. – Но нельзя ли мне… нельзя ли мне наконец лечь?

Кэт укутала малышку в простыню и уложила в корзину, которую сплела из тростника для новорожденной. Была еще колыбель, которую Оттфрид смастерил для «наследника», торжественно заявив, что теперь каждый Брандманн, рожденный на новой родине, будет спать именно в ней. Кэт она показалась слишком большой и неуютной для такого крохотного ребенка.

Затем она помогла Иде подняться, искупала ее и отвела в постель, где та снова начала корчиться от боли и наконец вытолкнула из себя послед.

– Неужели это никогда не прекратится? – в отчаянии спросила она. – Неужели никогда?

Кэт успокоила подругу, снова вытерла пот с ее лица, переодела в белоснежную чистую сорочку, при этом не спуская глаз с малышки, которая тихо спала в своей корзинке. Когда Ида наконец потребовала ребенка, Кэт вынула ее весьма неохотно.

– Не разбуди ее, – нежно произнесла она, прежде чем положить ее на руки молодой матери. – Посмотри, как она крепко спит! А какие крохотные у нее ручки! – Малышка спала, сжав кулачки. Кэт подумалось, что даже во сне она кажется очень решительной. – В любом случае она совершенно здорова, можешь не волноваться.

– Моя сестра тоже выглядела совершенно здоровой, – заявила Ида, явно сомневаясь в словах Кэт. – И она была такой же маленькой.

Она смотрела на ребенка так, словно ей было все равно, будет ли жить это крохотное существо или умрет. Выглядело это жутко. Ужасная мать!

– Когда она проснется, нужно сразу дать ей грудь! – заявила Кэт. – У тебя ведь есть молоко, верно?

Ида чувствовала напряжение в груди, но не могла даже думать о том, чтобы приложить ребенка к собственному обнаженному телу и покормить его. Разумеется, она все же заставила себя попытаться, но тут же оставила эту затею, поскольку у нее разболелись соски.

– Попробуем завтра еще раз, – утешила подругу Кэт и развела для малышки немного коровьего молока, которое, к счастью, оставалось в доме.

Лора Редвуд приходила в гости только вчера и сразу после этого уехала в Порт-Викторию вместе с мужем и его братьями.

– Мы уедем дня на три-четыре, – говорила она. – Ребенок до тех пор вряд ли родится.

Кэт уже начинала жалеть о том, что они не посвятили в тайну Лору Редвуд. Может быть, решительная супруга фермера помогла бы ей понять, почему Ида так себя ведет. Живя среди маори, она никогда не сталкивалась с подобными страхами и предрассудками. Любая женщина маори безумно обрадовалась бы такому хорошенькому и здоровому ребенку, а вместе с ней и все племя.