Агентурная кличка - Трианон. Воспоминания контрразведчика - Перетрухин Игорь Константинович - Страница 46

В прилагавшейся к содержимому контейнера инструкции было сказано:

«…Β этом пакете также находятся зеленого оттенка контактные линзы «WEITING SOLUTION», купленные на юге, два фотоаппарата с соответствующими кассетами (полное объяснение следует ниже), 2000 рублей за июнь и июль, если хватит места, еще драгоценности для вашего «представительского фонда». По Вашей просьбе мы также купили маленький, но хороший бинокль, но он не помещается в этот пакет, т. ч. мы передадим его вам в сентябре у «Сетунь»…»

Фотоаппараты, которыми снабжали сотрудники ЦРУ США своего агента Трианона, были закамуфлированы под зажигалки или фломастеры (и те и другие функционировали в соответствии со своим предназначением). Практически непосредственно в камуфляже находились только линзы. Все остальное было вмонтировано в кассеты, которые в зависимости от камуфляжа были величиной немногим более половины пальчиковой батарейки.

Первоначально Трианон пользовался фотоаппаратом в виде зажигалки, но затем, поскольку он лишь изредка позволял себе в компании выкурить одну-две сигареты, «зажигалка» была заменена «фломастером».

Фотографирование не представляло большой сложности и не требовало дополнительного освещения, так как пленка была высокочувствительной. Необходимо было только держать фотоаппарат на высоте 28–30 сантиметров над документом и нажимать, указательным пальцем правой руки небольшой, толщиной с булавку, стержень. При помощи одной кассеты можно было сделать 60–80 снимков. Кассеты переправлялись Трианону, как правило, в упаковке обычных батареек «3336 Л» для плоского карманного фонарика. В ней помещалось восемь кассет.

Во время работы в ознакомительной комнате Трианон практически имел возможность фотографировать все секретные документы, адресованные сотрудникам Управления по планированию внешнеполитических мероприятий МИД СССР, для чего он и имел обыкновение закрывать изнутри комнату, а вовсе не для того, чтобы, как полагал Щукин, читать в служебное время художественную литературу или спать: у него были дела поважнее.

После того как женщин, находившихся в близких отношениях с Трианоном, допросили, стало известно, что он имел по крайней мере одну встречу в Москве с неизвестным иностранцем. По их показаниям, он начал как-то усиленно заниматься английским языком… говоря им, что волнуется, так как в ближайшее время у него «по служебной надобности» предстоит важная встреча с иностранцем. Как показала проверка, ничего подобного по линии Управления по планированию внешнеполитических мероприятий МИД ему не поручалось. И есть все основания полагать, что это была его личная встреча с сотрудником резидентуры ЦРУ США в Москве. По всей видимости, американцы хотели воочию убедиться, что ничего не изменилось и они имеют дело именно с Трианоном, а не с подставой КГБ. Чем-либо другим объяснить такую рискованную встречу с ценным агентом в условиях города весьма затруднительно.

Текст инструкции, обнаруженной в контейнере, вносил некоторую ясность в версию об отравлении Ольги Серовой. Из протоколов последующих допросов знакомых Трианона стало также известно, что в присутствии некоторых из них он иногда с помощью радиоприемника принимал какие-то передачи и записывал группы цифр по пять знаков.

Он объяснял это тем, что является советским разведчиком и в порядке подготовки к очередной командировке за границу сотрудники КГБ тренируют его на канале радиосвязи, к которому он должен будет прибегнуть в экстренном случае.

Каких-либо сомнений это, как правило, не вызывало. Но совсем по-другому обстояло дело с Ольгой Серовой. Будучи женщиной умной, с широким кругозором, она, по всей вероятности, усомнилась в такого рода объяснении и заподозрила неладное. Почувствовав это, Трианон испугался, что Ольга может поделиться своими сомнениями с другими, в частности, с кем-то из уже возвратившихся в Москву бывших сотрудников резидентуры КГБ в Боготе, которых она хорошо знала. И он начал искать выход из создавшегося положения. Всю жизнь Трианон любил только себя. Поэтому его решение было однозначным: все, что мешало, должно быть устранено! Способ действий был ему подсказан американцами, которые снабдили его «спецрезервуарами» с сильно-действующим ядом. Один из них был вмонтирован в авторучку, а другой хранился в тайнике, возможно, для кого-то из тех, кто поддерживал с ним легендированные агентурные отношения и мог одним из первых что-то заподозрить. Для реализации замысла, чтобы исключить возможность подозрения, был приобретен учебник по судебной медицине для юридических вузов, по которому Трианон изучил интересующие его разделы, о чем свидетельствуют сделанные там закладки. Вскоре подвернулся и удобный случай. Заразившись от него гриппом легочной формы, свирепствовавшим тогда в Москве, заболела Ольга, проживавшая вместе с Огородником в квартире на Краснопресненской набережной и ухаживавшая за ним. По рекомендации Трианона она стала принимать те же антибиотики, которые были выписаны ему врачом, что, естественно, не могло вызвать каких-либо сомнений. Можно с большой вероятностью предположить, что он с помощью безопасной бритвы делал соскобы с ядовитой капсулы и в небольших количествах добавлял их в воду, которой Ольга запивала таблетки. Для создания алиби он фиксировал в своем дневнике количество принимаемых таблеток: «…Ольга — 3, я — 3… Ольга — 6, я — 6… Ольга — пачка, я — пачка…» Какие могут быть подозрения — все поровну!

Под медленным из-за мизерных доз воздействием яда Ольга чувствовала себя все хуже и хуже. Наступало критическое состояние. Почувствовав это, она попросила Трианона срочно позвонить отцу в больницу и сообщить ему о болезни. Вскоре приехала «скорая помощь» и увезла ее туда, откуда она уже не возвратилась. Опасность разоблачения была устранена, но Трианону надо было еще более подкрепить свою непричастность к смерти Ольги. Этим объясняются и его крокодиловы слезы на кладбище, и другие уловки; которые должны были еще более усилить его алиби.

Трианон был настолько уверен в себе, что даже не счел необходимым уничтожить учебник с сохранившимися там закладками.

Вероятнее всего, он не успел согласовать свои действия с сотрудниками ЦРУ США в Москве, так как его подгонял страх за свою жизнь, и сообщил им об отравлении Ольги Серовой позже. Косвенно об этом свидетельствует фраза в адресованном ему письме: «Мы очень неохотно даем вам еще один спецрезервуар» — и упоминание о «недопустимости опрометчивого его использования».

Они совершенно справедливо опасались, что любое неосторожное применение яда может привести к тому, что его заподозрят в убийстве, и, соответственно, правоохранительными органами будут проведены оперативно-следственные мероприятия с использованием технических средств, что уже грозит разоблачением его как агента иностранных спецслужб. И в этом они были правы.

Что касается упомянутого в инструкции бинокля, то, по всей видимости, именно его и не хватало Трианону во время прогулки на катере по акватории залива в городе Находка, где дислоцировались корабли нашего Тихоокеанского флота.

В 23.25 содержимое контейнера было разложено на большом столе в приемной КГБ, за которым уже сидели Марта Петерсон и американский консул господин Гросс. Оба имели понурый вид, так как совершенно справедливо полагали, что предстоящей разговор будет не из приятных. Небольшой зал был ярко освещен для производства необходимых в таких случаях съемок.

Генерал-майор Евгений Михайлович Расщепов изложил консулу обстоятельства, при которых на Краснолужском мосту была задержана сотрудница американского посольства Марта Петерсон, и предложил ознакомиться с содержимым изъятого у нее контейнера со шпионскими атрибутами.

По просьбе Расщепова консул несколько раз обращался к Петерсон с вопросами по поводу предназначения тех или иных предметов, обнаруженных в контейнере, но она всякий раз односложно отвечала по-английски: «Заткнись!» И только после того, как ей по указанию Председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова, находившегося в то время на лечении в Кисловодском санатории «Красные камни», были возвращены принадлежавшие ей лично и изъятые при задержании золотые брелоки с цепочкой, она сказала по-русски: «Спасибо!»