Флакон императора - Александрова Наталья Николаевна - Страница 21

Ему показалось даже, что от Септимия Севера исходит удивительное сияние, прозрачное и волшебное, как звездный свет.

Клодий опустился на колени, наклонил голову.

– Прости меня, божественный… – проговорил он полным восхищения голосом. – Прости, что я противился твоей воле. Я не знал… не видел твоего истинного величия!

– Встань, Клодий! – ответил ему Септимий Север. – Я прощаю тебя. Ты не виноват. Ты просто заблуждался. Теперь ты выбрал правильную дорогу. Пойдем же, скажем об этом твоим солдатам.

– Пойдем! – радостно проговорил Клодий.

Они вышли из палатки.

Перед ними расстилался огромный квадрат военного лагеря – строгие ряды палаток, плац для построений.

К полководцу подбежали трое центурионов, замерли, ожидая приказаний.

– Передайте трибунам и легатам, чтобы они немедленно выстроили войска! – приказал Клодий. – Я объявлю приказ необычайной важности! Приказ, который решит судьбы мира!

Через двадцать минут огромная армия, пять легионов, прошедших огонь и воду, ветераны Британии и Испании, выстроились в парадном строю перед палаткой своего полководца.

В лагере наступила та звенящая, напряженная тишина, которая воцаряется перед важным, историческим событием.

– Солдаты! – заговорил Клодий, и глашатаи повторяли каждое его слово громкими, звучными голосами. – Солдаты, вы шли за мной через холодные вересковые пустоши Британии, через выжженные солнцем поля Испании! Вы шли за мной, веря в мою удачу, и сегодня оказались на этой земле. Нас ждала кровавая битва, битва за судьбу империи, в которой многим из вас предстояло умереть. Но сейчас я объявляю вам – битвы не будет!

По рядам легионеров, как ветер по ковыльной степи, пробежал шепот.

Битвы не будет… что же это значит? Скорее всего, Септимий Север, противник полководца, второй претендент на императорский венец, признал свое поражение… иначе зачем он один, без охраны, пришел в лагерь Клодия Альбина?

Но полководец продолжал:

– Солдаты! Сегодня я приношу присягу верности новому императору – Луцию Септимию Северу Августу! Он – законный наследник императорской власти, законный наследник божественного Августа и великого Цезаря, и вы тоже должны принести ему присягу!

Ропот в рядах легионеров стал громче.

Если сначала солдаты обрадовались, они подумали, что победа сама упала в их руки – теперь они были разочарованы. То, что не будет битвы – это хорошо, это значит, что не будет многочисленных смертей и тяжелых ран. Но в этой битве они рассчитывали обрести победу, принести ее своему полководцу, сделать его императором.

А те легионеры, которые принесли полководцу императорский венец, обретали множество привилегий. Им выплачивали большие вознаграждения, а самое главное – ветеранам победоносных армий выделяли обширные земельные наделы в лучших, самых богатых и плодородных провинциях империи.

А если они сдадутся без боя и принесут присягу другому полководцу – значит, не видать им этих наделов, да и денежные вознаграждения будут куда скромнее…

Легионеры роптали, но не смели громко высказывать свое недовольство, потому что между рядами расхаживали центурионы с розгами и плетьми.

И тут в одном из передних рядов прозвучал громкий, уверенный голос:

– Да здравствует император Луций Септимий Север Август! Да правит он долгие годы!

И тут же к этому голосу присоединились другие голоса – сначала немногие, но через несколько мгновений эти слова подхватили центурия за центурией, когорта за когортой.

Легионеры поняли, что, хотя битвы не будет, в ней будут победители и проигравшие. Победителями будут те, кто раньше других присягнет новому императору. Проигравшими будут тугодумы.

Денис Ведерников стоял перед зеркалом в ванной и смотрел на свое отражение. Он всегда любил свое лицо. Пускай оно да и фигура не соответствуют общим пошлым канонам красоты, Денис был твердо уверен, что обладает красотой внутренней, да и умом его Бог не обидел, а это, конечно, гораздо важнее.

В самом деле, нужна ли ему внешность гориллы – широкая грудь, накачанные мускулы, хмурый взгляд исподлобья? И ни грамма ума. Нет, такого ему не нужно.

Денис очень любил свое лицо. И вообще очень любил себя – единственного и неповторимого, он – совсем не то, что эти серые пошлые людишки с их мелочными желаниями и потребностями. Он – мыслящий человек, он – личность. А они – ничто. К этим ничтожным, незначительным людишкам относилась и жена, которая его совершенно не понимала. Самая настоящая курица – квохчет, суетится: «Денечка, Денечка, это тебе нельзя, это не делай, ты простудишься, ты заболеешь, ах, ох, ой, ай…»

Вера его дико раздражала. Она всегда была рядом, всегда была готова его утешить, убаюкать, отвлечь от грустных мыслей.

Это она так считала, что его нужно отвлекать. А он видел, что жена механически повторяет старые избитые слова и что голос у нее фальшивый. То есть на самом деле ей просто наплевать на него, на его богатый внутренний мир, на его сложные переживания, на то, что он – Личность. Именно так, с большой буквы.

И Денис стал делать так, чтобы Вера обратила на него внимание всерьез. Он устраивал ей сцены, бил посуду, ревновал. Точнее, только делал вид, что ревнует, на самом деле он был твердо уверен, что она и не посмотрит на другого мужчину. Верная женушка, порядочная… Да на нее никто и взгляд-то не кинет – самая настоящая мымра, уж он об этом позаботился. Выбросил всю ее косметику, изрезал приличную одежду. Так просто, для развлечения. Решил эксперимент провести – стерпит она или не стерпит? Все стерпела, плакала и у него же еще прощения просила.

Не сразу Денис осознал, что после таких сцен выходит обновленным, посвежевшим, как будто морским воздухом надышался. А потом решил, что раз организм так реагирует – стало быть, так и нужно. Ему нужна разрядка, ведь он – Личность, ведь он должен мыслить. А жена для того и нужна, чтобы послужить его высокой цели. Сама-то она ничего из себя не представляет – так, в музее каком-то задрипанном работает, от звонка до звонка там сидит.

Так и пошло. Как только Денис заметит, что жена слабо на него реагирует – устала на работе или по хозяйству закрутилась, так он сразу ей скандал по всем правилам. На самотек дело не пускал, заранее все обдумывал, благо время было, пока Вера на работе.

Денис изучил ее характер вдоль и поперек, недаром у него так развито умение логически мыслить. Все ее слабые стороны выяснил, долго стараться не пришлось – жена была примитивная, как одноклеточная инфузория туфелька, все на лице написано. Главное – боится быть виноватой, на все готова, чтобы его спасти.

Ну, конечно, пару раз пришлось ее пугнуть, что самоубийством жизнь покончит. Записку оставил, дескать, не нужен никому на свете, все окружающие только и жаждут от него освободиться. Увидел, что она с работы идет, услышал, как ключ в дверях поворачивается, да и шагнул на подоконник.

До сих пор было приятно вспоминать, что почувствовал, когда ее лицо увидел. Побелела вся, зашаталась, за сердце схватилась, к нему бросилась. «Денечка, – кричит, – Денечка, милый, не надо!» За ноги его обняла, вниз тянет, а он лягается. «Пусти, – кричит, – пусти, я жить не хочу! Мне все надоело!» Еще раз лягнул, да видно перестарался, почувствовал – ослабла она, упала на пол.

Ну, он тогда вроде тоже ослаб, с подоконника сполз, сделал вид, что сознание потерял. Вера сразу подхватилась, водой на него брызжет, за телефон берется, чтобы «скорую» вызвать. Пришлось ему очухаться, а жаль, хорошо было, если бы она его на себе в постель тащила. «Не надо, – шептал он, – «скорую», они увезут еще, а я хочу дома умереть». – «Не умирай! – закричала жена так, что у него в ушах зазвенело. – Не надо!» Ну, он вроде очухался малость, спросил: «Где это я?» Как будто не видел, что на собственном диване сидит.

Долго тогда они отношения выясняли, жена плакала, прощения просила, на коленях перед ним стояла. Приятно вспомнить.

Но Денис человек умный, наблюдательный, понимал, что такое шоу каждый день устраивать нельзя, кураж пропадет. Выждал какое-то время, тем более что жена шелковая стала, перед ним прямо стелется, каждое желание предугадывает. Однако долго так тоже скучно, говорят же – сладкого много не съешь, на солененькое непременно потянет.