Птице нужно небо. Часть III и IV (СИ) - Гультрэ Икан Релавьевна - Страница 28

Покинув сумрачное хранилище, я обнаружила, что на улице стоит ясный солнечный день. До дежурства в лечебнице оставалось еще немного времени, и я решила навестить Дэйниша, благо его управа располагалась по соседству с департаментом магической безопасности.

Сыскарь встретил меня без особого восторга, а когда услышал, с чем я пожаловала, так и вовсе скис.

— Лари, с чего ты взяла, что тебя преследуют? Ты просто нервничаешь в последнее время, это объяснимо.

— Дэй, я могу допустить, что мои чувства меня обманывают, но те бандиты позавчера были вполне реальны!

— Во-от! Ты же сама говоришь — «бандиты». Обычные уличные грабители. Может, даже насильники. И их мы, конечно, поищем — спасибо, что сообщила. Могу даже заявление от тебя принять по всей форме. Но зачем же воображать, что эти разбойники охотились именно на тебя?!

Я сплюнула в сердцах и вышла из кабинета. Непробиваемый!

По дороге заскочила в мастерскую резчика по дереву, чтобы заказать чашу. Мастер хмыкал с сомнением, рассматривая изображения знаков, которые полагалось вырезать на чаше, но в конце концов заявил, что дело плевое, на пару часов работы, вот только вийрехо у него сейчас нет, но если я готова подождать пару дней… Пара дней ожидания не делала погоды и меня не испугала, так что мы с мастером ударили по рукам — я еще раз, уже начисто, изобразила для него чащу и отдельно — символы, с пометками, в каком порядке их надо расположить на стенках сосуда. Эх, вот кто бы мог не просто изготовить чашу по рисунку, а сделать ее настоящим произведением искусства — это герцогский конюх Крел. Странно, в последнее время мне часто приходили на ум люди, которых я когда-то знала в замке. А ведь я долгое время — практически всю мою школьную жизнь — даже не вспоминала о них!

В лечебнице меня сразу взяли в оборот — трое детей с отравлением, за ними побитый мужик — жертва семейных разборок, а еще длительная операция, при которой я ассистировала Рьену. Потом я отправила уставшего доктора отдохнуть, заявив, что в ближайшие несколько часов я и без него управлюсь. Ну и пришлось управляться. Был, правда, еще дежурный врач, но и работы на нас свалилось столько, сколько не всякий день бывает. Уже к вечеру я вспомнила, что так и не рассказала Рьену о вернувшейся памяти, но было уже не до того, и я решила порадовать доктора в другой раз.

Словом, лечебницу я покидала предельно измотанной. Была даже мысль остаться переночевать, но потом вспомнилось, что утро я успела пообещать магистру Кробах, да и других дел запланировала — не разгребешь.

Улица на этот раз встретила меня тишиной и спокойствием — рядом с лечебницей меня явно никто не ждал. Только Мирка в больничной конюшне переминалась с ноги на ногу в явном нетерпении. Я приласкала свою лошадку, прижалась щекой к ее шее — теперь, когда ко мне вернулась в память и я вспомнила, как Мирка появилась в моей жизни, лошадь стала частью новой картины мира — яркой, свежей, наполненной смыслом.

Я оседлала кобылу, и мы не спеша покинули больничный двор. Все-таки я была немножко напряжена, поэтому тревожный сигнал не застал меня врасплох.

Засада поджидала нас на полпути к школе. Спасло меня то, что почувствовав опасность, я пригнулась, практически вжалась в шею лошади и дала Мирке шенкеля. И спустя считанные секунды осознала с великим облегчением, что опасность осталась позади, за нами никто не гнался. Спешиваясь на заднем дворе школы, я прикоснулась пальцами к разгоряченной щеке и тут же в шоке отдернула руку: щеку покрывала чешуя.

«Мать-змея!» — растерянно позвала я.

«Да, малышка?»

«Чешуя. Это ведь не ты, как тогда?»

«Нет, детка, теперь это уже ты».

«Как это понимать?»

«Это частичная трансформация. Следствие возникшего между нами магического родства. Ты не волнуйся, детка, полностью обернуться змеей тебе не грозит, но вот подобные изменения под воздействием сильных эмоций — страха или злости — вполне возможны. Со временем ты научишься контролировать обращение и трансформироваться по собственному желанию».

«И когда это пройдет?»

«Уже проходит. Разве ты не чувствуешь?»

Я вновь дотронулась до щеки — да, чешуя стремительно покидала мою физиономию, словно съеживаясь, уменьшаясь в размерах.

Уже раздеваясь ко сну в своей комнате, обнаружила маленькую стрелку, застрявшую в прическе — работая в лечебнице, я собирала волосы в узел на затылке, вот этот-то узел и обогатился новой шпилькой. Осторожно извлекла «подарочек», принюхалась. Яд? Вроде бы нет. Я вздохнула: делать нечего, придется срочно выяснять, что это такое, пока вещество еще доступно для анализа. Взяла ключи от лаборатории — теперь я помнила, что они у меня есть! — и спустилась вниз. Основной вход в лабораторный корпус был закрыт на ночь, но я знала еще одну дверь, которая вела меня непосредственно в лабораторию магистра Челлаха прямо с улицы.

Очутившись внутри, я, прежде чем засесть за колбы и пробирки, прошлась, наслаждаясь собственными вернувшимися воспоминаниями. Даже в шкаф заглянула — моя иллюзия уже утратила яркость до почти полного небытия, но ее все еще можно было разглядеть.

Побродив, я все-таки заставила себя вернуться к лабораторному столу. Первичный анализ показал, что на стрелке, конечно же, не яд, но какое-то вещество с дурманящими свойствами. С магической составляющей. Выяснять состав и конкретное воздействие — это значило застрять в лаборатории до утра. Да и не факт, что у меня получилось бы — все же профессиональным алхимиком я не была, разве что в ядах разбиралась, да и то не потому, что специально их изучала, эти знания я получила вместе со змеиным даром. Поэтому я записала свои выводы, «упаковала» стрелку в стазис, затем поместила ее в подходящую коробочку и прикрепила записку со своими выводами. Решила — отправлю потом Дэйнишу. Пусть полюбуется, как меня не преследуют.

А сама призадумалась. Раз не яд, значит, убивать меня никто не собирался, хотели захватить. Интересно, что они предусмотрели на тот случай, если бы я из-за внезапного укола свалилась с лошади на полном ходу? Нет, не об этом надо думать… А о том, что герцог хочет заполучить меня живьем. И если уж ему не нужна моя магия, то движет им, несомненно, чувство мести — лишить меня магии, сделать покорной, поработить… Я передернула плечами, пытаясь справиться с разыгравшимся воображением.

Нет уж, такого я допустить никак не могла. А значит, надо было спешить с ритуалом. И тогда передо мной вставал один-единственный вопрос: кто? Кто ради меня согласится участвовать в темномагическом ритуале?

С этими безрадостными мыслями я и уходила спать той ночью. С ними же и проснулась поутру.

Итак, кто? Мысленно я представляла себе своих друзей, лица их бегущей строкой мелькали перед моим внутренним взором. Ни Леха, ни Лереха я не могла представить себе в этой роли. Особенно оборотня, с их-то, волчьим, отношением… к отношениям. Впрочем, этих двоих все равно не было поблизости.

Нат? Пожалуй, будь он здесь, его можно было бы просто просить о помощи, честно обрисовав ситуацию. И он, скорее всего, не отказал бы. Вот только… что стало бы с нашей дружбой после всего этого? Что-то подсказывало мне, что сохранить прежнюю, ничем не омраченную чистоту отношений, никак не получилось бы. Да и пары из нас не вышло бы тоже.

Ритэниор? Об эльфе даже думать смешно.

Даже хорошо, что никого из ребят сейчас здесь не было — меньше искушений… Меньше шансов пройтись по чьей-нибудь душе в грязных сапожищах…

Рьен теперь для меня абсолютное табу — из-за его романа с Марисой. Если эти отношения, конечно, не плод воображения нашей романтически настроенной магистерши. Да даже если и так — неловко становилось при одной только мысли о том, чтобы…

Единственный, кроме Рьена, кто был доступен в настоящее время, это Дэйниш. И мне к нему обращаться уж совсем не хотелось. Расскажи я откровенно, что мне нужно — и он измыслит множество причин не принимать участия в противозаконном деянии. И я его понимала. Но и ждать больше не могла — чувствовала, что время выходит, надо спешить. Значит, придется использовать Дэйниша втемную. Эта мысль одновременно и пугала, и в то же время будило внутри какую-то злобную радость. Что это? Я ему собираюсь мстить за то, что он никогда не воспринимал меня так, как мне бы этого хотелось? Да вроде бы всерьез и не хотелось никогда — так, были взбрыки подростковые, они давно уж позади. Или мне разговор, подслушанный при возвращении из небытия в его доме, покою не дает? Странно, мне казалось, что я тогда с пониманием отнеслась к его эмоциям. Значит, его отказ отнестись с должным вниманием к моим подозрениям? И вовсе смешно. Не исключено, что я на его месте среагировала бы точно так же. Словом, я себя не понимала. Но решение приняла. Просто не видела другого выхода.