De Aenigmate / О Тайне - Фурсов Андрей Ильич - Страница 37

Собственно о германцах, т. е. о немцах-«дойче» можно говорить лишь начиная с XI в., когда распалась империя Каролингов и начала возникать «германская нация», язык которой в окончательном виде сложился только при Лютере. Мы ведь не называем Киевскую Русь Украиной, а Золотую Орду — Татарстаном… Ну а Тацит? — возникает естественный аргумент. «Правильно», — можно ответить на это, — именно Тацит впервые вводит латинское именование Германии для Северной Европы, а мы, воспитанные в конечном счёте на латинской культуре, естественно, считаем, что так было всегда, чуть ли не при праотцах. Позднеримским (как раз времен Тацита) культурным наследием овладели Каролинги, а потому при распаде их государства и возникает Германия, как, впрочем, и Франция. Латынь же, как писал французский автор А. Шампроке (вслед за знаменитым в XVIII в. аббатом Эспаньолем), есть «своего рода занавес, опущенный пред мировой сценой путем подлога, подмены фонетики». Иными словами — нечто позднее, своего рода международный жаргон тогдашнего времени. Неплохо бы и вспомнить, что римляне, точнее средиземноморцы, наших предков называли вандалами или винделиками, т. е. венедами, а еще варварами. Это последнее тем более важно, что варвары — те же варяги (ва-ранги или франки, как указывал дореволюционный исследователь русских летописей А. Шахматов), т. е. варахи — те самые гипербореи, о которых писал Геродот.

Само имя «первой расы» франкских царей (roi — это именно царь, а общеупотребительное «король» — славянизированное «Карл») историки объясняют по-разному. И от mer — море, и от mere — мать, и даже от баснословной горы Меру. А вот Егор Классен, полемизируя с историками-«норманистами», указывает, что те «забыли Мiровея-Винделика, родоначальника Меровингов, введшего славянский алфавит у побежденных им народов и старавшегося ввести и самый язык славянский». Венелин же прямо говорит о «династии Мiровичей», именование которой в итальянизированном произношении звучит как Merovingea. О «Хронике Фредегара» мы уже упоминали. Эта хроника и говорит, собственно, о франках-вождях, пересекавших Карпаты, Дунай, Рейн. Само слово «франки» происходит от имени Приамида Франсиса или Франсуа, от которого произошёл Фарамонд, чьё имя хронист истолковывал как Feramundum — царь наступающего «железного века».

Далее родословие монархов III–IV вв. таково: Didion de Feramundum, Clodion de Didion, Merevei de Merevei. Здесь перед нами и возникает знаменитая «меровингская загадка» (merevei в дальнейшем по-старофранцузски будет означать «чудо» или «диво»), Меровей, собственно, основатель династии, младший сын (как на это особо указывает Венелин) Клодио Волосатого, оказывается «дважды рожденным». Хронист прямо указывает на легенду, согласно которой уже беременную королеву, купавшуюся в море, преследовал кентавр — у основателя династии «два отца». Разумеется, это следует понимать строго в духе символизма средневекового бестиария — схожие образы описывает нам рождение Чинхисхана, Юстиниана и других великих монархов. Однако именно с тех пор династия обрела характерные родовые признаки — родимое пятно в виде креста, расположенного на груди или между лопаток, — так называемое «царские знаки». Отличительной чертой Меровингов были длинные волосы, которые они не стригли; их кровь считалась священной, а потому монарх мог жениться на ком угодно, не соблюдая никакой «равнородности». Но самым любопытным было появление на теле царя христианского символа за два поколения до официального крещения франков в 496 г.

После крещения Меровинга Хлодвига в 496 г. византийский император Анастасий дарует ему не только царские инсигнии, но и имперский титул Августа, как бы намекая на возможное будущее преемство Второго Рима и ставших православными меровингских владений, которые тогда назывались Австразия (Austre Asie — западная или «иная» Азия, а также Troya Minor — «Малая Троя»). Здесь надо подчеркнуть — было принято именно Православие, и даже не в том смысле, что римокатоличество тогда ещё не отделилось от полноты Церкви, но в более глубинном — при меровингском дворе служили греческую, а не латинскую литургию, а духовное окормление осуществляли ирландские монастыри, устав которых был именно восточно-православным, а не латинским. На это обращает особое внимание английский медиевист Дж.-М. Уоллес-Хэдрилл в книге «Длинноволосые короли». Он же указывает на то, что язык двора был каким-то особым, непонятным как для римлян, так и для галлов. Каким — он не говорит (это было бы слишком опасным для карьеры оксфордского профессора!); ну а мы вспомним замечание Егора Классена. Вспомним и то, что при посещении Франции Петру I показали хранившееся в Реймсе Евангелие (уничтоженное во время революции 1789 г.), читавшееся при коронации древних монархов, язык которого никто не понимал. Язык оказался… славянским.

В 1965 г. в провинциальном издательстве города Саланьяка малым тиражом вышла книга наследника старинного французского рода (не значащегося в «Документах Общины»!) графа Мориса Бони де Лаверна «Наследники второй ветви королей Австразии»[310]. Речь идёт о линии Тьерри II, Меровинга, погибшего в междоусобице в 613 г. Эта ветвь носила имя Рюэргов, или Руэргов (город Руэрг стоит во Франции до сих пор). Карл Лысый — Каролинг, который, как и его отец Людовик Благочестивый, имел по материнской линии меровингскую родню (а узурпаторы всячески стремились «узаконить» своё правление и таким образом, хотя Салический закон не признавал наследования по женской линии), пожалуй, действительно стремился как-то изгладить преступления своих предков. К тому же он проявил интерес и к восточному богословию: при нём знаменитый Иоанн Скот Эриугена комментировал Дионисия Ареопагита, почитавшегося при Меровингах, особенно при Дагоберте I. Одним из примеров деятельности Карла Лысого был так называемый «Большой приказ» 841 г., по которому он разделил государство на четыре принципата, во главе которых поставил лиц, имевших пусть отдалённое, но меровингское родство. Один из принципатов — Лиможский — возглавил Раймон I де Рюэрг, прямой потомок сына Тьерри II — Хильдеберта. Сын же Раймона I — Фулькоальд — где-то в начале 50-х годов IX в. отписал в пользу родни несколько монастырей, как это бывает обычно перед смертью, или отбытием «на дальнее правление». При Карле Лысом, стремившемся расширить своё влияние, так делали.

Но мы хорошо знаем, что в 839 г. Людовика Благочестивого посетило некое посольство «людей, которые называли себя Россами из рода свеонов». Так сообщают Вертинские анналы, по своей политической направленности чисто каролингские, а следовательно, антивенедские, латинские… Более не сказано ничего. Естественно.

Имя Рюар, Рюэр, Рур (собственно, однокоренное с Рус и производными от него) было широко распространено на территории Новой Франкии. Это хорошо показал А.Г. Кузьмин в работе «Древнерусские имена и их параллели», написанной еще в советское время. Он правильно связывает его с корнем rig-rix — царь, вождь. Правда, Кузьмин полагает этот корень кельтским, что, на наш взгляд, ошибочно, вернее, недостаточно. Кстати, некий Рюар упомянут в перечислении «рода русского» в договоре Игоря с греками 911 г.

Во всяком случае, в 862 г. в «земле Словена и Руса», в «Старой Франкии», в Старой Ладоге, появляется Рюрик. Причем сразу — как правитель, монарх. Историки производят его то из Фризии, то с острова Рюген, то из Скандинавии, то объявляют исконным новгородцем и славянином. Некоторые, в частности, Л.Н. Гумилев, Е.В. Пчелов, указывают на его связи с Карлом Лысым. Парадокс в том, что спорить здесь не о чем. Каждый отчасти прав. Рюрик Новгородский и Старорусский был совершенно законным монархом Северной Европы или, как пишет Венелин, «властителем Старой и Новой Франкии». И не только её. Рерир упоминается в «Младшей Эдде» как троянский потомок Одина и родоначальник Вельсунгов, от которых пошли «все знаменитые роды». Вместе с дружиной, спасая священный царский род, он шёл на восток, на северо-восток, на древнюю родину… «Начало русской монархической традиции было положено, как известно, призванием Рюрика из варягов на царство группой славянских и финно-угорских племен… — писал А.Г. Дугин в книге «Мистерии Евразии». — На наш взгляд, призвание Рюрика из варягов виделось как великая общенародная мистерия, воплощавшая в себе сценарий сверхъестественного происхождения царской власти, характерный для всех древних традиционных династий». С тех пор слово «русич», или «русский», означает прежде всего «царский». Вот почему это — не просто этноним, это — шире, больше, чем этноним. Не случайно в состав русского народа органически влились самые разные этносы Евразии, почитавшие Русского Царя Белым Царем и даже «Белым Буддой».