De Aenigmate / О Тайне - Фурсов Андрей Ильич - Страница 35

«Священная загадка» же предлагает нам «свидетельство отсутствия», причём «фигура отсутствия» имеет очень странный образ — «Меровинг-иудей». В этом качестве выступают самые разные личности из истории Южной Франции — некие Гийом де Желон, Гуго де Плантар, некий «царский род из Нарбонна»… Хотя доказательств, что это Меровинги, нет, равно как и того, что это иудеи. Всё зыбко… Каким же образом встраивают авторы эту figure d’absence в наш исторический контекст? Разумеется, через использование традиционной французской историософской парадигмы, о которой писал Ф. Бертен, — парадигмы «перманентного заговора» в пользу «сокрытого короля» (Roi Cache). Одна из глав книги так и называется — «Заговор через века».

Книга открывается нашумевшей, вызвавшей множество толков во Франции и Европе историей открытия некоторых исторических реликвий на юге Франции, в Ренн-ле-Шато, в том числе гробницы с пергаментным свитком, одна из надписей которого гласила: A Dagobert II Roi et a Sion est ce tresor et il est la mort (досл. пер.: Дагоберту II королю и Сиону принадлежит это сокровище, и оно есть смерть). Замечательны и другие надписи — из интересующих нас, например, Rex mundi (Царь мира). Все это было обнаружено в конце XIX — начале XX в. тамошним священником Беранже Соньером, впоследствии умершим при загадочных обстоятельствах и отлучённым перед смертью от причастия. Поскольку находки в Ренн-ле-Шато породили многочисленные слухи о несметных сокровищах (катаров, Меровингов, вестготов, Иерусалимского храма — в зависимости от «ориентации» пишущих), история эта нашла отражение в многочисленных книгах, фильмах и газетных публикациях, для нас не представляющих никакого интереса. Однако авторы «Священной загадки» обнаружили прямые связи «дела Ренн-ле-Шато» с Сионским приоратом и «Секретными документами общины», о которых мы уже говорили. В результате обнаружилось, что сама эта местность (Разес), деревня и церковь святой Марии Магдалины (sic!) принадлежала, согласно «Документам общины», графам де Реде, как утверждалось, прямым потомкам Дагоберта II, т. е. единственным законным претендентам на французский (и отнюдь не только французский!) престол. Иначе говоря, перед нами возникает картина сокрытого действования «сокрытого короля», и не одного, а целой династии «сокрытых королей» (все они в конечном счёте и образуют в истории ядро «Сионского приората»).

Что означает «иудейство» меровингской — или псевдомеровингской — «фигуры отсутствия»? В особенности когда эту фигуру так или иначе связывают с Дагобертом II? Дело в том, что Дагоберт II во время своего возвращения из Ирландии и победного похода по возвращении по франкским землям предпринял и ещё более решительные меры, ставшие, возможно, одной из причин его убийства. Дело в том, что средневековая Церковь, руководствуясь разработанной блаженным Августином «теорией презрения», воспрещала не только уничтожение иудеев, но и их насильственное крещение — в глазах Римского престола они оставались «избранным народом». Именно благодаря этой теории, как указывает еврейский историк и философ Пинхас Полонский, «в средневековой Европе в конечном счёте не выжило ни одно нехристианское меньшинство, за исключением евреев, и это не в последнюю очередь из-за "теологии презрения", запрещавшей крестить евреев насильно. С другими народами поступали иначе: если они не крестились сами, им предлагали креститься под страхом смерти, как это было, например, со славянами Прибалтики, а евреи всё же могли остаться сами собою»[302]. Конечно, были «эксцессы» — у крестоносцев, и особенно в Испании, да и «погром» — дело совсем не русского происхождения, хотя в европейских языках его и пишут le pogrom — как sputnik или kosorylovka… Однако Меровинги совершенно однозначно превысили норму «допустимого презрения», и в этом столь же однозначно пошли против Рима, его идеологии. Французский историк Анри Костон писал по этому поводу, что визиготы и бургунды приняли меры в отношении их (евреев), а совет города Ванна в 465 г. даже запретил священникам посещать сынов Израиля. Короли меровингский династии Хлотарь II и Дагоберт II приняли ещё более суровые меры: первый лишил их права судиться с христианами, а второй жестоко расправлялся с ними в годы своего правления». Для тех, кто готов некритически воспринимать «мифологию» М. Байджента и его соавторов и, особенно, Дэна Брауна, всё это выглядит совершенно непонятно, на что и указывают Линн Пикнет и Клайв Принс: «Дагоберт II, который позднее стал самым мистическим героем Приората Сиона, упоминается (А. Костоном. — В.К.) в этом отрывке как ярый антисемит, и упоминается как раз тем человеком, с которым Плантар гордо связывает свое имя, тем, кто поддерживал и "Завоевание" (Vaincre. — В.К.), и орден альфа-галатов. Всё это нисколько не похоже на благородную (с точки зрения "западных ценностей". — В.К.) романтику "Кода да Винчи"»[303].

Как бы то ни было (без оценок), схема М. Байджента, Р. Ли и Г. Линкольна (и Д. Брауна), действительно, трещит по всем швам. Однако продолжим:

«Итак, в 671 г. возвратившись на континент, Дагоберт женился на Гизеле (де Реде, дочери Беры II, графа Реде, и внучке Тулки, короля вестготов. — В.К.). Судя по рассказам современников, свадьба состоялась в Реде-Ренн-ле-Шато — в резиденции юной принцессы Разесской, и в церкви св. Магдалины, на месте которой много веков спустя должна была подняться церковь Беранже Соньера. У Дагоберта уже было три дочери от первого брака, но не было наследника, и вот вторая жена родила ему ещё двух дочерей, а затем, в 676 г., сына Сигиберта IV — в это время Дагоберт уже снова был королем»[304].

После убийства Дагоберта II, согласно «Священной загадке» и «Документам общины», Сигиберт IV был спасён своей сестрой (в других случаях называют святую Ирмину) и был тайно переправлен на юг, во владения его матери, вестготской принцессы Гизелы де Реде. Он стал герцогом Разеса и графом де Реде, приняв имя Плантар (Plant-ard) — пламенеющий отросток. Именно от него, согласно нашим авторам, тянется до наших дней линия «утерянных королей». И… Пьер Плантар. Другие же Меровинги были насильственно острижены (т. е. лишены родового магического символа — длинных волос) и отправлены в монастырь, где вскоре и скончались.

Но если «меровингская генеалогическая линия» всё же вопреки М. Байдженту, Лоренсу Гарднеру или, тем более, Дэну Брауну действительно утрачена в Европе, то куда шло подземными путями течение «реки Алфиос»? Еще в середине 90-х годов прошедшего столетия, работая над книгой «Русь Мировеева», мы обратили внимание на загадочные совпадения и путеводные нити, ведущие нас прямо к дому Рюрика. Указания о «магическом христианстве» Меровингов, роднящие Франкию поры «первой расы» и Русское государство разных эпох, сделанные во втором томе «Заката Европы» О. Шпенглера[305], а также прямые указания русских ученых XIX в. В. Венелина[306] и Е. Классена[307] только подтверждали наши догадки. А только что ушедший Жан Парвулеско (1929–2010) высказался совершенно недвусмысленно: «Конечная интеграция всей совокупности движений высшей духовной направленности на великоконтинентальном пространстве первых гиперборейских миграций должна происходить под активной защитой имперских геополитических структур и обозначать конец нынешнего космического цикла. Причём именно на нынешних просторах "сердцевинной земли", т. е. на русской земле, там, где будет происходить становление Новой России, должны быть обретены рассеянные потомки великого Древнего Света, призванные завершить созидание Последнего Рима как исполнение сверхисторического проявления внутреннего обретения последней божественной идентичности, "Последнего Брака"»[308].